Максим Хорсун - Избранник Газового космоса
Взялся экспериментировать, пробуя по чуть-чуть то и другое. Шурпа на мой вкус была слишком жирной, но вполне съедобной. Горячая волна прошла по изнуренному вынужденной голодовкой телу, ноги благодарно вспотели. Опасаясь, как бы желудок не воспротивился, я умял юшку, а мясо и гущу только попробовал.
Такого вкусного хлеба я не ел очень давно, быть может – вообще никогда. В овощном ассорти, кроме лука и сладкого перца, все ингредиенты были незнакомыми: черные стручки, похожие на спаржевую фасоль, какие-то рыхлые и водянистые дольки. Моченая ягода энтузиазма не вызвала: была она кислой и забродившей. Такая, наверное, от запоров хорошо помогает. А острый соус я весь выбрал хлебом. Аппетит разгулялся, пришлось доесть остатки шурпы.
После я снова подозвал хозяина.
– Мне нужен проспект Узорчатых Башен.
– Что? Так давно не бывал в нашем городе, э?
Мне не хотелось хамить человеку, который за грош накормил чужака сытным обедом, поэтому я лишь кивнул и сдержанно улыбнулся.
– Идешь прямо, считаешь мосты: первый и второй проходишь, на третий поднимаешься, оттуда будут видны нужные тебе Узорчатые Башни.
– Ну, спасибо тебе, хозяин, – я направился к выходу, – напоил-накормил.
Дело шло к вечеру. Глаз вроде бы оставался на месте, но наклон его изменился. Теперь он лежал почти параллельно горизонту. Внеатмосферный циклон – тот самый, с молниями по всей окружности, – занимал половину неба; еще час-другой, и он поглотит Глаз. Воздух стал прозрачнее, пыль немного улеглась, идти было еще легче, чем через пустошь, отделяющую порт от города.
Возле первого моста я остановился передохнуть. Надо мной возвышалось сооружение, возведенное из внушительных известняковых блоков. Под мостом протекала ядовито-зеленая от нечистот речушка. Несколько местных стояли у поросших мхом опор и справляли малую нужду. Пришлось и мне присоединиться к ним, ведь, насколько я успел понять, об общественных туалетах в Джавдате слыхом не слыхивали.
Возле второго моста я опять задержался. Группа бородачей в набедренных повязках и тюрбанах отбивала заковыристый ритм на барабанах разного размера. Перед ними вышагивал факир, чье лицо было черно от копоти. Он изрыгал в небеса пламя, а публика восторженно ахала.
Я был сыт, одет, за мной никто не гнался, и я позволил себе присоединиться к беспечным зевакам. Я впитывал этот мир каждой своей клеткой. Я надеялся, что он перестанет отторгать меня, словно иммунная система – чужеродный белок. Я должен был понять свою миссию; ведь не просто так случилось это чудесное спасение, ох, боюсь, что не просто так…
– Сандро Урия? – окликнули меня.
Этого еще не хватало! Я кое-как отделался от рыб-прилипал Бакхи и Ситы, и прочие знакомцы старого греховодника мне ни к чему. Сандро Урия – больше не Сандро Урия, теперь он – другой человек. Не хочу иметь что-то общее с рабовладельцем и… Шакаджи, кем бы он ни был.
Я нырнул в толпу, втянул голову в плечи.
– Сандро Урия, остановись!
Увы мне бесталанному беглецу: голос прозвучал совсем рядом. Пришлось оглянуться; на меня смотрел, гордо приосанившись, длинноволосый юноша в черном, расшитом серебром камзоле. Правой рукой он сжимал рукоять похожего на кортик кинжала. Нехороший признак, не к добру. Где-то я уже видел парня… А! На мироходе! Он ехал в одной каюте с Бакхи. Чего ему от меня понадобилось?
– Ты обознался, молодой человек, – пролепетал я. – Мое имя… – Какое бы придумать имя? И в сию же секунду? Зачем же гадать! Назову настоящее, его здесь все равно никто не слыхал, кроме Бакхи и Ситы. – Мое имя – Лазар. Я путешествую…
– Лазар? – переспросил юноша; он сделал ударение на последний слог, согласно местной манере произношения. – Ложь не поможет. Знаю-знаю, достопочтенный! Ты – мастер по части притворств и обмана. Я искал тебе весь день, и теперь ты не уйдешь. Сандро Урия, ты – мертвец! Ты должен быть возвращен на Лестницу Очищения. Семья не давала разрешения на твое воскрешение. Пусть все эти люди будут свидетелями – на Синфеоне ты признан мертвым!
У меня отвисла челюсть. Быстро же расползается слава! Семейка расстаралась. А Синфеон – это вообще где?
Нужно было сейчас же взять себя в руки и прекратить этот цирк.
– Я не знаю тебя, юноша, и на Синфеоне никогда не бывал. Прощай! – я отвернулся и пошел прочь.
