Элона Демидова - Отступник
Служка наконец принес порезанное на куски мясо. Его запах так приятно щекотал ноздри, что заставил Артура на время забыть о нелегкой доле наследного принца. А Олегу было уже на все и на всех наплевать. Сколько он себя помнил, пробовать бражку доводилось раза четыре, а вино и вовсе только однажды, в гостях у дяди Романа, по случаю женитьбы на Карине. Алкоголь заволок сознание мерцающей дымкой, и оба друга с аппетитом накинулись на еду.
Мясо было в Лакедемоне дорогим удовольствием, так как животные, старательно выращиваемые крестьянами, редко давали приплод, но баранина была настоящим деликатесом, быть может, оттого, что птеродактили изрядно сокращали стадо именно овец. Не трогали они ни свиней, ни уж тем более коров, куда им корову унести! А овцы — другое дело. Люди и вовсе не боялись птеров, хотя иной раз размах крыльев достигал у тех семи-восьми метров. Однако за двадцатилетнюю историю существования Лакедемонской Политии, вряд ли можно было припомнить с десяток случаев нападения этих тварей на человека. И лишь пару раз крылатым бестиям удалось убить зазевавшихся мальчишек. А однажды взрослый пастух, ловко выставив четырехметровую пику, которой он подгонял овец, умудрился тяжело ранить птеродактиля, а потом добить его. За это раба, согласно решению Совета старейшин, перевели в крестьяне. Он, конечно, так и остался пастухом, но за свою работу стал получать трудодни и мог не опасаться попасть в жертвы на обрядах совершеннолетия.
― Хорошее мясо, — протянул насытившийся Артур. — Вот это я понимаю, еда.
― Ага, — согласился Олег, глуповато улыбаясь: все горести его странным образом улетучились, оставив радостную легкость.
Друзья опорожнили стаканы, доели до последнего листочка салат и подобрали с тарелок даже самые маленькие кусочки баранины, потом выцедили оставшиеся капли из бочонка. Вино закончилось, и Артур, позвав служку, велел принести счет, а потом, будто внезапно на что-то решившись, полез за пазуху и достал тоненькую книжку, напоминавшую тетрадь.
― Гляди, что у меня есть, — заговорщицки прошептал он, бросив книжицу на стол.
― Это чего такое? — тихо спросил Олег, изрядно удивленный, так как не замечал раньше, чтобы Артур когда-либо читал книги.
― А ты посмотри...
Олег взял тетрадь в руки и, завороженный игрой язычков пламени на глянцевой поверхности, уставился на сидящую в белом резном кресле девицу.
В неярком свете кабацких свечей ее вызывающе-дерзкий взгляд казался живым, роскошные, очень светлые волосы, будто шевелились от дующего ветерка, а кокетливо сдвинутые стройные ножки словно приглашали развести их руками. Девушка, изображенная на обложке, вроде была одета, но коротенькое, плотно прилегающее к плоскому животу платьице почти ничего не скрывало, заманивая взгляд в огромное декольте, с темнеющей ложбинкой между налитых грудей.
― Это женщина моей мечты, — Артур посмотрел затуманенным взглядом в потолок. — Моя богиня. Таких у нас здесь нет даже среди элиты... нигде таких нет...
― А по-моему, твоя жена намного красивей... — с чуть заметным оттенком обиды произнес Олег. —А что это сверху написано? «Рэ»?..
― Да это не по-нашему, — растерянно махнул рукой Артур. — Это не «рэ», это буква «пэ», дальше «гэ» перевернутое, вроде как «лэ». Короче, «Плаувоу» или... как-то так... ну, не знаю, мля... какая разница?
― А где ты взял эту книжку?
― Это не книжка, это журнал называется. Не поверишь, откуда он у меня. Прикинь, из самого Таг... — Артур неожиданно икнул, открыл рот, чтобы продолжить говорить, но вновь икнул.
Пришел служка и с необычной робостью сказал тонким голосом, писклявым от подступившего страха:
― С вас, господа, четыре с половиной трудодня.
Артур посмотрел на раба совершенно ошалевшим взглядом:
― Чё! Сколько?! Вы чё тут, гниды, совсем оборзели!!!
― Но вы же... — мальчишка потупился, окончательно растерявшись, — само... самое дорогое заказали...
