Дмитрий Медведев - Старый Мертвый Свет
— Да, в общем-то, без разницы, какой мудак это сделал, это ж ничего не меняет, — подал голос Ванька. — Едрена вошь, мне что-то вообще не верится. Вот так — раз, и готово.
— Мы еще долго ничего не поймем, — пробурчал вдруг Леха и снова утих, нахохлившийся, как попугай.
Я закурил, и моему примеру последовали все, кроме Семена, к его неудовольствию — он ненавидел запах сигарет, а еще больше ненавидел ждать нас, пока мы устраиваем перекуры.
Здорово быть молодым, до чего же прекрасно. Адреналин взрывает кровь, и ты ничего не боишься. Ты можешь идти, бежать и сражаться, пока не оставят силы, а они не оставят. Будь я лет так на десять-пятнадцать постарше, точно бы съехала крыша, потому что мигом начал бы думать, оценивать, анализировать и присвистывать от того, какой же унылый расклад нам достался. А так — жми себе на газ, гони туда, не знаю куда, слушай ветер и травись дешевым табаком. Подумать о произошедшем еще успеется.
Глава 3. Страшная правда
В ту ночь далеко уехать не удалось. Выбравшись на шоссе, мы преодолели не больше сорока километров, а затем были вынуждены свернуть в какой-то маленький поселок, названия которого даже не успели прочесть. Мы испугались заполыхавшей вдалеке фарами-прожекторами колонны грузовых автомобилей (военных, как предположил Леха), которые шли нам навстречу, и тут же юркнули в так удачно подвернувшийся съезд.
Я был уверен на все сто процентов, что нас заметили, просто, видимо, смысла преследовать белый жигуленок не было. Мы лихо пронеслись по деревенской ухабистой дороге под жалобный скрип подвески и свернули на последнюю улицу, упирающуюся в густые заросли леса. Я быстро заглушил двигатель и выключил фары.
— Сидим тихо. Если за нами поедут, придется драпать — лес рядом, если что. Не знаю, конечно, что они могут нам сделать, но мне что-то подсказывает, что ничего хорошего.
— Да, мы ж со стороны Ижевска ехали, — вздохнул Ванька и потер глаза. — Приняли бы нас за террористов или их пособников. И поди докажи, что мы вообще ни при чем. Эти зайца заставят признаться, что он медведь.
Прошло несколько напряженных минут ожидания, но рев мощных моторов не нарушил тишину, только в ближайшем к нам доме, одноэтажном и приземистом, зажегся тусклый свет. К окну прильнула дородная женщина, сложив ладонью козырек. Несколько секунд она изучала нас настороженным взглядом прищуренных глаз, после чего удалилась восвояси, не обнаружив в чужаках ничего подозрительного, кроме самого того факта, что они чужаки. Лампочка погасла, и темнота снова наполнила дом.
Как-то сложилось так, что мы решили заночевать прямо здесь, в машине, запершись изнутри, предварительно развернувшись задом к лесу и передом к дороге — вдруг придется быстро уезжать. Превратившийся в пустыню Ижевск остался в девяноста километрах позади, отделенный от нас густыми лесами и тонкими речушками. Расстояние не ахти какое, но мы тогда еще не знали, как выглядит ситуация по стране в целом, и решили не пытать судьбу на ночь глядя.
Сам не знаю, каким образом нам вообще удалось заснуть. За ребят не стану ручаться, но я заснул спустя несколько минут после того, как положил прижался щекой к подголовнику сиденья, и в этой неудобной позе самозабвенно дрых до первых лучей солнца.
С появлением этим самых лучей я возмущенно расклеил глаза и тут же зажмурился — ну и дурак, поставил машину передом к восточной стороне, так что рассвет одновременно заметили мы все. С другой стороны, это стало хорошей побудкой, после которой вся наша компания дружно очнулась и начала тереть заспанные зенки.
Мы вышли на свежий воздух, поразмять затекшие конечности. Спина отозвалась такой болью, что я аж взвыл. Мало того, что абсолютно каждая мышца от ночи в машине онемела, так еще и под правой лопаткой запульсировала жгучая боль — это туда мне вчера воткнулся камень.
Тут же всплыли скомканные воспоминания от вчерашнего вечера, и то, что я в момент пробуждения принял за остатки сна, оказалось реальностью. Посмотрев на лица друзей, я понял, что они, похоже, тоже спросонья приняли вчерашнее за ночной кошмар. А теперь вот дошло до них, что все взаправду, и на лица вернулось напряженно-хмурое выражение.
Леха делал зарядку, интенсивно размахивая руками, Семен зачем-то вытащил мобильный, а Ванька, конечно же, закурил.
