Сергей Сацук - Спецподразделение Чистки
Инструктор бушевал. Щедро поливая пол помещения своей кровью, он начал приближаться ко мне. Глаза его пылали бешенством раненого зверя, и мне вдруг стало абсолютно ясно, что этот зверь сейчас подойдет к своей жертве и разорвет ее на части. И я не смогу ему противостоять. Но план предстоящей расправы неожиданно изменился.
Откуда-то на инструктора навалились сразу около двадцати парней моего возраста и принялись кто бить его кулаками, кто кусать, а кто и рвать на голове волосы. Громила походил теперь на льва, которого облепили со всех сторон мартышки.
От злости я как-то и забыл, что находился в помещении не один. И видя, как заступились за меня незнакомые ребята, я. заливался теперь истерическим хохотом. Картина побоища напоминала всеобщую эпидемию бешенства: лилась кровь, летели во все стороны куски порванной одежды и клочья волос; крики ярости и злобы перемешивались с воплями боли и отчаяния. Инструктор пытался отбиться от наседавших на него пацанов, но их было слишком много. И они уже стали понимать свое преимущество. Потом словно из-под земли выросли черные комбинезоны, щиты и дубинки. Но это уже было не страшно, а скорее даже привычно.
Глава 7
В одиночке я просидел три дня. Но это не было похоже на наказание. Меня перевязывали, вернее, переклеивали пластырем мои щеки, хорошо кормили и даже приносили читать какие-то книги. Правда, порванное красивое обмундирование с такой же эмблемой, какая была у инструктора, мне не поменяли.
За три дня я прекрасно отдохнул и уже почти не чувствовал боли на ранах. И понемногу меня стадо одолевать любопытство. Что же со мной будет дальше? Простят ли мне избитого инструктора и его два откушенных пальца?
Я попытался задать эти вопросы своему охраннику, но он был на удивление молчалив. Только приносил еду, переклеивал раны и менял время от времени литературу, которую я не читал. Мне стало скучно. А когда я скучаю, то способен на многие глупости. Я так и предупредил своего охранника, но он опять же не отреагировал на это. Мне вдруг стало ясно, что где-то там, за стенами, решается моя судьба, и что пока она не решится – я здесь никто, полнейший ноль. И конечно, до вынесения решения о моей судьбе следовало вести себя потише. Я набрался терпения и принялся ждать. К счастью, мою выдержку не стали подвергать сильному испытанию. Через несколько дней мой охранник довольно вежливо попросил меня следовать за ним.
В большом, просторном помещении меня ждал психолог – тот самый, который занимался вербовкой в лагерях. На этот раз никакого телохранителя рядом с ним не было. И даже мой охранник, проводив меня, вышел из комнаты и оставил нас одних.
Помещение не было похоже на рабочий кабинет, скорее на современную исповедальню. Чистые белые стены – ни окон, ни дверей… И мебели почти никакой не было. Только одиноко стоящие посреди комнаты два больших кресла. На одном из них расположился психолог. Он некоторое время разглядывал меня, словно впервые увидел, а затем жестом пригласил сесть рядом.
– Мы в затруднении, Селий, – начал он.
– Мы?.. – решил уточнить я.
– Центральное Управление Чистки, где официально и я, и ты сейчас служим. Правительственный Комитет, кому мы подчиняемся, настаивает на твоем исключении из спецподразделения и отдачи под суд. Они уверены, что проку от тебя не будет. Но мне удалось убедить их в обратном, хотя и не совсем. Решающее слово осталось за тобой. Если ты решишь остаться в Чистке и дашь слово, что ни побегов, ни грубых нарушений дисциплины больше не будет – тебя оставят. Если же нет – ты вновь поступишь в распоряжение конфедеративных властей.
– А можно сперва задать несколько вопросов? – спросил я.
– Конечно, по возможности, я постараюсь на них ответить, – произнес психолог, беспокойно заерзав в кресле.
Мне показалось, что он меня боится, но, возможно, это лишь мне показалось. Ведь, как ни крути, психолог разговаривал со мной с глазу на глаз. Хотя почти наверняка кто-то за нами наблюдал через встроенную где-нибудь в стене неприметную камеру.
– Как вы меня так легко нашли? – задал я вопрос первым.
– Прививку в лагере помнишь? Мы ввели тебе в кровь нономаяк. Он абсолютно безвреден и запрограммирован на непрерывную работу в течение десяти лет. Его невозможно вывести из организма или как-то уничтожить.
– Можно было бы и догадаться о чем-то подобном, – ухмыльнулся я. – Теперь понятно, как вам удавалось все время идти по моему следу. Кстати, а куда делся ваш тот телохранитель?
