Алексей Соколов - Терпение дьявола
– Кого приволок, Шпора? – спросил здоровый блондинистый детина лет тридцати пяти в черном непромокаемом плаще.
– Не поверишь, Гарик, – отозвался их провожатый, подходя к костру. – Вора встретил.
– Кого? – удивленно поднял белесые брови Гарик. – Какого вора?
– Вора в законе. – Колода вышел вперед, снова сложив руки на животе…
Сапсан, Питон и Колода сидели у костра и жадно ели из армейских котелков гречневую кашу, принесенную кем-то из подручных Гарика. Сам главарь сидел рядом, а остальные бандиты, дабы не мешать разговору, расположились под одним из тентов, где, судя по доносящимся звукам щелбанов, играли во что-то интересное.
Лениво перекатывая по дну открытого контейнера артефакт, Гарик слушал подробный рассказ Колоды о событиях последней ночи. Иногда артефакт озарял квадратное лицо бандита фиолетовым светом, и тогда в глазах Гарика вспыхивал алчный огонек. Но, видимо вспоминая, чья это вещь, главарь быстро придавал взгляду невозмутимость.
Когда недлинное повествование зэка подошло к концу, Гарик обратился к Сапсану:
– Какому барыге хабар сдаешь? Только туфту не гони.
– Скрябе, – честно ответил Сапсан. Пользы от вранья сейчас никакой, как и вреда. А кто его знает, этого здоровяка? Начнет про местных торговцев выспрашивать, зараз на брехне поймает.
– Слышал о таком. Хорошо устроился, значит. В Зону чистенький, из Зоны по расписанию. К ментам как попал?
– Несколько артефактов не тому человеку предложил, вот и попал.
– А чего ж своему Скрябе не отдал? Скрысить хотел? – Главарь беззлобно гоготнул. – Слышь, Колода, у тебя мышь под боком ходит, а ты и не в курсах.
Старый вор шутливо развел руками:
– Нечасто сейчас встретишь ровного парнягу. У всех какой-нибудь изъян да найдется. Зато он здешние места знает. Правильно я говорю, Игорек?
Сапсан кивнул, сделав вид, что каша – это единственная отрада в его жизни. Неплохая, кстати, каша. Не подгорелая, в меру рассыпчатая, и соленость в норме. Приятного аппетита, сталкер.
В это время Питон, доев свою порцию, сказал, кивая на него:
– Мне он еще в «столыпине» не понравился. Мутный какой-то, епа.
– Верно базаришь, братан, – поддержал его Гарик. – Сам-то, кстати, за что встрял?
– Торгаша одного бомбанули с пацанами, – ответил Питон, отставляя пустой котелок. – Он потом в больничке кони двинул, а на меня записали. Хотя я пальцем его не тронул.
– Да ладно тебе, «не тронул», – снова гоготнул Гарик. – На его голове небось дольше всех прыгал.
– Зуб даю – только рядом стоял!
– Ну не трогал так не трогал. – Главарь подкинул в костер сухую ветку. – Я ж не прокурор, мне вообще до фени. А менты, да. Беспределят, суки, по-черному. Лишь бы закрыть кого. Не повезло тебе, че сказать…
Завинтив крышкой контейнер с артефактом, Гарик хлопнул себя по коленям.
– Ладно, побазарили за жизнь прошлую, надо о будущей подумать, правильно? В общем, расклад такой – вас я, без базара, отпущу. Только помочь ничем не могу. Ты, Колода, с понятием, я тоже законы знаю. Помог бы, в натуре, от души, но нечем. Мы тут с парнями типа в отпуске, отлеживаемся. Нас неделю назад «приоритетовцы» потрепали сильно, и у меня сейчас каждый человек на учете. А в проводники вам и этот крысеныш сойдет. Могу, правда, ствол подогнать. «Хеклер», если в хороших руках – вещь сильная. Вовчика наследство, чтоб ему лежалось хорошо. К «хеклеру» пара обойм еще есть, и для обреза десяток патронов найдется – вам этого за глаза хватит, если в глубь Зоны не соваться. Двигайте по окраине, карты у вас какие-никакие есть.
Колода вытащил из-за пазухи найденные в ранце блокнот и пачку табака. Вырвав из блокнота листок, споро свернул «козью ногу», прикурил ее угольком и сказал:
– Ты, Гарик, бедолагу не корчи. Сам ведь понимаешь, да и я тебе тоже со всей уважухой скажу – помог ты уже по совести. С волыной нам сильно легче будет, а бог не фраер, глядишь, и сочтемся.
– Тогда все в ажуре. Смешной! – позвал Гарик кого-то из сидевших под тентом. – Подготовь Вовкин «хеклер», два магазина и дробных для обреза отсыпь. Во – консервов дай пяток. Питон, братуха, помоги ему, что ли.
Спортсмен сыто отрыгнул, плюнул в огонь и пошел к тентам. Главарь снова обратился к Колоде:
– Отсюда до границы с бульбашами топать дня три-четыре. Если из братвы кто докопается, скажи, что Гарик Лабарь еще не стух – отвалят без вопросов. У наших, кто по окраинам бродит, все по-чесноку – хоть и хаваем из разных шлемок, а дорогу друг другу не переходим. Вот глубже – там жесть жестянская. Лучше со зверьем поцапаться, чем с тамошними уродами.
