Олег Верещагин - Не время для одиночек
— Вет… те… роооо… а я знал… я…
— Тише, тише, — кивнув, Колька улыбнулся. Васька дёрнулся, извернулся, его вытошнило водой, жёлчью и водкой.
— Я… ы-ык… тти-хо…
— Кто бил? — спросил Колька. Но так, что даже раненые прекратили стонать, охать и всхлипывать. А один из связанных, торопливо, давясь словами, заговорил:
— Это Фыря, это не мы! Мы не трогали, он пить не хотел, и Фыря…
Колька сделал шаг, держа Ваську на руках и нанёс корчащемуся Фыре страшный удар ногой под рёбра. Тот молча и стремительно свернулся клубком и потерял сознание. Колька ударил его снова — в крестец. И ещё раз — сзади между ног.
— Не… на… до… — в три приёма выговорил Васька, свисая с рук Кольки, как мешок. Лицо у него было с зеленцой, руки и ноги покачивались, как слабо привязанные к телу трубки. — Не бей… я же… норм… нормально…
— Молись, сука, — сказал Колька. — Молись, если тебя хоть какой-то бог… Молись, что он за тебя попросил, — Колька бешено глянул на остальных. — А вы сидите здесь. Пока не услышите мотоцикл. Раньше высунетесь — стрелять буду между глаз, наповал. Потом — можете убираться отсюда.
7.
На какое-то время Колька испугался, что Васька умирает. На самом деле испугался, поэтому взлетел на второй этаж через две ступеньки. Антон бежал где-то сзади…
— Сейчас, Вась, сейчас… — Колька опустил мальчика на кровать, наклонился над ним. — Да уйди ты! — он оттолкнул Антона, бросился к телефону. Замер на миг. Больница? Какая? И как объяснить? Нет. Справочное… вот номер! Кто возьмёт, кто возьмёт… скорей же! Ну скорей!
— Полковник Харзин у телефона, — ответил чёткий ровный голос, от которого сразу представлялся воинский строй на залитом солнцем плацу, сияющем чистотой.
Сердце на миг замерло, потому что Колька ощутил полностью весь абсурд своих действий и слов, которые собирался сказать. Но, собрав в кулак своё "я", он всё-таки сказал:
— Простите. Это Николай Стрелков. Мне нужно поговорить с вашей дочерью. Чтобы она приехала сюда… она знает, куда…
На миг на том конце линии стало тихо, и Колька снова с ужасом ощутил, насколько подозрительно, да и просто идиотски звучат его слова. Антон в спальне наверху что-то говорил, Васьки слышно не было совсем…
— Она будет у вас через десять минут, — молодой человек, — спокойно сказал полковник…
…Когда Колька вернулся в спальню, Васька уже пришёл в себя. Его, правда, явно тошнило снова, но он нашёл в себе силы улыбнуться Кольке.
— По голове били? — зло спросил тот.
— Угу… то есть, да, — Васька улыбнулся. — Да мне даже и не страшно было, я же знал, что ты придёшь. Противно просто.
"Я знал, что ты придёшь, — повторил Колька и ощутил ужасающий, тошнотный приступ страха. — А если бы… нет, всё ведь нормально. Нет. Не случилось. Я пришёл. Всё."
— Сотрясение у тебя, наверное, не везёт тебе на это дело, — Колька дёрнул за плечо Антона, сидевшего на стуле у кровати. — Слушай, я сейчас отлучусь. На час где-то… слушай, говорю! — он повысил голос, видя, что Антон открывает рот. — Скоро приедет девчонка. Её Элли зовут. Элли Харзина. Впусти её, она Ваське поможет.
— Девчонка? Не хочу! — слабо, но решительно запротестовал Васька.
— А ты вообще лежи, — строго сказал Колька, переобуваясь в сапоги. — И не пищи. Если она мне потом на тебя пожалуется — выпорю. Вместе с твоим братцем-идиотом…
— Это что, твоя… — начал Антон, но Колька оборвал его, беря шлем:
— …знакомая.
* * *Дом Муромцевых был двухэтажным большим зданием, построенным в виде креста посредине аккуратного маленького парка. Над всем нависали лесистые горы хребта Голодный, взбиравшиеся по склонам густые леса, лишь в паре месте прорезанные дорогами через перевалы, тонули в синеватой дымке испарений. У въезда рядом с чёрно-жёлто-белым имперским знаменем развевался узкий чёрный флаг с белым силуэтом корабля времён Третьей Мировой.
