Елена Сидоренко - (Не)люди (СИ)
Куд не услышал, что взрослые прокричали друг другу, — его оглушил гром. Мальчик испугался и попытался зажать уши коленями. А когда приступ ужаса прошел, он обнаружил, что Ивэй осталась в домике одна. Джонатана уже нигде не было — только еле слышные ругательства где-то за шумом шторма. Куд рванул было следом, ни о чем не думая, но женщина его остановила.
— Папа ее найдет. Не беспокойся, Куд, — заверила его Ивэй. Голос ее был твердым, а вот взгляд — нет. Она смотрела наружу, поджимала губы и не знала, куда деть руки.
— Но!.. — на мальчика явно не подействовали ее слова. Он попробовал «соединиться» с Ниной, как они часто делали это, когда были рядом, но ничего не получилось. Отозвалась только тишина и пугающая опустошенность, будто что-то просто взяли и вынули из души. И это еще сильнее напугало его. — Она же слепая! И дождь. И вообще!
— Папа ее найдет, — твердо сказала Ивэй еще раз, а потом вдруг упала на колени и обняла Куда. — Надо подождать. Давай просто подождем, хорошо?..
* * *Нина прижимала руку, которую ударил Куд, к груди. Он на нее накричал, обозвал по-разному. И за что? Она просто хотела знать, почему он разревелся, почему ему больно и насколько сильна боль. Ведь это всего лишь царапина, подумаешь, чуть-чуть натер плечо. Чего обзываться-то?
— Я не дура… — пробормотала девочка и подышала на замерзшие пальцы, согревая их. Потом обхватила себя за плечи и сгорбилась, надеясь, что хоть так согреется.
Ноги обжег холод дождя, и Нина, вздрогнув, отползла немного назад. Она старалась не думать о том, что действительно заблудилась. Сначала шла вдоль берега, слушая прибой и думая о своем, потом не заметила, как прибой сменился людским гвалтом. А запах воды — городской духотой.
Потом началась буря. Ее толкали, пинали, наступали на ноги… Девочка кружилась, стараясь удержать равновесие, вместе с толпой куда-то бежала, скрываясь от ливня. Вскоре нашла убежище — какую-то лазейку, не похожую ни на что, ей знакомое. Здесь было ужасно тихо — даже шум ливня и крики людей почти не слышны. А пахло плохо. Нине не нравился этот запах — он неприятно оседал какой-то вонью на языке и щекотал горло. Хотя где-то поблизости пахло булочками. Свежими, пышными, с вкусными начинками и посыпкой из корицы. Живот предательски урчал. Девочка изредка кашляла и ежилась, все сильнее подтягивая ноги и крепче обнимая себя за плечи. Она продрогла до костей. Ее скручивало от голода.
Вскоре девочка сдалась и, собрав волю в кулак, начала пробираться вдоль лазейки, держась руками за стену и внюхиваясь, вслушиваясь в каждый шорох. Вот она, булочка… Кто-то грубо схватил ее за руку, едва пальцы успели нащупать выпечку, и вытащил прямо под ливень.
— Эй! А ну пошла отсюда! Пошла, пошла!
Как только косые струи начали резать кожу, тело прошибла судорога. Лицо обожгла пощечина.
— Чтоб на глаза больше не попадалась, бродяжка! — прокричал незнакомый голос прямо в ухо. И снова толчок, а за ним чувство, что вот-вот последует удар. Интуитивно Нина закрыла лицо руками и зажмурилась, но потеряла равновесие и упала на землю. Асфальт оцарапал локти и коленки, а холод воды принес боль. Нина заплакала.
— Руки от моей дочери убрал! — грозный голос Джонатана донесся откуда-то. Рядом кто-то сдавленно охнул после удара. Потом были шум и возня. Джонатан ругался. Крепче, чем тогда в машине, и Нине было страшно. Ее ведь накажут? За то, что она потерялась, за то, что вот так вот… Джонатан ведь часто ругал их с Кудом. Ивэй, конечно, тоже, но ее Нина не боялась. Девочка боялась отца в ярости.
— Наконец-то нашлась! — с облегчением вздохнул мужчина, обнимая дрожащую Нину. — Знала бы ты, как мы перепугались!.. Эй? Нина? — он непонимающе взглянул на замершую девочку, которая, кажется, даже не дышала. Только подняла голову, словно всматриваясь в лицо мужчины, криво усмехнулась — совсем по-взрослому, не веря, — и всхлипнула. А потом со вздохом повисла, потеряв сознание.
* * *Они ждали Ивэй, умчавшуюся куда-то в другой город за лекарствами, сидя на пороге. Пристыженный, полный сожалений Куд и угрюмый, уставший и взволнованный Джонатан. Они оба смотрели на небо, чистое, без следа недавней бури, и слушали море, стараясь отгородиться от хрипов, доносящихся из спальни позади.
