"Фантастика 2024-92". Компиляция. Книги 1-17 (СИ) - Головнин Вячеслав Владимирович

Конечно смотрел — это же живой и здоровый Жириновский, ценность слов которого резко выросла в моем мире после грустных событий и смерти Владимира Вольфовича! Нет коронавируса в этой реальности, вот Жирик и вещает. Прямо с трибуны государственной думы вещает:

— Они за нас сражаются, жвала да шерсть во все стороны летят! А мы им что? Нищенское пособие?! Школы отдельные? Они же не социализируются! Диаспоры, говорите? А что еще им делать, если им ни работы нормальной, ни образования! Ловко придумали — на пятнадцать лет в армию загонять! Там же пацаны молодые! Девки! О них хоть кто-то подумал? Она же из армии в тридцать три года придет, жизни нормальной не видела! А как ей замуж выходить? У нас демографическая ситуация в стране с каждым годом хуже становится, а вы еще хуже делать пытаетесь? На кого работаете? На Империю эту? На мракобесов?!

Словом — Владимир Вольфович (очень отчество подходящее, надо признать) в этой реальности «топит» за равноправие, а главное — отмену акциза на мясо.

— Смотрел? — поощрил я Артема.

— Мы секреты хорошо хранить умеем, — зашел он издалека. — Но, если отвечать не хочешь, я пойму. Жириновский — твой отец?

Оборжаться!!! Не справившись с собой, я согнулся пополам, держась за живот и загоготал на всю улицу.

— Че ржешь-то? — обиженно спросил Артем. — Сам подумай — на всех смотрел нормально, а как этот появился — чуть не подскочил!

— Без обид, — вытерев слезинку, попросил я его. — Моего отца в телевизоре не показывают.

— Военный, наверно, — попытался угадать пацан. — Там только министра и его зама иногда показывают, остальные секретные.

— Прости, если бы я мог, я бы сказал, — развел я руками. — Не обижаешься?

— Не обижаюсь, — вздохнул он.

На Лёхину рожу выползла ехидная ухмылка:

— Так-то сходится! Он за права оборотней борется, за равноправие, это потому, что ты, его сын — оборотень!

Пацаны посмотрели на меня сияющими, восхищенными глазами. Всё, быть мне теперь в глазах жителей Липок сыном Жириновского.

Глава 17

Дождавшись одетую в белый, с ромашками сарафан и новенькие розовые сандалики, собравшую волосы в два хвостика маленькую Свету («Последняя, вот блин!»), перешли через мост и свернули с дороги направо, отправившись по узкой полоске земли между огородами и рекой вверх по течению.

— Тут мелко, — объяснял мне Лёха. — А за деревней еще лет пятнадцать назад гальку со дна экскаватором черпали, дно углубилось, а потом Владимир Ильич — он уже тогда старостой был — решил русло расширить, чтобы нормально купаться можно было, и вода там теплее — не так быстро течет, нагреться успевает.

Это хорошо — лежать на камнях мелководья не очень-то приятно.

— А я плавать умею! — похвасталась держащая меня за руку Света. — По-собачьи!

Какая милая ирония!

— Хочешь брассом плавать научу? — предложил я.

— А это как? — спросила она.

— Это как лягушка, — ответил за меня Артем.

— Почти, — кивнул я. — Только ногами двигать как в «по-собачьи» надо.

— Тогда быстро научусь! — обрадовалась девочка.

— Я тоже брассом умею, почему ты меня помочь не попросила? — обиженно спросил Колька.

— Ты все равно не научишь, — отмахнулась Света. — Ты же маленький еще.

— Ты меня всего на два года старше! — возмутился пацан.

— Не «всего», а на «целых»! — не смутилась она.

Весело смеясь, мы выбрались за деревню. Река здесь и вправду была шире — глубокая часть реки заканчивалась небольшой рукотворной каменной «плотиной», которая замедляла течение. Противоположный, поросший ивами берег еще сохранил на себе следы работы ковша экскаватора, а на берегу нашем, метрах в двадцати от воды, из земли торчали старые, березовые пеньки, еще через пару десятков метров переходящие в рощу.

— Это чтобы солнце на воду светило спилили, — отследил мой взгляд Артем. — Грело.

— Или на дрова, — заметил Колька.