– Остановись, мертвец, или я ударю тебя в спину!
И действительно, за моей спиной зашелестела сталь. Еще не до конца веря, что этот начинающий истребитель незаконно оживших покойников решился исполнить угрозу, я прыгнул в сторону. Один бок мне уже располосовали, рисковать вторым не хотелось.
Позади хакнули, что-то тяжелое упало на брусчатку. Отлетел к моим ногам, звеня и высекая искры, кортик. Двое здоровяков в белых туниках поверх кольчуг и пышных чалмах с перьями заламывали руки лежащему на животе наемнику. Юноша, едва не плача, пытался вырваться, но куда ему было мериться силами с двумя мужиками, у которых плечи – толщиной с его туловище?
– Лихо они парня… – сказал я, обратившись к одному из зевак – полуголому старичку, который сидел на тростниковой циновке в позе лотоса.
– Маджаи следят за порядком в Джавдате и не допускают смертоубийств, – ответил тот, пощипывая себя за волосы на груди. – Белокожий, надо думать, забыл об этом. В его родном Синфеоне, Глаз зрит, еще не окончилось Лихолетье. Вот и решил, что можно вести себя, как на припортовых пустырях! Эх, Глаз каждому может напечь голову! Даже мудрому из мудрых.
Старичок был не прочь поболтать еще, но я уже взял ноги в руки и отправился к последнему, третьему мосту, который находился в конце улицы.
Поднялся по вытертым ступеням, как мне советовал хозяин чайханы, и сразу увидел проспект Узорчатых Башен. Это была довольно оживленная часть города, лежащая в низине. Над широкой улицей стелился черный дым, который выкашливали автомобили. С машинами состязались в скорости коляски и кареты, бдили на перекрестках маджаи, сновали по тротуарам горожане. С одной стороны возвышался ряд высоких изящных башен. Если они и были узорчатыми, то с расстояния я не заметил, в каком именно месте.
И где здесь искать единственного знатока небесных сфер?
А потом я обнаружил, что в конусообразной крыше одной из башен открыт люк и что в этом проеме поблескивает объектив телескопа.
«Странные все-таки люди, – думал я, спускаясь с другой стороны моста. – Садись на мироход и отправляйся хоть на Синфеон, хоть вдоль всего Колеса, а они в телескоп на небо смотрят!»
Когда я переходил через проспект, то невольно залюбовался, как двое представителей низших каст дерутся на обочине из-за кучки дерьма ездовой твари. У каждого было видавшее виды ведерко, и каждый хотел всенепременно уйти с добычей. Зачем, им, интересно, это добро? Виноград удобрять?
За праздность я едва не поплатился. Мне засвистели и загикали. Пятнистое животное пронеслось в сантиметрах от меня, обдав жаром, следом прогрохотала высоченными колесами двуколка. Я отпрянул и пулей вылетел на тротуар.
Нужную мне башню опоясывал глинобитный забор. Я прошел через замусоренный проулок, повернул еще раз и оказался во дворе.
Передо мной был одноэтажный, но длинный, словно коровник, дом. На окнах – некрашеные ставни, дверь открыта и подперта половинкой кирпича, чтоб не закрывалась от сквозняка. На бельевой веревке неподвижно висели застиранные до дыр тряпки, – сразу было видно, что живут здесь люди скромного достатка. Пузатый мальчишка, сидя на земле, играл с деревянной фигуркой животного непонятной породы. Мальчик был покрыт белесой пылью с головы до ног, точно пудрой. Он зыркнул на меня исподлобья, шмыгнул носом, под которым собралась уже изрядная капля, и продолжил игру. В углу двора имелась колонка, окруженная невысыхающими зелеными лужами; женщина в платье длиною до пят орудовала ржавым рычагом. В патрубке колонки сипело и булькало, но, несмотря на усилия женщины, в подставленное ведро не срывалось ни капли.
Я прокашлялся, не желая напугать ее своим неожиданный появлением. Женщина отпустила рычаг и обернулась. У нее было немолодое лицо с большими родинками по обе стороны носа.
– Я ищу Даорака, достопочтенная.
– Тебя прислали из городского Дивана? – она с сомнением поглядела на мой старенький, с чужого плеча халат.
Я улыбнулся со всей возможной в тот момент искренностью.
– Нет, я пришел по личному делу.
Женщина потемнела лицом. На миг мне даже показалось, будто это ее родинки неожиданно разрослись, превратившись в коричневую корку. Ну что опять не так!
– Вы замучили Даорака своими набегами! – едва сдерживая гнев, проговорила она. – Уходи, иначе мы кликнем маджаев. Мы – честные люди, и от всяческих шакахов нас защищают законы Джавдата!
Мальчишка вдруг отшвырнул деревянное чудо-юдо и заголосил менингитным голосом. По пыльному пузу забарабанили слезы.
Мы поглядели на дитя, потом снова повернулись друг к другу.
