Николай Берг - Ночная смена. Лагерь живых.
- Готово! Замотал голову!
- Принимай веревку! За щиколотку возьми!
Легко сказать - щиколотку-то сразу и не найдешь - стопа изменилась весьма сильно и стала похожа на собачью.
- Погодите, я сам узел завяжу. (Николаич возмущенно пыхтит, распуская мой дурацкий бантик и завязывая узел какого-то хитрого типа, что в грубых перчатках из черной резины делать непросто.)
Конец веревки там снаружи уже привязали к УАЗу.
- Володя! Давай помалу! Доктор - сдвиньте в сторону сиденье стрелка - тыкает пальцем Старшой в приделанное к штанге из башенки простенькое металлическое креслице.
Складчатая рыхлая туша, похожая чем-то на моржовую, но раскрашенная в мерзкие цвета разложения с черноватым сетчатым венозным рисунком медленно скользит к выходу, сгребая собой с пола кровяное желе.
- Я, конечно, извиняюсь - но оно стоит того? - спрашиваю Николаича - Вонища же здесь будет невиданная? Как бы мы машину не мыли, все равно вонять будет, а летом - ЕБЖ, как говорит наш сапер - тем более.
- Вонищу потерпим. Летом тем более вонять будет везде. А новенький БТР с бортовым оружием и полным боекомплектом сейчас бесценен. Ничего, помоем. Он нам не на танцульки ездить нужен.
- Ясно. Просто у меня приятель купил, было дело по дешевке джип, в котором четыре рыбака угорели - ну и просидели внутри с декабря по май. Так даже полная смена всего не железного ничего не дала. Стальной остов - и тот шмонил нестерпимо.И мытье тоже ничего не дало.
- Я в курсе. Но повторюсь - потерпим. Зато эту броню винтовочная пуля не берет. И пройдет этот агрегат везде... И проплывет. Что еще лучше. Семен Семеныч, лопату давайте!
Морф таки застревает боками в проеме. Действуя лопатой, как рычагом, Семен Семеныч вместе с Вовкой потихоньку - полегоньку, но выдергивают труп из БТР. После этого УАЗ оттаскивает тело в сторону метров на тридцать. Мне приходится идти к нему, пока Саша снимает, что это мы такое упокоили. Остается отснять челюсти - рву мешки на голове кадавра, прутиком приподнимаю то, что было губами.
Все, вроде бы дело закончено. Можно ехать.
- А ты заметил, что на этой зувемби были стринги? - спрашивает меня Саша.
А ведь и точно - грязный шнурок и треугольнички пропитанной кровью ткани - точно, стринги. Больше на теле нет никакой одежи.
- И смотри-ка - она коленками назад - как Семен Семеныч про кузнечиков пел.
- Это не коленка. Коленка - вон, выше. Это у нее так ступни изменились. Наше крутое счастье, что она разожралась в замкнутом объеме и ее габариты ей не дали из люка выбраться. Она кинулась - и плечами застряла. А если бы проскочила и плечами - застряла бы брюхом - в животе она тоже плечиста.
- А давно она обратилась?
- Судя по гнилостным изменениям - дней четыре - шесть назад.
- И почему делаешь такой вывод?
- Потемнение поверхностных вен, видишь - похожи на веточки черного цвета, просвечивают через кожу. Ткани приобрели зеленоватый оттенок, отчетливо наблюдается их вздутие, особенно лица, груди у нее тоже вздулись. А живот - еще нет. Так что минимум - дня три, максимум - дней шесть уже. Учитывая холодную погоду - скорее дней шесть.
- Вы там закончили?
- Закончили.
- Тогда поехали!
За руль свежеполученного бронника садится Володька - ездил он на таких. Люки он не закрывает. Николаич хочет возразить, но воздерживается. 'Найденыш' становится за первым УАЗом - и мы трогаемся дальше.
Семен Семеныч вертит подозрительно носом - хоть я и оставил перчатки и бахилы в поле, пахнет от нас с Сашей ощутимо.
- Что, одежку выкидывать придется - спрашиваю нашего драйвера.
- Ерунда, выветрится все отлично. А не выветрится - так закопаем.
- Не по чину - одежу-то хоронить - выкинем, где по дороге и все.
- Не хоронить - просто закопать на пару дней. Земля отлично запах берет на себя.
- Это вы откуда знаете?
