Марик Лернер - Дорога к новой жизни
— Меня учил Игорь, — пробормотала Даша еле слышно.
— Игорь — это хорошо, — согласился я. — А кто это такой?
— Подземник.
— В смысле? Первый раз слышу.
— В подземелье живет, — пояснила Даша. — Вроде домового. Очень редко с людьми встречается. Я, когда маленькая была, случайно заблудилась в коридорах внизу, и он меня к выходу вывел. А потом мы часто разговаривали.
— Он разговаривает? — изумился я. — Домовые ж молчат. И на каком языке?
— На русском. Домовые — они все больше по скотине разной. А Игорь за механизмами в Форте смотрит. Если что не в порядке, непременно исправит или скажет. Домовые с подземниками друг друга не любят. Не то чтоб дрались, но у каждого своя сфера жизни и деятельности, и чужим в нее вмешиваться не положено. У нас наверху тоже домовой есть, так он никогда вниз не спустится. Собственно, про подземника только в нашей семье и знают. Остальные даже не догадываются. Вот ты, чтобы зайти, люк взламывал, а у него все работает — и открывается, и закрывается.
Я вопросительно уставился на Охотницу.
— Нет, — неуверенно ответила она. — Домашних я знаю, а про подземников в первый раз слышу. Он что, все время с Войны там просидел? В одиночку?
— Ну, не совсем так, — покачала головой Даша. — Там карман есть, в котором время медленнее идет.
— Ну, это дело знакомое, — соображаю, — обычный «Замедлитель». Только этот тип явно себе на уме. Борис про артефакт ничего не знал, а должен был. Значит, не делится с хозяином некоторыми вещами.
— Он только иногда вылазил и профилактику делал, — продолжала Даша между тем. — А потом пришел отец, и они с ним договорились.
— Так, — говорю, — давай разберемся, правильно ли я все понял. Есть такой подземник, проживающий в Форте, который знает все входы и выходы и чем-то там заведует по механической части. Он у Бориса на договоре. Не сейчас, — отмахнулся от Даши, — потом выясним. Если его попросить, он покажет все, что есть, а заодно и поможет в эксплуатации находящегося внутри. Даже в земных механизмах соображает. Тип достаточно дружелюбный и нормально с тобой общается.
— Ну да, — подтверждает она. — Только там тонкость имеется. Признает по родству. Через отца к детям, а мать в упор не видит.
— И что ему надо предложить, — вкрадчиво спрашиваю, — чтобы он к нам переселился?
— Я не знаю, — ответила Даша. — Честно. Раньше вообще об этом не задумывалась, просто знала, что он мой приятель и может много интересного рассказать. Буквы-то просто ради интереса выучила, все равно говорили только по-русски. Так что полсотни слов из тех, что на надписях, знала, и все.
— Да на кровь он привязывается, — уверенно сказала Охотница. — Просто есть два варианта. Сразу много или постоянно по чуть-чуть. Поэтому и на детей реагирует. Все то же самое, что у предков. Теоретически ему без разницы должно быть, там или здесь, — род один. Вот только зачем менять обжитое место на новое? Он вообще один, размножаться может?
— Не знаю, — растерянно ответила Даша, — никогда об этом разговора не было. А здесь, — добавила она, — я смотрела специально, в том месте просто пустая комната. Только мы пока в центральном помещении работаем, а еще два закрыты. Если все до Войны вывезли, могли и здешнего подземника забрать.
— А какая, собственно, разница? — глубокомысленно изрек я. — Мы все равно собирались телефончики в Зону пустить. Один пошлем Борису. Вот с ним этот вопрос и обсудим напрямую. Хороший вариант. Не надо мучиться и лазить по этим дурацким галереям, проверяя, есть ли еще двери и куда они ведут. Пусть этим занимается настоящий специалист. Только одна проблема — временное отстранение моей жены от Зоны превращается в одно название. Она сможет сколько угодно трепаться и с отцом, и с матерью. — Даша улыбнулась и погладила меня по руке. — Я думаю, в обмен стоит. Он нам этого… Игоря, а мы ему возможность свободно общаться.
Я говорил и смотрел, как к нам быстро приближается Ручеек, держа при этом за ухо молодого волчонка. Судя по ее виду, в сильно расстроенных чувствах и страстно желающая оказаться как можно дальше от меня. Удерживала ее от разворота только группа поддержки, ожидающая на заднем плане. Там торчали две изрядно рассерженные мамаши. Если уж в это время они всей компанией заявились, значит, что-то серьезное случилось.
— У меня трое щенков исчезли, — с ходу выпалила она, подойдя поближе. — Семь, одиннадцать и тринадцать лет.
— Что значит исчезли?
Ручеек встряхнула пацана, так что у него зубы щелкнули.
