Юрий Иванович - Шагнуть в неизвестность
— Ну-у-у…
— Баранки гну! Поэтому предлагаю в ближайшие дни на дорогах с земляным покрытием наделать ямок и наложить туда вниз дощечек с вбитыми насквозь гвоздями. Попадая в такую ямку ногой, любой конь надолго выходит из строя.
— Но тогда и сами мы там не проедем, — моментально отыскал слабое место в предложении Олкаф.
— На то мы и разведчики, чтобы знать вокруг нашей крепости каждый кусочек пространства. Для себя мы оставляем в местах скопления дощечек проезды по сторонам, пересекающие дорогу восьмерками в помеченных только нам понятными знаками местах. Причем при должной сноровке в таких местах мы легко уйдем от любой конной погони.
После жаркого спора предложение было принято: барон согласился и на рытье ямок, и на использование весьма дефицитных гвоздей. Но ночь еще была в самом разгаре, и Ивлаевы в три голоса предложили проехать горный участок, где они проводили разведку, и глянуть, что творится на большой Суграптской равнине, которая, раскинувшись в разные стороны, вела непосредственно до самой империи Гадуни.
— Как-никак там ведь тоже наши земли! — восклицала одна из близняшек, — Все равно кому-то по жребию достанутся, так что присмотреться следует заранее.
— И ночью лучше видно любой бивак из-за костра, — напомнила вторая красавица. — Вдруг кого и заметим.
А Мария подвела черту спорам:
— В любом случае мы свои функции заградительного формирования выполняем. И будет даже лучше, если мы встретим врага как можно дальше от крепости.
Не дожидаясь ответа Олкафа, она стала разворачивать свою лошадь в нужную сторону. Одновременно с ней это стала делать и Апаша Грозовая, и лихой командир разведки своим нюхом опытного ветерана почувствовал, как его незыблемому авторитету приходит конец. Еще парочка таких замедленных реакций с его стороны — и весь десяток будет действовать либо самостоятельно, либо под началом одной из воительниц. И уже не важно для барона, какой воительницы: молодой или его старой боевой подруги.
Проехав тихим шагом пяток километров, разведчики оказались на широкой, раздольной седловине, поросшей высокой сочной травой. Можно сказать, что лучшего пастбища для подкорма животных и не придумаешь. Так что, когда увидели на равнине огонек, против нападения на людоедов никто не заикнулся. Тем более что те расположились к горам совсем близко: пара каких-то километров. И судя по слишком большому пламени, никто там особенно нападения не опасался, людей здесь не было уже лет сто.
Правда, среди разведчиков возникли трения: никто не хотел оставаться присматривать за лошадьми. Но тут уже и барон свою власть употребил, выделив двоих воинов и сразу загрузив их заданием:
— Один держит всех коней на привязи и присматривает, как они пасутся, а второй следит либо за костром, либо за нашими сигналами малой лампой. Если надо, скачете верхом прямо к нам.
И первым легкой трусцой отправился вниз.
Зроаков, в общем, оказалось одиннадцать особей. И там же, у костра, спали, прикрывшись одеялами, четыре кречи.
Дозорных хоть и было двое, но сидели они у костра, мирно переговаривались, словно на задушевной рыбалке, и преспокойно прикладываясь по очереди к глиняной лейзуене с вином. Рядом с костром стояли громадная, крытая тентом повозка с двумя волами и десяток верховых лошадей. От такой беспечности и наглости врагов знаменитый командир разведчиков даже растерялся: хоть подходи и души всех голыми руками. Вначале пару раз перепроверил даже, не ловушка ли это, и только когда все расположились полукольцом для атаки, отправил вперед геройских метательниц ножей, а сам прошептал вставшей рядом Апаше:
— Как хорошо, что я согласился с предложением девчонок.
— А куда бы ты делся, — неожиданно ответила старая боевая подруга, накладывая стрелу на тетиву лука.
А три изящные фигурки уже приподнимались с земли непосредственно возле лагеря зроаков и поднимали в замахе руки с метательными ножами.
Ранним утром измученные непосильным трудом наемники завтракали без всякого аппетита и пытались подставить под первые лучи светила свои уставшие лица. Зато с особой гордостью и любовью посматривали на возведенную за ночь стену. Поэтому не сразу поняли, почему издали доносятся скрип колес и звуки громкого спора. Но вскоре возле крепости остановился странно увеличившийся в размерах отряд разведчиков, а восседающий на высоких козлах повозки барон Дроон заорал недовольным голосом:
— Ну и что вы проход в крепость только для одного верхового оставили?! Кто так строит?! Как мы теперь внутрь трофеи затаскивать будем? Или кто-то из вас летать научился?
Вставленные крест-накрест лесины вынули быстро, всадники и трофейные лошади проехали легко, быков протолкнули с колоссальным трудом, а вот огромную повозку пришлось разгружать, разбирать, и только после этого она оказалась внутри крепости.
К тому времени все знали суть ночной вылазки, ее итоги и причину ожесточенного спора.
Объектом атаки разведчиков стал передвижной отряд собирателей корней суграпта, корней высоченных, под три метра каждый. Именно название этого растения и дало имя равнине. Суграпт в большом количестве рос по всей этой территории и местами попадался в Борнавских долинах. По мнению землянок, суграпт — это натуральный чертополох, но вот его корешки ценились и в кулинарии, и знахарстве неимоверно. Потому их и собирали почти круглогодично по окраине ничейных земель. Отряд собирателей номинально защищали три воина в тяжелых доспехах, которые пали так же быстро, как и все остальные. Кречи тоже не успели даже воздух испортить, как остались со сложенными крыльями под одеялами на земле: на них Ивлаевы не пожалели ножей во вторую очередь после дозорных.
То есть трофеи порадовали всех.
А спор между заклятыми противницами и посмешил, и вызвал недоумение.
Ветеран Апаша Грозовая рьяно оспаривала у Ивлаевой-старшей каждого убитого ею врага и пыталась записать трофей на свое имя. Мария кричала, возмущалась и приводила веские доводы, но на каждый из них ветеран отвечала с непоколебимой уверенностью и спокойствием:
— Ты его только ранила, а я стрелой добила. Что? А того зроака ты добивала зря, я его еще раньше почти с одного удара убила. Он уже падал, когда ты его своей рапирой ткнула.
— Что значит «ткнула»! — возмущалась Мария, апеллируя к зрителям, — Да он как оглашенный с мечом мчался на нас, я его прямо в шею пронзила, а она только и успела мечом перед тем чуть оцарапать кожу на руке!
— Вот я и говорю, мой удар был смертельным, — невозмутимо утверждала заува.
И при всем понимании справедливого возмущения Ивлаевых закон пришлось соблюдать: раз имеются сомнения или спор по поводу убитого врага, значит, трофей идет в общую копилку и не засчитывается никому индивидуально.