— Или на дрова, — согласился Артем с младшим товарищем.

Мы расстелили на травке покрывала, Лёха вызвал у пацанов восторг демонстрацией американской складной удочки, хлопнул себя по лбу, отошел на десяток шагов подальше от воды и прямо руками принялся искать червей — наживку-то не взял.

Света тем временем помогла мне разобрать корзинку, достав оттуда бутерброды с остатками мясных деликатесов, большую упаковку американского овсяного печенья с шоколадной крошкой, арбуз и термос с чаем — надо было еще по возвращении с рейда на газировку руки наложить, но я еще неопытный вор.

— А что здесь написано? — спросила девочка, показав мне упаковку.

— «Печенье овсяное, с шоколадной крошкой», — перевел я.

Удочка была временно отложена, и мы похрустели печеньками. Если мне понравилось, чего уж о друзьях говорить?

— Эй, я тоже хочу! — заметил неладное Лёха и одним прыжком добрался до нас, положив рядом с одеялом горсть земли с тремя извивающимися червяками.

— Фу! — скривилась Света.

— Сама ты «фу», — обиделся Лёха.

— Дурак! — буркнула она на него, отвернулась к деревне и продолжила хрустеть.

Не став развивать конфликт — он же «взрослый», с пониманием! — пацан сполоснул руки в речке и тоже угостился печенькой.

— Кто как, а я в воду, — облизав испачканный шоколадом палец, решил Артем.

— И я в воду! — закинул остатки печенья в рот Колька.

— И я! — «разобиделась» Света.

— А я… — Лёха тоскливо посмотрел на червяков. — Ай, все равно рыбу распугаете! — успешно замаскировал нежелание запекаться на берегу с удочкой в руках и принялся раздеваться.

Погода для купания была самая подходящее — с лишенного туч синего неба жарило солнце, ветер отсутствовал как таковой, воздух слегка пах тиной и лесом.

— Тут сначала мелко, но через метр яма, — без нужды предупредила меня оставшаяся в новеньком, черном, чуть великоватом закрытом купальнике Света.

Дно-то видно, вода — чистейшая.

— Хорошо, что углубляли тут, а не с той стороны, — порадовался предусмотрительности предков Лёха. — У нас в агрохолдинге коровник рядом с рекой, туда говно коровье протекает.

— «Говно» — это грубое слово! — сделала ему внушение Света.

Вода после дневной жары показалась ледяной, речные камни неприятно царапали ступни, и я немного позавидовал повышенному болевому порогу оборотней — они неудобства не чувствуют.

— Я сейчас туда и обратно сплаваю, а потом тебя учить буду, хорошо? — предложил я Свете.

— Давай, — одобрила она.

— Наперегонки! — предложил Колька.

— Не, — отмахнулся я.

То же мне челлендж — ты еще с моторной лодкой предложи посостязаться.

— Геннадий Петрович же говорил, что с обычными людьми соревноваться нечестно! — одернул младшего члена группы Артем.

— А Андрей необычный, он — спортсмен! — сориентировался Колька. — И сын Жириновского!

— Не правда! — не выдержал я.

— Конечно не правда! — неожиданно поддержала Света. — Жириновский старый, и у него всех сыновей жуки убили, — задумчиво посмотрев на меня, предположила. — Но Савелий Андреевич тоже старый, а у него сын всего на год тебя старше — в армию вот весной ушел.

Да ну вас нафиг. Нырнув, я проплыл под водой, вернулся на поверхность на середине реки — довольный собой Колька «по-собачьи», поднимая в воздух кучу брызг, обогнал, демонстративно на меня не глядя — и спокойно, брассом, направился к противоположному берегу. Здесь дно было крутое, поэтому крутанул сальто, оттолкнулся ногами от мокрой земли и вернулся обратно — к этому времени Колька успел сплавать туда-сюда дважды (второй раз действительно брассом), а остальные решили в «соревновании» не участвовать, спокойно купаясь у начала подводной ямы.

— А я нырять умею! — похвасталась Света, зажала нос и окунулась в воду.

Дождавшись, пока она вынырнет, Артем заметил:

— Нырять не так надо, а вниз головой!

Зажав нос, он бултыхнулся головой в воду, подергал оставшимися на поверхности ногами и вынырнул:

— Видала?