Юрий Погуляй - Компас черного капитана
- Эд? - изумился он. - А ТЫ тут что делаешь? Почему ты не на празднике? Тебя тоже Боб послал?
Я понял, на кого злился Эрни. И я не хотел говорить, зачем иду к шаману.
- Там цирк. Там представление. А он послал меня к Сканди, представляешь? - пожаловался парень, не дожидаясь от меня ответа. - Покушать передать, представляешь?! Неужели нельзя было это сделать завтра, а?
Я замахал руками, согреваясь.
- Ненавижу его, - поделился Эрни.
Мы зашагали по тропе, я впереди, хромая, а он чуть позади.
- Вдруг они завтра уедут, Эд? - хныкал за моей спиной посыльный. - Вдруг уедут, и в то время как шло их единственное представление - я ходил к дурацкому шаману с дурацкой едой! Ненавижу Боба… Вот зачем я в таверну заглянул? Надо было сразу на ярмарку идти!
Слушая, как сокрушается мой товарищ, я хромал по ледяной дорожке. Храм-ледоход шамана, с горящими вдоль палубы фонарями, был все ближе. Прерывисто втянув воздух, я поймал себя на том, что все мои мышцы напряжены от холода.
- Там настоящий волшебник приехал! - бубнил Эрни. - Самый настоящий, Эд! А пока я схожу, да пока вернусь, там все закончится!
- Так давай мне бидон, и беги в деревню, - предложил я, сетуя, что не догадался сделать это раньше. Все лучше, чем слушать его нытье.
- Ой, правда?! - обрадовался он. - Слушай, спасибо, Эд! Огроменное тебе спасибо!
Я обернулся и протянул свободную руку за бидоном. Посылку Пухлый Боб снарядил тяжелую. Скорее всего мяса покидал в честь праздника.
- Не забуду этого, Эд! Клянусь!
Я улыбнулся ему, зная, что он не увидит моего лица в кромешной тьме. Эрни побежал назад, и, напоследок, еще раз крикнул:
- Спасибо, Эд!
Нашел за что благодарить. До ледохода было рукой подать и вряд ли он выиграет больше десяти минут. В душу опять вполз уловленный там, у дома Одноглазого, страх. Вспомнился "мертвый" бородач и ледовая гончая. Сейчас это казалось событием из другого мира…
До ледохода шамана оставалось шагов двадцать, может быть тридцать, когда тропа под ногами дрогнула. В уши ударил страшный грохот, словно с небес свалилась сразу сотня огромных ледоходов и взорвалась, разбрасывая по сторонам осколки. Я в испуге бросил бидон и заткнул уши, кривясь от рвущего слух грохота. Однако чудовищный рокот, хаотический звук крушащихся льдин все равно продирал меня насквозь. От натянутого треска вековых плит дрожали зубы, и, казалось, что-то лопается в животе.
Храм подпрыгнул, и я с ужасом почувствовал, как поднимаюсь вверх. Как вздымается к небу лед, и тащит за собой меня и корабль Сканди. Покачнувшись, я упал на колени, вцепился пальцами в пористый лед, сдирая кожу с левой руки. Меня развернуло лицом к деревне.
Россыпь домов впереди меня вспучилась, поднявшись. Словно огромный чирей, покрытый гремящими и лязгающими платформами, вздулся на поверхности и норовил вот-вот лопнуть.
Небо позеленело, и от пляски ядовитых огней зарябило в глазах, а в мертвенном свете, непонятно откуда опустившемся на землю - Кассин-Онг все вспучивался и вспучивался. Визжали рвущиеся тросы и лестницы, а сквозь жуткий грохот льда слышался звук бьющегося стекла и крики.
Не в силах отвести взгляда от гибели моей деревни я так и стоял на четвереньках, разинув рот, не чувствуя пожирающего мою руку холода, и не веря в происходящее. Вспыхнула миллионами осколков теплица, обрушилась крыша трактира Пухлого Боба, провалившись внутрь. Медленно свалился с платформы дом старосты.
Мне показалось, что я вижу, как между мусора и обломков отлетающих от домов и кренящихся платформ, в небо взлетают фигуры людей. Но они же должны быть на представлении! Должны быть севернее от места пролома.
Грохот стал еще громче, а льдина, за которую я держался, накренилась. Пальцы заныли от напряжения,. Позади меня со скрипом гусениц покатился вниз корабль шамана. Брошенный бидон звякнул о массивные траки, и я плашмя упал на лед, вбив носки сапог в углубления. Рука, лишившаяся теплой перчатки, скрючилась, хваткой мертвеца вцепившись в лед, и нещадно болела от пожирающего ее холода. Мне показалось, что сейчас она просто раскрошится.