Где-то в конце улицы закричал петух, ему вторил громкий лай — странно, что собаки не оповестили хозяев о нашем приезде еще вечером, они в деревнях обычно жутко подозрительные. Ветер со скрипом качнул калитку того самого дома, из которого нас внимательно разглядывали, и с молодецким задором понесся дальше, довольный ранней побудкой.
— Что делать-то будем? — вопросил Семен, заложив руки за голову.
— Думать, — внезапно ответил Леха совершенно нормальным голосом, не имеющим ничего общего со вчерашним хныканьем. — Ну, в сторону дома мы уже точно не поедем. Можно прямо сейчас подорваться и дальше двинуть, только, может, лучше у местных разведаем, что стряслось? Тут у них телевизоры есть, или радио хотя бы.
— Я на это и рассчитывал, — согласился я. — Только дадим им проснуться, а сами пока посидим потише. Можно еще вздремнуть, а лучше поесть.
— Только бы местные нас вилами не погнали, сами, небось, все перепуганные сидят, нахохлились.
Два с небольшим часа мы проторчали в машине, изо всех сил растягивая завалявшуюся под передним сиденьем пачку чипсов и две упаковки лапши быстрого приготовления, которую тоже грызли всухомятку в лучших традициях студентов техникума или таджикских рабочих.
Мобильный интернет снова начал чудить — сигнал но был, то пропадал, так что никаких новостей нам почитать не удалось. Мы все извелись от нетерпения, когда Ванька заметил в одном из огородов движение, и, решив, что час настал, рассредоточились по деревне. Мне достались три ближайших дома. Как я и предполагал, моему появлению никто особо не радовался и даже наоборот.
В первом доме попытки контакта просто проигнорировали, зато из второго, стоило мне постучать в дверь, донесся отчаянный мат. Общий смысл эмоционального монолога сводился к тому, что мне следует срочно отойти от двери, а лучше и вовсе уехать из деревни, пока со мной и моими товарищами не приключилось чего нехорошего. Я покосился на здоровенного, похожего на волка пса с внимательным тяжелым взглядом, прикованного к будке чуть ли не якорной цепью, и решил даже не пытаться, тем более что этот монстр с первой секунды смотрел на меня, плотоядно облизываясь. Такой так просто гавкать не будет, просто клацнет челюстями — и нет человека.
Удача постигла меня, когда, наученный новым опытом, я с опаской открыл калитку третьего дома. Лежавшая возле будки неказистая рыжая дворняжка, нежившаяся под утренним солнцем, тоненько заскулила и метнулась в свое жилище. Странно, чем меньше собака размером, тем больше она гавкает на всех и вся, а эта поступила соразмерну своему росту — сбежала. Вот так и ломаются стереотипы.
— Чего тебе?
Я поднял голову. Из открытого окна покосившегося дома высунулся сухонький старичок, одетый в легкую куртку непонятного темного цвета. Такие, кстати, можно встретить на мужчинах самых разных возрастов практически в любой российской глубинке — откуда они их вообще берут? И как они, куртки эти, выглядят в нормальном, незамызганном состоянии?
— Да мы не местные, из Ижевска едем. Хотим только…
— Что? А ну, пошел вон! — лицо деда исказилось от злобы, он уже хотел захлопнуть оконную створку, но я успел.
— Не бойтесь Вы! Мы не заразные! Мы не совсем из города едем, из Постола! На огороде мы отдыхали, у друга. Вон он, кстати, от индюка убегает, — я показал пальцем на Ваньку, испуганно удирающего от здоровенной и чересчур раздражительной птицы. При каждом шаге индюка висящая на шее кожа задорно подскакивала, что придавало всему происходящему комичный вид. Только Ваньке было не до веселья — индюк нехотя отстал лишь в конце улицы, когда запыхавшийся рыжий от страха чуть в штаны не наложил. Да уж, такого монстра можно держать вместо собаки.
— Хм, — старик задумался, но окно обратно открывать не стал, оставив лишь узенькую щель, через которую буравил меня прищуренным глазом. — Ну, допустим. Только я тут причем?
— Да мы просто хотим хоть от кого-то услышать, что случилось. Не можем домой дозвониться, сотовые не работают, а здесь с нами что-то никто не торопится заговорить.
— Эх, бедолаги, — дед вдруг погрустнел, уткнул маленькие темные глаза в подоконник под носом. — Ну, заходите, что ли.
Дед, назвавшийся Тарасом Тимофеевичем, жил скромно. Жена его умерла три года назад, единственный сын с женой и тремя детьми жил в Петербурге и отца навещал нечасто — последний раз был ровно год назад — и деду недоставало общения. Наверное, отчасти поэтому он и решился впустить в дом малознакомую компанию молодых парней.