Нина заболела. Простудилась во время шторма и уже третий день не могла прийти в себя, то просыпаясь от удушья на каких-то несколько минут, то забываясь в бреду. Она кашляла так надрывно, что Куд всерьез опасался, что однажды, закашлявшись, девочка выхаркнет собственные легкие. Или захлебнется. Или еще что-нибудь. Он не отходил от ее кровати ночью, карауля сон и следя за тем, чтобы девочка не перестала дышать. Он извинялся перед ней, думая, что она слышит каждое его слово, рассказывал всякую чушь и пытался даже шутить. Читал ей книжку, не выговаривая половину слов…
Протезы Куд старательно игнорировал. Он ни разу даже не взглянул на сложенные под кроватью руки. Будто хотел, чтобы они, причина его плохих слов, побега Нины и ее болезни, пропали. Но те продолжали лежать и мозолить глаза, так что Куд изо всех сил пнул пластмассовые протезы ногой, отправив их в темную щель между кроватью и стеной, после чего потопал к Джонатану, сидящему на пороге.
Сейчас мальчика ужасно клонило в сон, немного тошнило и лихорадило, но он изо всех сил старался держаться. Надо дождаться Ивэй, она обещала привезти лекарства для Нины… Но куда она уехала так надолго? Ведь аптека совсем-совсем близко — как-то Джонатан водил туда Куда и даже купил что-то вкусное, похожее на шоколад.
— Папа-Джо, а почему мама тебя быстро вылечила, когда ты заболел, а Нину не может? Зачем ехать в другой город?
Джонатан не отвечал. Солнце светило прямо в глаза, и Куд вскоре почувствовал, как они начинают болеть. Но мальчик ждал ответа, и мужчина вскоре сдался.
— Понимаешь, малыш… Вам не подходят обычные таблетки и сиропы.
— Почему? — обиженно спросил Куд и насупился. — Мы что, какие-то не такие?
— Не такие. Вы немного отличаетесь от людей. Вы не-люди, — неосторожно сказал мужчина.
Куд, вдруг вспомнив мать, которая всегда попрекала его тем, что он не-человек, взорвался:
— Это потому что она слепая, а я без рук? Только из-за этого не-люди?! Почему?! Почему?.. — мальчик осекся и, неуклюже оступившись, рухнул на Джонатана. Мужчина, на мгновение закрывший глаза рукой, упрекая себя за глупость, тут же вскочил, перехватил застонавшего Куда и, прижавшись губами ко лбу ребенка, крепко выругался: у мальчика был такой же, как у Нины, жар. Заразился? Или это перенапряжение? Не нужно было позволять упрямцу не спать всю ночь, он же еще такой маленький! А Куд обессиленно зашептал:
— Я не хочу быть особенным. Я же такой же, как вы. Я человек. Не выродок, не отродье, я Куд…
Он что-то еще бормотал, но Джонатан не слушал. Он не понимал, как пятилетний ребенок мог сказать такое, как он вообще мог додуматься до таких страшных слов, и гадал: все из-за Хельги? Эта истеричка настолько искалечила его сознание, что он всеми силами отвергает свою сущность уже в каких-то пять лет?
Ивэй приехала только поздно вечером. Изнеможенная, с воспаленными глазами и жутко злая, она ужасно расстроилась, что и Куд заболел, дрожащими руками сделала детям уколы и, когда Джонатан начал было что-то спрашивать, огрызнулась:
— Не хочу ничего слышать и говорить. Есть, душ и спать. Сейчас же! — и, громыхая дверями, о чем-то своем тихо ругаясь, начала носиться по домику. Джонатан не лез — он остался с детьми, которых Ивэй, обычно заботливая, сейчас бросила. Их все еще лихорадило. После уколов, кажется, жар только усилился. Помогут ли эти странные лекарства, привезенные непонятно откуда и вообще представляющие из себя непонятно что? Он прижал ладони к лицам детей и вдруг понял, что все это время его ужасно глодали страх и некая ненависть. Они, так похожие на него и Ивэй, совсем обычные дети, вдруг никак не реагируют на обычные лекарства, растут, кажется, быстрее, чем им положено, и вообще… Они не люди. Совсем не люди, они что-то совершенно другое, чужое, неправильное, забирают у него Ивэй, ломают жизнь своим присутствием и… Ему с трудом удалось успокоиться и отогнать такие низкие мысли. Джонатан отнял руки от лиц Куда и Нины, оставив на их щеках следы сжатых пальцев, неумело укрыл одеялом, подоткнув, и тихо вышел из детской спальни. Он ненавидел себя за такие — пусть всего и на минуту — мысли.
А потом его отвлекла Ивэй. Перед самым сном, вдруг прижавшись к мужу, она прошептала не то с сожалением, не то с усмешкой:
— Наверное, ты меня убьешь, дорогой, за то, что я натворила. Но это необходимо. Поверь мне… — и, не договорив, тут же уснула, расслабив посеревшее лицо, и складка на ее лбу разгладилась.
К утру детям стало лучше. Нина больше не бредила, Куд даже смог самостоятельно дойти до туалета и обойтись без помощи. Джонатан не мог заставить себя даже взглянуть на детей, не то что подойти к ним. Еще его ужасно волновал вопрос: о чем вчера говорила Ивэй? За что он должен ее убить? За что же, после его подобных мыслей?
