"Фантастика 2024-12". Компиляция. Книги 1-21 (СИ) - Шалашов Евгений Васильевич

Артанна подошла к ларцу и с усилием откинула тяжелую крышку.

— Ну хоть кто-то не наврал, — удовлетворенно сказала она и присвистнула, глядя на груду золотых монет. — Впечатляет. Имперские, что особенно приятно.

— Знал, что тебе понравится, — ответил Заливар. — Раз мы обо всем договорились, я прощаюсь с вами до завтра.

Наемники поднялись из-за стола и направились к выходу. Артанна аккуратно закрыла крышку сундука и присоединилась к бойцам.

— Еще кое-что, — обернувшись, обратилась она к Заливару.

— Ну?

— Я все еще не услышала, как ты отдаешь приказ накормить моих людей.

Эллисдор.

Святилище взволнованно гудело. Брат Фастред аккуратно, но настойчиво продирался сквозь расшумевшуюся толпу, стараясь подобраться ближе к алтарю. Люди всех возрастов и профессий — наставники, знать, воины, торговцы, горожане и сервы — громко перешептывались, предвкушая яркую проповедь.

Фастред чуть не опоздал к началу службы, хотя едва не загнал коня. Настоятель обители Гнатия Смиренного близ деревни Гайльбро сообщил новости слишком поздно — пришлось ехать, бросив все дела. Даже молитву, что читают путники перед дорогой, монах торопливо возносил, уже пустившись в галоп, а традиционное благословение и он вовсе получил, скрывшись за холмами. Ехал, практически не останавливаясь — только менял лошадей на постоялых дворах, благо божьим людям не отказывали. Мало кто желал прогневать слуг Хранителя.

В столицу Хайлигланда Фастреда привела отнюдь не прихоть — больших городов он не выносил, предпочитая коротать век в относительной тишине деревенской глуши. Даже Ульцфельд, что был вдвое меньше Эллисдора, лишал монаха покоя, давил толстыми стенами, шумом тысяч голосов, грязными улицами и множеством грехов, отпустить которые иной раз не решился бы и сам Великий наставник.

Увы, брат Фастред прибыл сюда с крайне важной миссией — проверить правдивость слухов, дошедших до настоятеля его монастыря. Церковники поговаривали, что после отлучения от церкви герцог Грегор не успокоился, а, наоборот, задумал развернуть бурную деятельность на территории своих владений. Иные гости монастыря нашептывали, что Грегор Волдхард решил оспорить главенство Великого наставника, вывести герцогство из-под протектората империи и Эклузума, разрешить прихожанам молиться дома, а то и вовсе переписать Священную книгу на новый лад. Причины называли разные, но чаще всего упоминали, что лорд Грегор, якобы, возмутился неправедным поведением некоторых монахов и решил устроить Священный поход на собственные владения.

Узнав обо всем этом, настоятель Хелирий запаниковал и пожелал знать больше. Но, по обыкновению, струсил, не рискуя показываться на глаза герцогу, а в Эллисдор решил отправить менее приметного служителя.

Хелирий Фастреда одновременно и недолюбливал, и уважал. Как он неоднократно выражался, за недостаточную гибкость взглядов — принципов и обетов у монаха было больше, чем яблок в урожайный год. Однако честность и прямолинейность Фастреда сейчас могли принести пользу обители, ибо солгать и преувеличить мог кто угодно, но не он. И, ко всему почему, Фастред был братом-протектором, чьим оружием служила не столько молитва, сколько хорошо заточенный меч.

Монах плотнее запахнул обляпанный грязью дорожный плащ, скрыв оружие от любопытных взглядов. Из всех знаков отличия он оставил лишь брошь в виде серебряного диска — нечто подобное здесь было у каждого. Взлохмаченные и мокрые от пота волосы он пригладил пятерней, а обветренное лицо, пересеченное старыми рубцами на подбородке и лбу — напоминанием о былых сражениях на севере, еще раньше умыл в колодце на площади.

У алтаря воцарилась такая давка, что Фастред не рискнул подходить ближе. Он выбрал место в длинной боковой нише возле статуи своего патрона Гнатия Смиренного и встал на одну из ступенек постамента, надеясь таким образом улучшить обзор.

