Дэйв Волвертон - На пути в рай
В том, как наемники держались группами у лагерных костров по ночам и не снимали броню даже на отдыхе, виден был страх. И как только наши пациенты в больнице приходили в себя, Гарсон переправлял их на юг. «Пусть ябандзины сами заботятся о своих, — говорил он. — Надо же чем-то занять их». И это, несмотря на то, что большинство женщин захваченного города относилось к нам как к суперменам, биологически и культурно превосходящим их.
Наши потери соответствовали прогнозам. Гарсон потерял несколько сот человек в сильной буре при переходе через пустыню. Сорок процентов погибли при захвате Хотокэ-но-Дза. Осталось двадцать пять сотен. Недостаточно, чтобы удержать планету, если японцы восстанут.
Но наши люди больше не думали о том, чтобы оставить планету. Однажды утром я встретил Абрайру за пределами больницы, она сидела на земле, держала в руке горсть почвы и смотрела на нее. Я несколько минут наблюдал за ней и понял, что она никогда не улетит отсюда. Раньше или позже, но умрет она на Пекаре.
Гарсон договорился с колумбийцами, предложив им часть планеты, и мало кто отказался от возможности стать богатым землевладельцем. Почти сразу мы начали выгружать их с корабля — это заняло больше недели.
По ночам мне по-прежнему снилась Тамара, которую я пытаюсь освободить. Снилась Татьяна, девочка, имя которой я помнил, — больше ничего. Я гадал, что случилось с моим отцом, почему я совершенно ничего о нем не могу вспомнить. Это меня беспокоило. Я провел сканирование своего мозга в поисках темных пятен, где погибли клетки, но не обнаружил никаких отклонений. Да я и не ожидал найти что-нибудь. Воспоминания не пришпилены в определенной части коры, как на булавочной головке. Они разбросаны и живут по всему мозгу. И даже определенное повреждение мозга не может полностью лишить меня памяти. Поэтому я еще больше погрузился в работу, надеясь, пока лечу других, вылечиться и самому, а в минуты одиночества сидел в углу и грыз ногти.
Я работал днем, когда Абрайра захотела пройтись. У нее еще было много синяков, тело распухло, и, хотя она и пыталась помогать в больнице, сил у нее не хватало. Я подставил плечо и помог ей идти.
Она тяжело дышала, и ее дыхание шевелило мои волосы. Ее запах, ее прикосновения действовали на меня возбуждающе.
Неожиданно она повернулась ко мне и сказала:
— Ты лучше выглядишь сейчас. Я рада.
— О чем ты?
— Да ни о чем. Просто лучше выглядишь. — Абрайра надолго задумалась. — Ты однажды сказал мне, что я показала тебе твою темную сторону. Ты узнал, что способен к жестокости, и это тебя глубоко встревожило. Я часто, пока ты спал, говорила об этом с Перфекто. Перфекто опасался, что это сознание погубит тебя. Но он говорил: «Еще рано судить. Если он не погибнет, то сам справится со своей жестокостью. Теперь, обнаружив зверя, он либо должен уничтожить его, либо сам погибнет». И Перфекто часто спрашивал, выиграешь ли ты эту схватку. Когда ты дрался с Люсио, я подумала, что ты погибнешь. Но теперь я вижу, что ты победил. Все получилось хорошо. Ты не погиб, потому что остался верен своей страсти.
Я обдумал ее слова. В своей борьбе я чувствовал себя совершенно одиноким. Мне казалось, что Абрайра и Перфекто говорят со мной о моих проблемах, только чтобы войти ко мне в доверие. Но они помогали мне. Абрайра своими неожиданными мыслями, Перфекто своей преданностью. Однако я считал, что Абрайра сейчас хвалит меня незаслуженно. Если я одержал победу, где же испытываемое мной торжество? Я взглянул на свое прошлое — и ощутил только печаль и пустоту. По ночам меня по-прежнему осаждают кошмары.
— Ничего не закончилось хорошо, — сказал я. — Какое-то время мне казалось, что я потерял самого себя. Теперь кажется, что я себя снова нашел. Я убивал людей — и то, что изменил свою устремленность и теперь помогаю им, не устраняет совершенного мною зла. Иногда я думаю: может, я выжидал удобного момента, чтобы вернуться к своей страсти, момента, когда это уже не сопряжено с опасностью для меня. Ничего не закончилось хорошо. — И тут же я почувствовал: мне безразлично, хорошо все закончилось или плохо, важно только оставаться верным свой страсти.
Через час в больницу пришел наемник в боевом костюме, он пробился через толпу. Увидел меня и поднял пистолет, собираясь выстрелить.
В эту секунду я достиг Мгновенности и увернулся вправо. Выстрел ударил в стену за моей спиной.