В зеленом свечении, льющимся с неба, вдруг возникла огромная черная фигура. Она словно выросла из океана, разбрасывая в стороны ледяные валуны, металлические конструкции платформ и обломки домов и тянулась теперь к окрашенным в изумрудный цвет облакам. Я смотрел на нее во все глаза, забыв обо всем. Забыв о сведенной от лютого холода кисти, забыв о гибели Одноглазого и цели своего путешествия сюда.
Темный Бог пробился наружу, уничтожая мою родную деревню, и теперь вызывал на бой Светлого бога, который на ночь ушел на покой, за горизонт. А вокруг косматого, мокрого чудовища ярко вспыхивали, плюясь искрами, и навсегда гасли разбивающиеся фонари. Льдины, отброшенные силой подводного владыки, взмывали к небу и скрывали от меня гигантский цирковой корабль, до того цитаделью возвышавшийся над деревней. Цирк был далеко от места пролома, и те, кто пришел на представление, должны были благодарить судьбу за приехавшую ярмарку. Если бы не труппа Аниджи, то все бы сейчас мирно спали по домам, и проснулись бы от…
Я похолодел, вспомнив об охотниках у дома Одноглазого. Успели ли они спрыгнуть? Успели ли сбежать? Рука напомнила о себе дикой болью, и я с шипением втянул ее в рукав, проклиная себя за слабость.
Черная фигура с ужасным низким ревом, перекрывшим даже грохот льдов, подняла в воздух четыре огромные и оглушительно клацающие клешни. В них, в каждой, было ярдов двести длины. А может больше? Я не мог этого понять, потому что наша деревня по сравнению с Темным Богом казалась мне игрушечной, нереальной, а ведь существо, продравшееся из глубин промерзшего океана, даже наполовину не высунулось наружу. Уродливая, похожая на медвежью голова, усеянная десятками извивающихся ростков, была запрокинута к небу, и я видел, как Бог разевает длинную, заостренную пасть с рядами огромных, загибающихся зубов. Плеч у него не было. Длинное, скользкое туловище плавно переходило в шею, и из него торчали вразнобой уродливые шипастые лапы, заканчивающиеся неровными клешнями.
Конечности Бога ненадолго застыли, а затем обрушились на деревню, ломая то, что уцелело после взрыва пакового покрова. Рядом со мною просвистел огромный кусок льда, об обшивку кренящегося ледохода-храма забарабанили обломки. Что-то больно ударило меня по уцелевшей руке, и я едва не разжал пальцы, но удержался. Однако спустя пару вдохов получил еще один удар.
И еще.
Мотая головой, круша лапами оказавшиеся у пролома платформы, Темный Бог отчаянно ревел, и от этого звука мое сердце норовило остановиться. Никогда прежде и никогда после я не слышал ничего подобного.
Льдина остановила свой подъем, и я, вцепившись в нее, задрал голову, глядя, как из зеленого неба вырастают черные точки. От силы удара глубинного владыки даже досюда долетели обломки домов из Кассин-Онга. Мне вдруг стало так тоскливо, так пусто, словно из меня выдернули душу. Хотелось заплакать и громко-громко закричать, что я так не играю, что пусть все вернется к тому, что было.
Но небеса все зеленели, искажая ночь, а вокруг сыпались обломки моего детства.
Что-то сильно ударило меня по голове, лязгнули зубы, из глаз посыпались искры вперемешку с черными пятнами. Руки сами собой разжались, и я заскользил вниз, к накренившемуся ледоходу Сканди.
А затем на меня накинулась темнота.
Глава четвертая: "Начало долгого пути"
Я очнулся. И в первый момент почувствовал сказочное облегчение на душе, понимая, что весь этот ужас мне попросту привиделся. Что пора вставать, что нужно откинуть в сторону тяжелое, нагретое одеяло, спустить ноги на расстеленную на полу шкуру, ежась от идущей от стен морозной свежести, потянуться к стулу за сложенными вещами. А затем выскользнуть на пропахшую ароматами теплую кухню, поприветствовать гремящую кастрюлями Эйду, кивнуть брату, если он уже проснется к тому времени, торопливо позавтракать и поспешить в таверну Пухлого Боба, чтобы до блеска натереть полы, прежде чем появятся первые посетители…
- Ты как? - тихо спросил меня Сканди. Он сидел рядом с моей кроватью, на неудобном прикрученном к полу стуле. Жиденькая поросль на голове старика спуталась, всклокочилась. Плечи его были опущены, как и крючковатый нос. В светлых, почти прозрачных глазах зияла жуткая пустота. Над верхней губой у шамана росла некрасивая бородавка. Я никогда раньше ее не замечал.
Потолок над его седой головой был окрашен в рыжий цвет. В углах седела плесень - неприятная, как затаившаяся болезнь. Над кроватью висел фонарь и тепло освещал комнату, в которой мы оказались. Матрас подо мною дрожал, и откуда-то снизу доносилось равномерное глухое гудение двигателей. На столике у кровати тихонько дребезжала ложка в кружке с горячим напитком.