Церковники суетились, верша последние приготовления. Фастред даже смог увидеть самого Грегора Волдхарда — герцог, хмурый великан с холодными глазами, стоял в стороне от алтаря. С ним был невысокий волоокий мирянин с тяжелой канцлерской цепью на плечах — барон Альдор, а рядом стоял печально известный в кругах церкви монах по имени Аристид.

Еретик.

Так говорил Хелирий, об этом писал Великий наставник. Личность этого Аристида, изгнанного многие годы назад, все еще не давала покоя Эклузуму. Фастред считал себя слишком простым человеком, чтобы выносить суждения о людях, которых не знал лично. Но наставникам верил, да и зачем бы им лгать? Впрочем, брат-протектор не был готов выражать столь категоричное мнение, исходя из сведений, имевшихся об этом Аристиде.

Он достаточно слышал и о лорде Грегоре. Вряд ли человек, получивший церковное воспитание и проживший столько лет в Ордене, приблизил бы к себе спятившего еретика. Поиск причины такого неожиданного союза был гораздо любопытнее, чем участие во внутренних дрязгах монастыря, и брат-протектор отчаянно надеялся, что сегодняшнее выступление герцога прольет свет на эту загадку.

От размышлений его отвлек гимн, возвестив о начале службы. Фастред по привычке присоединился к пению, выводя рулады на безукоризненном антике, но быстро спохватился и запел тише, не желая привлекать к себе лишнего внимания.

Когда под сенью высоких сводов храма стихло последнее эхо Хвалебной Песни, говорить вышел сам Грегор Волдхард. Чеканя шаг и восхищая собравшихся образцовой выправкой, он поднялся на высокую кафедру, осмотрелся с пару мгновений по сторонам и прогремел:

— Братья и сестры!

Не «дети», как обращались к народу наставники, а «братья и сестры» — так приветствовали друг друга равные по положению — будь то монахи или сервы из одной деревни. Фастред прищурился, пытаясь лучше разглядеть герцога.

Волдхард держался уверенно и говорил ровно, но отчего-то это вселяло лишь тревогу. За ледяным спокойствием в глазах герцога Фастред уловил ярость, готовую обрушиться на любую помеху, вознамерься та встать на его пути. Что бы ни решил в этот день лорд Грегор, решение это было окончательным.

Возможно, опасения Хелирия вовсе не были беспочвенными.

— Крепкому миру меж Хайлигландом и империей, пришел конец, — сказал, точно рубанул топором, герцог. Рядом с Фастредом кто-то тихо ахнул. — Великий наставник и весь Эклузум отвернулись от наших земель и отлучили меня от церкви. В их глазах я больше не являюсь правителем. Они решили, что я не достоин ни любви Хранителя, ни любви народа.

— Да как жеж такое возможно? — прошамкал стоявший рядом с Фастредом старик. — Волдхарды правили Хайлигландом с самого его основания…

— И я считаю, что мой народ должен знать, почему Эклузум принял такое решение, — продолжил герцог, глядя куда-то вдаль. — Я нарушил клятву, — он обратил взор к стоявшей внизу латанийке, богатые одежды которой не оставляли сомнений — то была посол Ириталь Урданан, племянница короля Эйсваля Латанийского. — Все вы знаете леди Ириталь. Эту женщину здесь любят не меньше, чем мою драгоценную сестру Рейнхильду. Леди Ириталь неоднократно отстаивала интересы Хайлигланда, поддерживала наш народ, способствовала восстановлению деревень и строительству монастырей…

Столпившиеся вокруг Фастреда люди закивали.

— Да! Благослови Хранитель леди Ириталь!

— Храни ее Гилленай!

Герцог поднял руку и знаком попросил тишины.

— Мы все обязаны ей, однако и у нее был долг. Не перед нами, но перед собственным народом. Все вы знаете о древнем договоре между империей и Латандалем. Леди Ириталь была обещана в жены следующему императору, и обязался защищать ее честь на своих землях. Однако я нарушил клятву, ибо полюбил эту женщину. — Волдхард сделал короткую паузу. — Эклузум мне этого не простил.

По вытянутому залу прошел тихий ропот. Фастред огляделся по сторонам. К его удивлению, подданных, казалось, не взволновал факт нарушения клятвы — они лишь напряженно слушали рассказ герцога. Таков был народ Хайлигланда — скорые выводы делать не любил, обстоятельно взвешивал каждое сказанное слово и лишь затем, после долгих раздумий, принимал решение.