― Я тебе щас, чушка рабская, — Артур привстал, схватившись за меч, — клинок в жопу вгоню по самую рукоять, как тебе каждую ночь этот жирный боров вгоняет... — тут наследник икнул в очередной, наверное, уже десятый раз и опустился обратно на стул, попытался снова встать, но Олег, положил руку ему на плечо, достал из кармана брюк пять металлических квадратиков с цифрой «1» на каждом, бросил под ноги раскрасневшемуся служке и без злобы проговорил:
― Сдачи не надо. Что здесь лишнее, пусть твой хозяин спишет с долга Артура.
* * *
Колокол Храма Славы отбил полуночной набат, а это значило, что начался комендантский час. Впрочем, строгий запрет на передвижение по ночному Лакедемону касался только крестьян и рабов, но и свободным гражданам шастать по улицам, без веских на то оснований, не рекомендовалось. Однако двум друзьям, только что справившим малую нужду прямо посреди улицы, на эти рекомендации было наплевать с высоты купола Храма Славы.
― Нет, ну мрази позорные, — не унимался Артур. — Как стану царем, я этого толстожопого мудака Гоги в Миусе утоплю. Лично утоплю, суку. А кабаки вообще сделаю бесплатными, элитным воинам бухло будут выдавать, как кровяную похлебку...
Олег зажмурился, голова кружилась, а во рту обнаружился привкус кровяной похлебки. Только что он был совершенно пьян, а через минуту стал абсолютно трезв от пришедшей в голову мысли, что завтра, да нет, уже сегодня, должен будет убить свою дочь-выродка. И юноша вдруг понял, что если сейчас он останется с этими мыслями один на один, то сойдет с ума или сделает что-нибудь похуже.
С одной стороны, ничего особенного в этом не было: уничтожить неполноценного ребенка... На его памяти в Лакедемоне так поступали всегда. Но как позабыть тот странный миг, когда он прижал совсем крошечное человеческое существо к груди... В ту секунду он будто бы прозрел, осознал и понял все тайны страшного в своей необъятности мира. И крепла уверенность, что задушить девочку — значит убить весь мир: огромный, опасный, ужасный и прекрасный одновременно.
― Тебя домой довести? — спросил он вдруг охрипшим голосом.
— Какой домой? — прыснул смехом Артур. — Ты чё, мля, Олежка... праздник только начинается. Давай-ка лучше завалимся к девкам, в Дом Алён.
― Да мне-то все равно куда, лишь бы с тобой, — Олег помотал головой и хмель накатился новой волной. — А если бы у меня была такая красавица-жена, как твоя Аня, я бы никогда, ни за что, ни к каким девкам не ходил бы.
― А ты, когда пьяный, такую херь пороть начинаешь... — хохотнул Артур. — Если бы ты прожил с Анькой хотя бы год, то бегал к девкам каждый день, лишь бы дома не ночевать.
― Ладно, пошли к Алёнам, — легко согласился Олег, видя, что Артур поступит как решил, а одному, наедине со своими мыслями, оставаться было невозможно.
Дом Алён находился в южной части Лакедемона на самой окраине, недалеко от большого частокола. Это странное название получилось оттого, что из восьми потаскушек, проживающих в нем, троих звали Алёнами. Путанки, как они сами себя именовали, были свободными женщинами из крестьянок, и, как все люди из этого сословия, обязаны были работать на Общину Лакедемона, получая строго нормированное жалованье. Рабочий день у них, как и у остальных, начинался через два часа после утреннего набата, а заканчивался с набатом вечерним, то есть длился обычные десять часов. Главная и, пожалуй, единственная их трудовая задача состояла в обслуживании сексуальных потребностей жителей Лакедемона. В основном, конечно, воинов, но и зажиточным крестьянам также случалось заглядывать в заведение. Девицы не имели права брать плату с клиента более одного трудочаса и обслуживать за день более десяти человек. Разумеется, далеко не всегда улов у них был удачен: в особо скудные дни на одну путану приходилось не более двух клиентов. Однако нельзя было сказать, что девушки бедствовали, ибо с гораздо большей охотой занимались своим ремеслом в нерабочее время, по ночам, где и цены за услуги сильно отличались от дневных.
― Вот только... — произнес Олег, когда они прошли несколько метров, пытаясь держать четкий шаг.
― Что только?
― Как мы... — Олег морща лоб и пошатываясь пытался сконцентрироваться на какой-то мысли, но у него это никак не получалось. — Э-э-э... как... в общем... чем платить будем... карманы пусты... может, ко мне пойдем?