— Мы поспорили, — нехотя сообщил он, — что они на землю сплавают и через поселок с патрульными вернутся. Еще утром.
— А приказ с острова не уходить вас, видимо, не касается? — спросил я многообещающе. — Давай, — скомандовал, не дожидаясь ответа, Даше, — бегом, верни Следака. Можешь его обрадовать, мы снова идем на тот берег. И всех, кто по графику дежурный, пусть поднимает.
Она вскочила и сорвалась с места бегом.
— А ты, — сказал я Ручейку, — узнай, кто это «мы», и всыпь как следует. И если хоть один из них сможет сидеть в течение десятидневки, тебя саму выпорю.
— Можно подумать, что ты в детстве лучше был, — тихо сказала Охотница, когда они отошли подальше. — Первого коня украл в тринадцать…
— В двенадцать, — не согласился я. — Я лучше знаю. Только мы в другой ситуации. Вчера на берегу опять чужие следы обнаружили, а гоняться за ними — ни патрульных не хватает, ни приказа не было. Есть как раз обратный: без веской причины гостей не трогать. Ничего Зверь умнее придумать не мог, как детей сюда спихнуть. Мало мне проблем.
— Ну вот и дождались, — хмуро сказал Следак, выпрямляясь и отходя в сторону от трех тел. В руках он держал короткую толстую стрелу с длинным металлическим наконечником. — Хорошо еще, что Ручеек вовремя проснулась, а то мы бы только послезавтра, не дождавшись возвращения, начали искать. Все следы бы остыли. Давно надо было что-то делать.
— А что ты хочешь, — буркнул я. — Если бы к нам пришли и нагло на землю сели, долго бы мы терпели? Была команда первыми не начинать. Вот мы и не лезли. Теперь все по закону. Они первые кровь пролили.
Следак хищно улыбнулся. Жалко, что крысы не видят, моментально бы разбежались.
— Тут кровь еще чужая, видимо, одного из нападавших унесли на руках, — доложил он результат обследования местности. — Далеко не уйдут. Ребята молодцы, хоть и дурные малолетки. Только, — он с сомнением глянул на отряд, — нас всего-то тридцать один. Если крысы не дураки, обязательно ждать будут. Устроят засаду — и из кустов стрелами. Ты видел, эти какие-то сильно умные. В отличие от твоих знакомых, арбалетами балуются.
— А мы тоже постараемся быть умными. Резво, но очень осмотрительно поскачем прямо по следу, напрашиваясь на неприятности. Гоняться за ними по этим рощам и буреломам по незнакомой местности не стоит, обязательно стрела прилетит. Пусть сами на нас выходят. К вечеру надо обязательно найти место, откуда на нас можно напасть незаметно. Вот там и подождем до утра. Если они хоть немного на нас похожи, обязательно на рассвете нагрянут. Тут у нас три пулемета вместе с моим, двенадцать калашей, десяток винтовок и как раз три ночных прицела для пулеметчиков. Если не справимся, можно смело уходить назад на равнины, все равно здесь спокойной жизни не будет.
— А? — удивленно переспросил он, оглядываясь в сторону острова.
— И остальных тоже обязательно позовем. Сейчас я Младшей посигналю, пусть берет кого сможет, и часов через шесть на берег. Я не я буду, если где-то на берегу наблюдатель не сидит. Пусть видит, что спешить надо, пока мы не соединились.
— Ты не забудь, — сказал Следак, — пусть минометы тащат.
— Да они по три раза всего и стреляли-то.
— Вот и потренируются, — радостно ответил он. — Что может быть лучше реальной цели? Одного-двух обязательно отловить надо, про поселок узнать. Если уж начали, надо довести это нужное дело до конца. Я пойду — своих подниму?
— Давай, давай, — вытаскивая телефон, отмахнулся я. — И осторожно. Нам надо демонстрировать глупость, а не на самом деле быть идиотами. Тщательно показать желание выдавить в степь из леса и ни в коем случае не догнать раньше времени. Ты, Следак, начальник разведки, вот и работай.
— Чем тебе этот овраг приглянулся? — недовольно прошептал Следак. — Даже раньше обычного остановились. Уже десяток похожих проехали. Второй день идем, толку никакого. Хоть бы одна тварь попалась.
— Тем, что я бы именно здесь подождал. Дорога прямо у спуска, все кругом кустарником заросло, а от деревьев мы все время подальше останавливаемся. Будем ждать.
Часовой лениво потянулся, показывая, как ему все надоело. Вот еще чуток подождать до смены и завалиться спать. Самое паршивое время — предутренние часы. Второй, сидящий чуть в стороне, негромко что-то спросил. Тут главное было не перемудрить, чтобы гости не вздумали подползти и тихонько снять охранника. И при этом не пугать. Второго сразу не достать, обязательно зашумит. Не спят, но потеря бдительности налицо.
