Тимофей Печёрин - Миссия в Зазеркалье
— Ну ё-мое! — послышался недовольный голос Монахова.
А в следующий миг в глаза всем троим ударил свет. Не особо яркий по меркам Земли, но на контрасте с темнотой — весьма неприятный. Судорожно моргая и осматриваясь, сотрудники АВР поняли, что находятся в каком-то помещении. Не то в подвале, не то просто в комнате без окон. Причем весьма просторной, с высоким потолком.
Помещение было заставлено разнообразной аппаратурой: с кнопками, экранами, куделями из проводов. Под одеждой покалывало — видимо, воздух содержал слишком много электричества. Но не аппаратура привлекла внимание трех пришельцев. И уж тем более не это мелкое неудобство.
Помещение было заполнено людьми. Вооруженными. И в количестве не менее двух десятков. Облаченные, кто в комбинезоны, как у Влая Кондора, кто в камуфляж и даже в подобие классических костюмов — все они выстроились вдоль стен. И целили в трех чужаков местными аналогами ружей и винтовок.
— Сюрприз! — рыкнул один из них, рыжебородый детина с банданой на голове, — бросайте ваши пукалки, ребята.
* * *Снаружи принадлежащий Синдикату лабораторный комплекс оказался огромным зданием. Причем, огромным, прежде всего, по площади — хотя и высота была немаленькая. С пятиэтажный дом.
На самом деле этажей было еще больше. Только часть из них располагалась под землей. И номер, соответственно, имела отрицательный.
Облицованное черным мрамором и с маленькими оконцами, здание напоминало замок Темного Властелина. Или некоего, неестественно бледного графа, днем предпочитающего спать. Причем, в гробу. Под стать был и фон: серое небо вперемежку с совсем уж темными, тяжелыми тучами. Впрочем, если верить Монахову и Зброю, такая погода в Зазеркалье почиталась в порядке вещей.
К зданию прилегал небольшой парк, по которому прохаживались сотрудники лабораторного комплекса. Кто-то курил, кто-то что-то обсуждал с коллегами.
И в этот парк вывели трех сотрудников АВР сразу после пленения. Вывели, правда не для расстрела, вопреки их ожиданиям. А только чтобы втолкнуть в серый фургон с эмблемой Синдиката на кузове. Символом, похожим не то на перевернутую букву «А», не то на латинскую «V», пересеченную горизонтальной чертой. Точно такая же фигура, только золоченная, красовалась над входом в здание лабораторного комплекса.
Двое людей Синдиката поехали в кабине фургона. Остальные расселись по нескольким машинам, припаркованным здесь же: невдалеке от ворот. Выглядели машины аляповато — выкрашенные в серый или грязно-зеленый цвет. И непривычно угловатые, тяжеловесные. Этакие коробки на колесах.
Пыхтя и фыркая моторами, машины устремились в направлении ворот. Где уже им навстречу поднималась полосатая палка шлагбаума.
Само собой, внутренняя обстановка фургона удобством не отличалась. Пол был грязный до черноты. Из всей мебели — только грубо сколоченный топчан у одной из стенок. Единственной вольностью, доступной пленникам, была относительная свобода движений. Ни заковывать их в цепи, ни хотя бы надевать наручники люди Синдиката не стали. Полагая, видимо, что деваться трем сотрудникам АВР и без того некуда. По крайней мере, в этом городе.
Первым с начала пути нарушил молчание Георгий Монахов.
— А не дураки оказались-то, — молвил он с досадой, — приготовились… как будто заранее знали! И что самое обидное, почти сперли нашу идею. Ну, когда мы засаду на ихнего Кондора организовали.
— Так может, он им и подсказал, — предположил Яромир, — успел перед смертью.
— Меня больше удивляет, что нас тоже не убили, — посетовал Олег. Чем вызвал горькую усмешку Зброя.
— О, на этот счет можешь не волноваться, — хмыкнул он, — просто Синдикат любит устраивать публичные расправы над своими врагами. Или просто над неугодными. Для боссов это что-то вроде шоу. Где сами они выступают в роли ведущих. Так что казнят нас немного позднее, на главной площади города. Перед толпой расстанцев и им же в назидание. А возможно, и в присутствии телекамер.
— Блин! Да что ж за дикость-то? — не сдержавшись, возмутился Замшелов, — куда власти-то ваши смотрят? Ладно, в Расстане у Синдиката все куплено. Но за его пределами…
— Я же говорил, — небрежно отмахнулся Яромир, — Совет Четырех уже не тот. Он теперь вроде земных монархов: живет на деньги налогоплательщиков, устраивает приемы и прочие церемонии… и ничего реально не решает. Собственно, потому так и живем.