Человек в чёрно-белой форме, с компактным автоматом "гепард", бесшумно появился из полутьмы за воротами, как только Ветерок остановил мотоцикл около них. Ничего не спросил, но молча, выжидающе смотрел на юношу, а когда тот назвал цель визита — кивнул и исчез в темноте…
…В комнате Славки Колька бывал до этого всего два раза. Это была совершенно обычная комната мальчишки. Ну… нет. Намного более аккуратная, чем у всех колькиных знакомых. Аккуратней даже, чем у самого Кольки, хотя он за собой знал пунктик на наведении порядка. Видно было, что её обитателя с пяти лет муштруют хорошие специалисты. Но под потолком чуть покачивался, таинственно отблёскивая в темноте, самодельный мобиль, в шкафу торчала модель трансплутонника "Вектор", на стене висели портреты Кобрина, Арсеньева (1.) и Бауэрли (2). Над кроватью крест-накрест висели фехтовальный палаш и две "сайги" — мелкокалиберная под 5,6 х 39 и под охотничий патрон 12-го калибра, с прикладом и ложей красного дерева. Над ними скалился лесной тигр, собственный трофей Славки — огромная башка с шерстью зеленоватого отлива, жемчужные клыки в пол-ладони…
1. Арсеньев, Рош Арсеньевич — исследователь Марса, офицер гражданского геокорпуса. Именно им были составлены первые подробные карты Большого Сырта и найдена там же нефть. Пропал без вести за девятнадцать лет до описываемых событий во время экспедиции на Южный Полюс Марса. 2. Тимоти П. Бауэрли — англосакс, исследователь Меркурия, основатель постоянного поселения Купол, блестящий физик и энергетик.
А Славка Муромцев спал. И, видимо, не собирался просыпаться даже теперь, когда в его комнате находился незваный гость. Колька сейчас вспомнил, что этой весной и в начале лета Славка окончил свой Лицей, сдал экзамены (те самые, о которых ходили жутковатые слухи) и теперь уже, наверное, собирается в августе или чуть позже к новому месту службы. Точней — первому месту. Взрослый он теперь, Славян. И будет скоро заниматься совсем взрослым делом… И, словно в подтверждение этого, Колька увидел на дверце шкафа аккуратно висящий на плечиках новенький мундир. Канареечный китель, белые брюки с золотым лампасом. На серебряных погонах — продольный золотой просвет, на серебряных же петлицах — пучок из трёх золотых молний.
Стажёр Императорского гражданского Корпуса Связи. Вот так.
Колька внезапно ощутил укол зависти. Изумлённо моргнул — это было необычно и странно. Да, зависть. Не злая, но отчётливая.
Он кашлянул, посмотрел на лежащую на полу книгу — подробный технический справочник по космическим базам обеих Империй. Тихо позвал:
— Славя-ан… Славка, — и потряс Муромцева за плечо.
— М, — тот переложил голову на другую щёку. — Нет, — сказал отчётливо взрослый дворянин и продолжал спать. Кольке вдруг стало смешно, он сообщил, нагнувшись ниже:
— Банда окружила лагерь, дворянство не имеет права спать.
— Ещё темно, — ответил Славка, продолжая спать. — Пусть подождут утра. Утром. Всё утром.
На самом-то деле — за окном уже начало светать. Но всё-таки это была ещё ночь, и Колька подумал, что сам-то спал всего пару часов… а Муромцев тем временем всё-таки сел. Не открывая глаз, начал ерошить волосы. Спросил:
— Какими судьбами?
— Попросился… у меня дело к тебе.
— Сейчас, — Славка указал на стул, встал, прошёл к столу, налил себе из сифона-термоса шипучей содовой, выпил залпом. — Хочешь?
— Налей, — Колька показал три пальца. Славка подал ему стакан, шарахнул туда ледяную струю. — Холодная…
Попив, он понял, что хочет есть. Сильно. Славка опять сел на кровать — но уже совершенно проснувшийся. Сидел и улыбался, снова ерошил свои волосы. "Какие же у него глаза? — вдруг подумал Колька. — Серые, синие, голубые? А ведь не помню…" Но он не спросил об этом, хотя какую-то секунду это казалось важным, очень важным.
— Мне нужны местные паспорт и свидетельство о рождении с данными, которые я продиктую, — сказал он вместо этого.
Славка медленно опустил руку от волос и свистнул тихонько и мелодично.
— Что, очень трудно? — поинтересовался Колька.
— Да нет, — вздохнул Славка. — Легко это как раз. Вот только… зачем тебе?
— Славян, это не для меня.
— Ещё интересней, — с каким-то равнодушием согласился Муромцев. — А если с твоими документами кто-нибудь завтра в Бахурева пакет с лягушками кинет? Про бомбу я не говорю уже… бомба что — ерунда. Вот лягушки… — он зевнул и потянулся. Пробормотал: — Лягушки — это страшно…
— Славян… — Колька чуть поморщился. — Не юмори, а? Хорошие люди. Помочь надо. Так понятно? — он допил воду.
— Знаешь, за что я тебя люблю? — Славка встал, опять потянулся, снова зевнул. — О, правда утро… вставать, что ли?
— За что, интересно? — Кольке правда стало интересно.
— За твою неустанную заботу о прогрессивном человечестве, Ветерок.
