Валерьев Валерьевич - Фаранг-1. Как я провёл лето.
Небо над головой было жёлто-алым. Закат окрасил и верхушки пальм. Те отливали оранжевым и золотым.
— Ого! Это ж сколько я спал?
Zenith показывал половину четвёртого, но это ничего не значило — кто знает в каком часовом поясе они оказались.
Филиппыч кашлянул и просветил.
— Три часа прошло, как высадились на берег.
Витька потянулся, проморгался, посмотрел на деда и снова сказал.
— Ого!
На левой скуле Кирилла Филипповича багровел кровоподтёк. Дед мотнул головой и шикнул на зарёванную внучку, которая отиралась поблизости.
— Это неважно. Совсем неважно, молодой человек. Тут, понимаете, какое дело…
Витя посмотрел на красные глаза девушки, на её опухший нос и в голове его зашевелилсь нехорошие подозрения. Идти, с кем-то драться из-за незнакомой девчонки, он не хотел. Да и вообще… драться Витя боялся. В животе сразу нехорошо похолодело, во рту пересохло, и он только и смог, что невнятно проблеять.
— Да-даааа?
— Там, на пляже, делят имущество, которое капитан оставил. И дают только семьям. А одиночкам — нет.
Витька решил, что ослышался.
— Погоди, Кириллыч, тьфу, Филиппыч. Чего делят? Как это — оставил? Я что-то проспал?
Оказалось, что проспал Витя очень многое. Первое общее собрание пассажиров и экипажа, похоже, было и последним. После получаса бесплодных попыток объяснить ситуацию, лётчики сдались и уже не пытались ничего доказывать. Их всё равно никто не слушал. Народу требовалось выплеснуть эмоции — народ их и выплёскивал.
Сначала с пляжа ушёл тот самый здоровяк со своей семьёй. За ним немедленно ушло ещё человек пятьдесят, но через короткое время некоторые вернулись обратно. Их не приняли и развернули обратно. Затем, одуревший от воплей и угроз командир корабля, приказал стюардам распотрошить мешки, которые экипаж успел вынести из самолёта.
Сорок две литровые бутылки минеральной воды, три десятка булочек и сотню кареток с джемом поделили быстро и пропорционально. Часть стюарды отнесли людям Мельникова, часть оставили себе, а большую часть просто оставили в куче на берегу. Та же участь постигла два десятка тонких синтетических одеял. А вот аптечку и ракетницу турки оставили себе.
— Представляете, Витя, можно я вас так буду называть? Представляете, Витя, они их чуть не растерзали!
— Да ну… — Егоров усомнился. Чтобы вполне вменяемые, воспитанные и небедные люди так быстро озверели? Верилось в это с трудом. — Быть того не может!
Витька сидел, плотно прижавшись спиной к пальме, и никуда идти не собирался, хотя дедок и тянул его за локоток.
— Может, Витя, может. — Филиппыч грустно усмехнулся и философски добавил. — Толпа…
Экипаж ушёл следом за группой Мельникова, оставив на пляже около сотни человек. Люди, поорав для порядку ещё с полчаса, выдохлись, успокоились и выбрали партхозактив. И вот эти самые 'активисты' и делили среди оставшихся еду, воду и одеяла.
Услышав про воду, Витька судорожно сглотнул. Пить хотелось с каждой минутой разговора всё больше и больше. Да и в животе урчало так, что, наверное, слышно было за версту.
— Они, конечно, честно делят. Семьи с маленькими детьми в первую очередь и воду, и одеяла получили. А остальным — ничего. И я вот подумал, Витя, а давайте скажем, что мы вместе летели, а? Все видели, мы рядом сидели. А то я не смог, знаете ли. Там уже несколько драк было… да и боюсь я, если честно.
Витьке тоже было страшновато, но пить хотелось ещё сильнее.
'Стоп. Пить! Вода!'
Остров Кате очень понравился. Она много раз бывала на море, в Турции, в Таиланде, в Египте и на Гоа. Но такого райского местечка она ещё не видела. Бирюзовые волны, шипя, накатывали на белоснежный песок пляжа, тёмно-зелёные пальмы, причудливо изгибаясь стволами, шумели листьями под порывами свежего и чистого ветра, пахшего морем и солью. И над всем этим великолепием — бездонный ультрамариновый океан небосвода, на котором не было ни одного пёрышка облаков. Всю картину портили три вещи.
Во-первых, присутствие мужа. За то время, что шёл делёж на пляже Гоша показал себя во всей 'красе', а Екатерина тысячу раз прокляла себя зато, что поддалась на его уговоры и поехала в эту проклятую турпоездку.