– Мы его уволили, взяв на себя оплату его лечения в клинике. Если он не смог справиться даже с тобой, с четырнадцатилетним мальцом, то что говорить о другом.
– А инструктор? Его постигла та же участь? – злорадно поинтересовался я.
– Не совсем. Вообще-то это был не инструктор. – Психолог улыбнулся. – Мы наняли сержанта Клода и еще несколько человек из внутренних войск Конфедерации для проведения теста.
– Теста? – переспросил я.
– Да, мы хотели посмотреть на поведение завербованных, когда их попытаются сломать. Сержант Клод и остальные были предупреждены о возможных осложнениях, но все же такого, что вытворил ты, мы не предвидели. Естественно, мы возместим сержанту Клоду потерю здоровья. Но дело не в нем, а в тебе.. Ты идеально подходишь для Чистки. Тебя практически невозможно подавить морально. Ты умеешь ориентироваться в сложной ситуации и мгновенно принимать единственно верные решения – решения, которые приводят к нужному результату вне зависимости от твоего положения.
– Какой лестный отзыв, – улыбнувшись, ответил я. – Даже не ожидал. Но я лучше проведу свою жизнь в тюремных застенках, чем буду работать у вас с правлеными мозгами.
– Ах вот оно в чем дело! – Психолог мгновенно расслабился. – А я-то все гадал, почему ты пошел на побег. Да, признаюсь, у нас имеются аппараты для коррекции сознания. Но мы уже давно отказались от их применения. Никакая коррекция не дает полной гарантии, что когда-нибудь в экстремальной ситуации истинное сознание не возьмет верх. Да и если рассуждать логически, то становится ясным, что незачем создавать нужную модель сознания, когда природа и сама уже позаботилась о подобном, причем с абсолютной гарантией. Я говорю о тебе и других завербованных. – Психолог широко улыбнулся. – Можешь расслабиться, мальчик. Ты устраиваешь нас таким, каков ты есть. Сам подумай. Зачем нам вербовать тебя, преступника, когда желающих работать у нас даже с коррекцией сознания нашлось бы неимоверное множество. Только дать объявление по всем каналам, и Центральное Управление Чистки заполнили бы толпы желающих. Но нам нужны не они, а ты. Однако я уже повторяюсь. Я изложил тебе все, теперь выбор за тобой. Но учти также, что в случае отказа тебе грозит суд по обвинению в убийстве и двух грабежах, одно из которых с отягчающими последствиями.
– Условия моей работы в Чистке остаются прежними? – тихо поинтересовался я.
– Да, – ответил психолог. – Только из твоего жалованья будет вычтена определенная сумма для возмещения всех моральных и материальных убытков ограбленному тобой в поезде гражданину.
– Ну что ж, – медленно проговорил я, – не так уж и плохо. Пожалуй, я соглашусь, только при условии, что не будет больше подобных инструкторов.
– Конечно же. – Психолог встал. – Нам незачем обламывать тебя. Только впредь никаких нарушений дисциплины. Обещаешь?
– Обещаю, – произнес я решительно. Мне показалось, что жизнь моя ступила на светлую полосу. Разве мог я тогда знать, что ждет меня впереди?!
Психолог пожал мне руку:
– Поздравляю тебя, мой мальчик. Отныне ты – лейтенант Селий, командир первого спецподразделения Чистки и у тебя в подчинении двадцать солдат.
Что я мог ответить на это. Мне трудно было поверить в свою такую счастливую судьбу.
Но, вопреки моим ожиданиям, жизнь моя не стала сплошь сладкой. Лейтенантом я считался только для своих ребят, которых и в глаза-то не видел. Их учебный центр был немного больше моего и находился примерно в двадцати километрах к северу. Меня подготавливали отдельно, то есть изолированно от всех других, с пятью такими же, как я, "лейтенантами". И для всех инструкторов мы были простыми курсантами. Иногда издалека, на какой-нибудь вылазке в горы, мы видели своих будущих подчиненных, но ни с кем из них не удалось даже познакомиться.
За пять лет нашей учебы ничего существенного со мной не произошло. Каждый последующий день был похож на предыдущий, и, казалось, не было им конца. За пять лет из нас в буквальном смысле слепили здоровенных детин с железными нервами – причем без всяких "боликов". Но и об умственной подготовке не забывали. Надо сказать, что из двенадцати часов учебы в день семь отводилось именно на умственное совершенствование. Возможно, такова была программа только будущих лейтенантов, но факт остается фактом. Остальные пять часов были для физической подготовки… "А как же свободное время?" – спросит кто-то. Имелось и такое.