– Почему это? – с неподдельным интересом спросил Колода.
– А сталкерюга твой не рассказывал, что ли? Думаешь, чего мы на окраине сидим? Потому что в глубине, – Гарик показал на север, – там чуваки вообще отмороженные. Один «Приоритет» чего стоит – их почти триста стволов, уставников долбаных. Не то что за артефакт – они за кусок железа, который на большую землю вынести захочешь, тебя к стенке поставят. Причем в буквальном смысле: часок помурыжат – типа военно-полевой суд проведут, – потом зачитают приговор и торжественно расстреляют. Против Зоны они так борются, чтоб никто ничего из нее никуда. Они за это «Волю» и не любят. Это тоже группировка такая. Хотя, как сказать, группировка. Блаженные они какие-то. Свободу всем даром, даешь миру правду о Посещении и прочая муть. Но если их не трогать, то и они не тронут. Хуже всех – наемники. Спецы конкретные, но и на голову хромают тоже конкретно. Ни законов, ни понятий, ни тормозов. За хорошие бабки родителей на развес продадут. Поэтому, кстати, в большие стаи не сбиваются – постоянно грызутся. Но ради серьезной делюги могут и организоваться на полста душ. Тогда туши свет, сливай масло. Порвут как грелку любого тузика. Так что мы в этот котел не лезем, нам здесь хватает, эти вон груши ходячие околачивать. А, сталкер?
Сапсан, слушая этот разговор, при последних словах главаря не выдержал.
– Пошел ты, ублюдок! – злобно сказал он.
– Чего-о? – опешил Гарик.
– Что слышал. Нравится тебе, козлу, шакалить тут со своими сявками? А по-серьезному работать, значит, кишка тонка? Я хоть и у Скрябы кантуюсь, но про ваше отродье часто слышу. Как наваливаетесь скопом на одного, обдираете, да еще и уработаете, как бог черепаху. Хотите, уроды, на чужом горбу в рай въехать? Ты, может, слыхал, как по весне пятеро ваших с бошками отрезанными и руками, по локоть оттяпанными, на Западном валу висели? Помнишь ведь, да? У одного из них еще кликуха была такая звучная – Лютый. Подходящая кликуха – видел я, как он люто обделался, когда ему Медведь первую руку отчекрыживал. Обделался – и сдох. Все вы такие, вши болотные…
Гарик перемахнул через костер и, выхватив из-за голенища длинный нож, навис над сидящим сталкером. Приставив блестящее лезвие к его животу, главарь негромко процедил:
– Каша вкусная была? Сейчас я ее наружу вытащу, через новую дырку в твоем брюхе. Вшей болотных, так и быть, прощу. А за козла ответишь.
Сапсан поднял голову и, ненавидяще глядя на бандита, сказал:
– Завалишь? Давай. Только вон ему, – он кивнул на Колоду, – без меня никуда не дойти. А вместо меня ты своих гоблинов не дашь, потому что проводники из них – дерьмо. И ты это лучше меня знаешь.
– Гарик, – окликнул бандита старый зэк. – Гарик, тормози! Про проводника он прав, других нет.
– Ты че, Колода! – Гарик аж задохнулся – Ты ж в авторитете! Сам знаешь, как за такой базар подтягивают.
– Знаю! – резко ответил вор. – А еще я знаю, что козла на свою жизнь только дураки меняют. И если он дурак, то я нет. Поэтому ты его слов не слышал, Гарик. И у меня слух совсем плохой стал, так что я, век воли не видать, тоже ничего не разобрал. Сядь!
Гарик еще несколько секунд раздумывал, вперив в Сапсана взгляд водянисто-голубых глаз. Потом медленно убрал нож и негромко сказал:
– Повезло тебе, гнида радиоактивная, что за тебя уважаемый человек просит. Не будь его, лежать бы твоим кишкам на солнышке, ворон радовать. А так живи пока, крохобор. Колода, я пойду, Смешного потороплю. Забирай своего крысеныша, чтоб он воздух здесь больше не поганил.
Распрямившись во весь свой немаленький рост, главарь направился в сторону тентов. Весь его вид выражал едва сдерживаемую ярость, которой мешает прорваться наружу лишь авторитет вора в законе.
Сапсан выдохнул. Что тебе стоило смолчать, сталкер? Ведь и накормили тебя, и отпустили, и ствол какой-никакой дали. Ну захотел этот урод напоследок покуражиться – и пусть его. А так чуть к праотцам не загремел. Хотя, может, оно и правильно, что не промолчал. За всех высказал. За Ваську, за Серго Кларнета, за Пыжика – за всех, кто по милости таких вот гариков до Периметра не дошел. И за всех, кто не дойдет. А что до гостеприимства бандитского, так необходимое оно. Грязное – да. Но необходимое. Как засохшее кабанье дерьмо, которое в костер бросаешь, если дров нормальных нет. Бросаешь, а потом сидишь и греешься.
![Алексей Соколов - Терпение дьявола [litres]](/uploads/posts/books/104789/104789.jpg)
