Алексей Калугин - Паутина
– Это как? – не понял Орсон.
– Ну, если говорить совсем уж просто, то нужно было платить за то, чтобы тебе давали возможность делать свое дело.
– Бандиты? – с сочувствием спросил Орсон.
– Если бы, – усмехнулся Брейгель. – Как раз те, кто должны были следить за соблюдением закона и порядка. Ну, я, понятное дело, взъерепенился. Решил, что они могут со мной сделать, если я-то законы соблюдаю? Оказалось, очень даже могут. Поскольку закон в России испокон веков что дышло. Кто его пишет, тот и следит за исполнением… – Брейгель протянул пустую кружку Осипову, и тот снова наполнил ее кофе. – Честное слово, противно сейчас все это вспоминать… – Брейгель сделал глоток. – Молодой был и глупый – поэтому и ввязался в заведомо проигрышную борьбу. За три года я оказался полностью разоренным и обвиненным во всем, в чем только можно, начиная с воровства на своих же собственных предприятиях и заканчивая заказными убийствами… Если бы потребовалось, то обвинили бы и в преступных связях с инопланетянами с целью захвата Земли… Благо мне тогда еще хватило ума вовремя дать деру. Иначе меня и вовсе прихлопнули бы как комара. Однако к тому времени я успел крепко ввязаться в драку. И нарыл кучу серьезного компромата на своих врагов. И, самое главное, что они об этом знали. Свалить их с помощью этих документов я не смог, поскольку они сами себе и власть, и суд. А до остального им и дела нет. Потрясающий, должен сказать, в своей беспринципности народец. Ни малейшего понятия о чести и достоинстве: сколько ни плюй в глаза – все божья роса. Я порой даже диву давался – откуда только такие берутся? Выращивают их, что ли, специально в каких-то инкубаторах?.. Однако ж сам факт того, что у меня в руках находились свидетельства их мерзопакостного бытия, видно, раздражал их, как зуд давно не мытой кожи. И на меня началась охота. Причем совершенно ясно было, что даже если я отдам им все, что у меня имеется, в живых меня все равно уже не оставят. Просто из принципа, чтобы другим неповадно было. – Брейгель улыбнулся и осторожно, чтобы не расплескать кофе, развел руками. – Мне оставалось только исчезнуть. И лучшим способом для этого, как мне тогда показалось, был Иностранный легион. Вступив в него, я получал новую личность и на пять лет обретал кров над головой и регулярное трехразовое питание. Физическая подготовка позволяла мне это сделать. А авантюризм, видно, всегда был у меня в крови. Вот так я и стал фламандцем.
– В каком году ты уволился из легиона? – спросил Камохин.
– В начале четырнадцатого.
– И сразу попал в ЦИК?
– Почти. Три месяца отработал в частной охранной фирме. А потом один знакомый рассказал мне о наборе в службу охраны Центра Изучения Катастроф. – Брейгель улыбнулся, на этот раз в своей обычной манере, весело и немного лукаво. – Я честно прошел по конкурсу.
– А когда ты занимался бизнесом, ты не был знаком с Кирсановым? – поинтересовался Осипов.
– Встречались несколько раз на различных официальных и полуофициальных мероприятиях, – кивнул Брейгель. – Но друзьями не были. Вместе на яхте не катались и в теннис не играли. Да и наши бизнес-интересы лежали в совершенно разных плоскостях… Хотя поначалу я побаивался, что при встрече он меня признает. Но, видимо, пять лет в Иностранном легионе чего-то да стоят. Кирсанов меня не узнал… Конечно, он мог только сделать вид, что никогда прежде со мной не встречался… Только зачем ему это нужно?
– В самом деле, зачем? – пожал плечами Камохин. – Не думаю, что он вообще особо присматривается к тем, кто на него работает. Для этого у него есть менеджеры по кадрам.
– Да, мое настоящее имя… – начал было квестер.
– А вот это уже никого не интересует! – решительно перебил его Орсон. – Решил быть фламандцем – так будь им!.. Кстати, тебе это идет. Да и к имени твоему мы уже привыкли. Скажешь другое – будем постоянно путаться. Я прав? – посмотрел он на остальных.
– А что стало с теми, кто отобрал у тебя бизнес? – спросил Осипов.