Во-вторых, присутствие здесь, на этом, в общем-то, не большом клочке суши, такого количества народа.
Ну, и в-третьих, полное отсутствие благ цивилизации. Бунгало со всеми удобствами и ресторанчик на берегу, этому острову явно не помешали бы.
При мысли о еде сразу заурчало в животе. Доставшиеся им три каретки с джемом, которые Игорь буквально, кулаками, выбил у толстого представительного казаха, который сам себя назначил в распределители, давно съел Антошка. А литр минералки, добытый мужем в бою, они честно разделили на троих. Катя хотела было отказаться и приберечь воду для сына, но Игорь, баюкая разбитую в кровь руку, хмуро предложил не маяться дурью и выпить всё до дна.
— Ночью холодно будет. Собери сухие листья. А завтра с утра пойдём воду искать. И это… Кать…
'Сейчас извинится!'
— … на солнце вообще не вылезайте. Там доктор лекцию прочёл. Если воды не найдём, то, пока не придёт помощь, надо сидеть в тени с мокрыми компрессами.
Муж ушёл чинить разборки с активистами, а Катерина, окликнув Антошку, пошла вглубь острова, подбирая по пути большие сухие стебли и листья. Уже вечерело, но было ещё довольно светло и тепло. Ветер с открытого моря утих и исчез постоянный шум прибоя и шелест пальмовых листьев. Женщина внимательно изучила кроны нескольких деревьев, но никаких кокосов и прочих бананов под огромными листьями не нашлось.
— Мааааам! Я с пацанами, в футбоооол…
С пляжа неслись азартные детские голоса. Мальчишек и девчонок, случайно попавших на необитаемый остров, было не удержать. Утолив жажду и кое-как перекусив, детвора дружно полезла купаться в море. Благо что со стороны лагуны было мелко, а вода была — как парное молоко. Следом за ребятнёй, дальше по пляжу, стали расползаться парочки, спеша урвать нечаянной романтики, до того, как за ними прилетят спасатели. Пару раз, идя вдоль пляжа по редкой пальмовой роще, Катя слышала заливистый девичий смех и сверхмужественные мужские голоса. Самые оптимистично настроенные пассажиры 'Боинга' и не думали унывать, устроив жизнерадостную тусовку на отдалённом пляже. Оттуда доносилась клубная музыка, гогот и весёлые крики и Кате до крика, до истерики, захотелось туда же — на пляж. Танцевать. Веселиться. Смеяться. И чтобы рядом был ОН.
Кто это будет, Катя не знала. Одно она могла сказать наверняка — это будет не Гоша.
На пляж, к людям, Витька выходил настороженно. Дедок жужжал не переставая, расписывая беспредел, несправедливость и прочие 'законы джунглей', творящиеся среди пассажиров. Но всё оказалось куда как проще. Выйдя из под полога деревьев, под которым, кстати, было уже довольно сумрачно, Виктор наткнулся на абсолютно вменяемых 'аборигенов'. Люди спокойно сидели вокруг костров и тихо общались. Рядом, в воде, под присмотром взрослых, плескались маленькие детки, а чуть дальше гоняли в футбол пацаны.
— А воооон тот, толстый, вместе с женой распределением занимался. А вон тот, — дедок опасливо косился на компанию, сидевшую у самого большого костра, — меня ударил.
Витька присмотрелся и вздрогнул. По правую руку от неимоверно важного бастыка сидел тот самый грузный мужик.
— Дед! Брррр, — Егоров помотал головой, — помолчите, пожалуйста!
Идти, качать права и требовать свою долю у мужа той женщины, ему решительно не хотелось! Да и, честно говоря, после того, как они на троих оприходовали литровую бутылку воды и прикопали в песок коньяк, что-то требовать Вите было просто совестно. Он хотел было развернуться и дать задний ход, как от костра свистнули.
— Слушай сюда, Витёк, — заплывший жиром мужчина нервно крутил в ладони мобилку и старался говорить 'по пацански' развязно, — ты Гошу не бойся, да. Он деда твоего не со зла щёлкнул. Но ты понимаешь, — казах положил тяжеленную руку на костлявое плечо Вити и повёл его к морю, подальше от костра и накрытых полиэтиленом остатков воды, — тебя не было. Ты, сам говоришь, спал. А на нет — и суда нет. Всё уже распределено. Понимаешь?
Голос у 'быка', как его мысленно окрестил Витя, был ласковый-ласковый, а глаза смотрели СКВОЗЬ Егорова, будто его здесь не было.
— Понимаешь?
Ладонь, для пущей убедительности, сжала плечо Витька каменными тисками.