Я смотрел на ствол ружья, и он не поворачивался ко мне. Движения человека казались невероятно медленными, как у больного и ослабевшего; я чувствовал, что целый день смог бы увертываться от его выстрелов. Мне не приходилось раньше сражаться в таком состоянии, и я поразился разнице. Санитар, помогавший нам уже два дня, разобрался наконец, что к чему, перепрыгнул через кровать и ударил наемника по голове. Тот упал на пол. Несколько человек сорвали с него шлем, показалось темнокожее лицо — человек явно арабского происхождения. Еще один убийца ОМП. Санитар связался с Гарсоном, потом убийцу увели. Я был поражен и опечален этим происшествием.
Немного позже в больницу пришел личный адъютант Гарсона, он о чем-то пошептался с Абрайрой. Она нахмурилась, а он поглядел на меня и ушел. Абрайра казалась очень встревоженной, и я целый час наблюдал за ней, но ни о чем не спрашивал. Наконец она подозвала меня и сказала:
— Анжело, пойдем пройдемся — снаружи. — Встала со своей кровати и обхватила рукой мои плечи.
Ведя меня к выходу, она молчала. Солнце светило необыкновенно ярко, дул теплый влажный ветер. Повсюду пахло нашатырем, и ветер нес по улице частички белого пепла. Абрайра провела меня к большому бежевому куполу, около него на столе лежал боевой костюм и самострел. Абрайра указала на костюм и сказала:
— Надевай.
Я послушался. Шлема не было. Когда я оделся, она посмотрела мне в глаза и объяснила:
— Там внутри Гарсон. У него есть для тебя задание. Он говорит, опасное. — И она обняла меня.
Я вспомнил намек Гарсона, что мне нужно работать убийцей. Мысль о разговоре с ним меня не радовала. Я подобрал самострел и вошел в купол, прошел по коридору с деревянными панелями. У двери сидел адъютант Гарсона.
Глава девятнадцатая
— Генерал ждет вас, — сказал адъютант.
Я отворил дверь и увидел, что в помещении полно людей, техники работали с оборудованием для создания голограмм, три оператора нацелили камеры на дверь. Я не мог понять, что происходит. Мне показалось, что снимают, как я вхожу в помещение. Я широко распахнул дверь, смущенный этими камерами, шагнул внутрь и увидел в десяти шагах от себя человека в одежде наемника.
Он поднял на уровень груди пистолет, и я достиг состояния Мгновенности. С криком «Нет!» я попытался увернуться, но, отскакивая влево, подумал, что увернуться невозможно.
Ничего не произошло. Голубой электрический шар не пролетел по комнате. За спиной наемника сидело больше десяти человек, включая Гарсона и Тамару. Тамара склонилась к столу, от ее затылка отходил провод. Она сказала:
— Сантос, прокрути ленту назад. — На столе перед ней мое крошечное изображение удивленно отскочило с криком «Нет!».
— Я думаю, хорошее время реакции, очень убедительно, не правда ли? — спросил у нее Гарсон.
— Да, — согласилась Тамара.
Гарсон повернулся ко мне.
— Похоже, у нас проблема. Капитан Фаруки демонтирует орбитальную базу ОМП, собираясь вернуться на Землю, и не хочет оставлять незаконченное дело. — Гарсон махнул рукой: в углу комнаты, почти скрытый механизмами, спал в кресле араб-убийца. На голове у него была металлическая лента, похожая на тонкую платиновую корону, лента соединялась с компьютером. Он явно находился под действием наркотиков. — Я задержал убийцу. Идеал-социалисты в составе контингента ОМП обвиняют вас в своей неудаче в Латинской Америке. Мы решили, что лучше имитировать вашу смерть, сбив их со следа. Тамара попросила привести вас сюда, чтобы вы видели, как это организовано, и мы подумали, что если вы на самом деле на какой-то миг поверите, что вас хотят убить, это добавит реализма сцене. На некоторое время вам придется изменить внешность, понятно? Пока не улетит весь контингент ОМП. — Он посмотрел на Тамару и кивнул, показывая, что она может говорить.
Тамара не повернулась в своей коляске ко мне, никак не показала, что знает о моем присутствии. Просто сказала:
— Дайте неврокарту убийцы.
Перед Тамарой появилось голографическое изображение. Призрачное изображение человеческого мозга, в нем в теменной части извивались сотни красных огоньков, как огненные червячки, они пронизывали весь головной мозг, углубляясь в лимфатическую систему, и каждый огонек сверкал, умирая. Это мозг человека, сосредоточенного на каком-то плане. Гарсон подвел меня ближе к голограмме, чтобы я мог видеть.
— Вы знакомы с неврокартографированием, — сказал он. — Мы наблюдаем электромагнитные флуктуации мозга и отмечаем вспыхивающие отдельные синапсы. Мы этим занимаемся уже с час. Подключили его к монитору сновидений и сотрем воспоминания о пленении: изображения, звуки, запахи, мысли, эмоции. Давайте голограмму. — Он щелкнул переключателем, и пошла запись того, что помнил убийца. Сам убийца представлял себя пустым пространством, вакуумом в населенном мире. Он входил в больницу мимо наемников в зеленых защитных костюмах. Не пытался напасть на них.