– Что с ними могло стать? – непонимающе пожал плечами Брейгель. – До последнего сидели в Кремле.
Пока он не утонул.
– Что они делали в Кремле? – непонимающе наморщил лоб Орсон.
Вопрос был настолько наивный, что никто даже не попытался на него ответить.
Ну, в самом деле, как объяснить человеку, не освоившему двоемыслие, что черное – это белое? Война – это мир? Свобода – это рабство? А незнание – сила?
Да и стыдно было признаваться в том, что все это приходилось молча терпеть.
Глава 45
К утру индейцы точно подсчитали, что за ночь было убито сто пятьдесят три чупакабры.
Что и говорить, число впечатляющее.
– Я даже и не думал, что их так много, – сказал Орсон.
Алькальд же торжественно провозгласил наступающий новый день официальным праздником Сан-Хуан-Ла-Харосы – Днем Чупакабры. Отмечать который надлежало ежегодно. Жечь костры, носить тыквы на палках и танцевать в костюмах из пальмовых листьев.
– Здорово! – радостно шепнул на ухо оказавшемуся рядом с ним Брейгелю Эстебан. – Дополнительная завлекаловка для туристов!
– Согласен, – кивнул теперь уже не фламандец. – Я бы не отказался посмотреть, как празднуют День Чупакабры.
– Уж что-что, а праздновать мы умеем! – подмигнул Эстебан. – Вечером сам увидишь!
– Вечером? – Брейгель быстро прикинул в уме, во что может вылиться всенощное празднество. – Мы собирались завтра отправиться в путь.
– Ничего не выйдет, – уверенно покачал головой Эстебан. – Вас просто не отпустят.
И в этом он, пожалуй, был прав.
Местные жители были в неописуемом восторге от победы, одержанной над летающими чудовищами. Но при этом не забывали, кому они ей обязаны. Каждый считал своим долгом подойти к кому-нибудь из русских, каковым, невзирая на национальность, являлся для них и англичанин, чтобы пожать руку и произнести несколько благодарственных слов. На испанском, разумеется. Хотя и непонятно, а все равно понятно.
Однако дело было еще не закончено. Женщины могли уже начать подготовку к празднеству, а охотники, прежде чем переходить к застолью и танцам, должны были отыскать и уничтожить гнездовье чупакабр. Крис Орсон осмотрел бо́льшую часть убитых кровопийц и удостоверился, что все они лишены каких-либо половых признаков. Следовательно, он был прав в своих выводах о том, что в гнездовье чупакабр плодоносила матка. А это, в свою очередь, означало, что если оставить гнездовье целым, то чупакабрам потребуется не так много времени для того, чтобы восстановить свое поголовье.
Три раненые чупакабры были оставлены в живых для того, чтобы они указали путь к гнездовью. Камохин, Брейгель и местный кузнец и член городского совета Лукас быстро соорудили приспособление вроде того, что в былые времена использовали китобои, чтобы не дать уйти загарпуненному киту. К концу линя, тянущегося от всаженного в тушу кита гарпуна, китобои привязывали большую пустую бочку, которая оставалась на плаву, даже когда кит находился под водой. Для того чтобы не позволить чупакабре улететь, требовался обратный механизм, который не позволит крылатой твари высоко взлететь и набрать большую скорость. Первое, что приходило в голову, – привязать к чупакабре груз. Который будет тащиться по земле. Но такой механизм сработал бы на открытой местности. В сельве же веревка моментально запутается в ветках деревьев, и на этом все закончится. Поэтому наши естествоиспытатели решили пойти другим путем. Кожистая перепонка чупакабры растягивалась на двенадцати костяных распорках. Использовав обычные навесные замки как импровизированные наручники, кузнец соединил распорки попарно, что вдвое уменьшило маховую площадь перепонки. Однако оказалось, что в таком состоянии чупакабра вообще не способна подняться в воздух. Попытки подкинуть ее вверх также ни к чему не привели. Но после того, как два из шести замков были сняты, чупакабра смогла взлететь. И тяжело, неловко, переваливаясь с боку на бок, будто подстреленная утка, полетела в сторону леса. Вооружившись кто чем мог, охотники последовали за ней.