— Так надо бежать! — вскинулся Олег, — чего ждем-то?
— Возможности, — ответил и за себя, и за Зброя Монахов, — которой лично я пока не вижу.
Две машины Синдиката ехали впереди фургона. Еще две пристроились позади, и по одной — слева и справа. Других транспортных средств на пути почти не встречалось. Но даже те, что попадались, немало затрудняли движение. А виной тому была улица, слишком узкая, чтобы двигаться по ней в три ряда.
— Дорогу! Синдикат едет! — то и дело орал водитель одной из передних машин процессии. Заставляя рядового автомобилиста боязливо прижиматься к тротуару. Последний, кстати, тоже был не сильно широк. Во всяком случае, по меркам Земли.
Путь пролегал мимо верениц зданий — однообразных бетонных ящиков, различавшихся только количеством этажей. Почти вплотную прилегая одно к другому, они казались единым целым. Одним огромным сооружением, раскинувшимся вдоль улицы.
Время от времени бетонные ящики сменялись небоскребами, из-за тесноты едва не закрывавшими небо. В отношении их дозволялось некоторое разнообразие форм и цветов. Но и здесь яркие краски Зазеркалью претили. Серый цвет стен сменялся черным, черный — бурым или металлическим окрасом.
Снимай кто-то пейзажи этого города на черно-белую пленку — он не потерял бы в качестве почти ничего. Только едва ли мог найтись желающий запечатлевать этот серый бетонный лабиринт. И тем более любоваться результатом.
На многих зданиях мало-мальски яркими пятнами сверкали вывески. Во время очередной вынужденной остановки Олег Замшелов даже улучил момент и попытался прочесть надписи на них. Но сразу вынужден был признать поражение. Ибо ни кириллица, ни латиница в Зазеркалье не использовались. И хотя выглядели местные буквы вроде знакомо, но звуки обозначали совсем иные. Отчего в понятные Олегу слова не складывались. Чем напоминали электронный документ с неверно подобранной кодировкой.
Лишь картинки-эмблемы позволяли угадать, куда ведет та или иная вывеска. Знаки эти оказались общими для обоих миров. То дымящаяся чашка на блюдце, то ножницы, то кубок, обвитый змеей.
А у одного из перекрестков движение всей колонны, и без того медленное, прекратилось вовсе. С резким торможением и руганью кого-то из водителей. Со стороны улицы, пересекавшей путь, доносились многочисленные выкрики. Приправлял их шум, похожий на стук металла о камень.
— Что еще? — встрепенулся Монахов.
— Ясно что, — ухмыльнулся всезнайка Яромир, — мутанты. Несчастные выходцы из Шамаханских пустошей. Бедные, угнетенные… но не смирившиеся со своей участью. И готовые протестовать.
— Выходцы… откуда? — переспросил Олег Замшелов. Название показалось ему смутно знакомым… но не более того.
— Шамаханские пустоши, в прошлом — Шамаханские равнины, — отвечал Зброй.
— Это там случилась ядерная война, — добавил Георгий Павлович, — первая и последняя в истории Зазеркалья.
— Вопреки надеждам тогдашних властей, кое-кто из шамаханцев выжил, — продолжил объяснять Яромир, — хоть и не вполне сохранив человеческий облик. А взамен приобретя нечеловеческую же плодовитость. За раз одна самка… ну ладно, женщина-мутант приносит до полдесятка… детей. А поскольку прокормить эту ораву в пустошах нечем, мутанты поперли в наши города. Так и прут… уже который десяток лет.
— А чего пускают, если с ними проблемы? — не понял Олег.
— Так не одни же проблемы, — возразил Зброй, — плюсы тоже есть. Мутанты охотно берутся за любую работу. Даже за самую грязную и тяжелую. За гроши готовы работать… порой даже круглосуточно. Но при этом как-то успевают размножаться. А нам в городе и без того тесно. Вот и притесняем друг друга понемногу.
Разговорившись, он даже забыл о скорой смерти, грозившей всем троим. Не иначе, тема эта была Яромиру близка.
— Есть и вторая проблема, — продолжал он, — так сказать, эстетическая. Красотою мутанты не блещут. А теперь представьте: во всем миллионном городе есть только один общественный парк. Где горожане любят гулять, причем часто с детьми. И мутанты тоже не прочь погулять. И вот они встретились. Последствия представляете?
— Более чем, — за двоих отвечал Монахов.
Между тем движение все не возобновлялось. А до трех пленников донесся голос, усиленный микрофоном.
«Вы считаете меня безобразным, — вещал он гневно и с артистичной печалью, — вы считаете нас уродами только потому, что мы выглядим не так, как вы! Но в том нет нашей вины. Боги создали меня таким. И не вам презирать плоды их трудов!»