- Бабушка рассказывала. Во время войны носить-то нечего было. Так у них один инвалид что делал - как фронт от деревни ушел, так он одежку с мертвецов собирал, обувь тоже - детишки одежку и обувку с покойников снятые прикапывали, бабы потом стирали - сушили и это продавали на станции, сами-то не носили, а на той же станции покупали себе одежку.
- Так, наверное, и покупали тоже с мертвяков?
- Может и так. Но когда сам не видал - так и ничего.
- А почему инвалид одежку собирал?
- Он с фронта пришел - а там сапером был. Кроме него по лесам там шляться дурных не было - пацаны сунулись пару раз - так кишки на деревьях оказались - фронт-то через деревню туда обратно несколько раз катался, все вокруг в минах было. И ставились мины не на несмышленых мальчишек, а на грамотных мужиков, так что пацанята вляпывались только так...
- А с инвалидом что потом было?
- Умер лет через пять. Он же не просто так инвалидом стал - его ж порвало железом страшно. Руки - ноги вроде и остались, а весь ливер дырявый. После войны таких калек много было, так они лет десять самое большее жили. Всей деревней хоронили - если б не он нищета была бы дикая. А он и не только одежду таскал, после войны в лесу много добра было заканчивает рассказ Семен Семеныч.
- Ясненько.
- А что там в БТР то случилось?
- Черт его знает. Только, похоже, что водитель из машины все же выскочил - и мотор заглушил - иначе хрен бы мы на ней сегодня поехали. А так и соляра есть и аккумулятор живой. Начнем чистить - понятно будет. Но одно понятно, что кости этот морф своими челюстями дробил в легкую - причем и такие как бедренная. Так что челюсти-то не слабее, чем у гиены, а то и посильнее будут.
- Мда. Обратно повезло.
- А что там сзади, Семен Семеныч - никаких сидений не было. Где же десант - то сидит?
- Что, такие сплошные полати что ли были?
- Ага. Не сиденья.
- Так это сиденья, только разложенные в спальные места. В БТР и спать можно. Сиденья разложил - и дрыхни.
- Значит, лежачих везли?
- Скорее всего.
Тащимся по лесу - деревья с обеих сторон дороги. Спрашиваю Сашу - сообщили ли в Кронштадт, что везем еще кучу больных и раненых? Оказывается - да, уже успели. Жмурюсь, представляя глубокую благодарность за такой мой ответ на приглашение посетить первый с момента катастрофы медицинский семинар.
Неожиданно над дорогой довольно низко пролетает маленький, словно игрушечный самолет.
- Кронштадтский?
- Нет, тут оба аэродрома удержали - и Левашево и Горская.
- Лихо!
- Да ничего особенно лихого - какие - никакие, а вооруженные силы тут были - а вот населения мало. Рота в масштабе такого города как Питер - не величина. А вот для Левашово - вполне себе сила. Пустынных мест тут много. Мы вот только что проехали мимо Северного кладбища - так по нынешним временам самое спокойное место - а с другой стороны - не менее здоровенная Северная свалка. Неоткуда тут толпам зомби браться.
- Ну и соседство!
- Так и на юге ровно то же самое - и кладбище и свалка рядом - через дорогу буквально.
Жужжит 'Длинное ухо'. Старшой просит принять влево и собраться тем, кто находился рядом с бронетранспортером и стрелял по морфу. Останавливаемся, вылезаем. Николаич настоятельно рекомендует всем, принимавшим участие в охоте на морфа воздержаться по прибытии в Кронштадт от рассказов, что морф просто и банально не мог выбраться из своей консервной банки. Стоит рассказывать, как и было - отлично скоординированная система взаимодействия и высокая боеготовность остановили атаку морфа в самом начале. И точка. Можем продолжать движение. Залезаем в машины, трогаемся.
Ну, это понятно. В итоге команда отбила броневик в честном бою с не хилых размеров и кондиций морфом. Двести кило с зубами (а возможно и побольше) - это и в Африке двести кило с зубами.
- Жук у вас Старшой - ухмыляется Семен Семеныч.
- Не без этого - соглашается Саша. - А что вы за песню хотели исполнить?
- Про Отелло?
- Ага.
- Что ж - извольте, да не завянут ваши ухи:
Отелло, мавp венецианский
Один домишко посещал.
Шекспиp узнал про это дело
И водевильчик написал.
Девчонку звали Дездемона,
Лицом - как полная луна.
Hа генеpальские погоны
Видать позаpилась она.
Он часто вел с ней pазговоpы,
Бедняжка-мать лишилась сна.
Он ей сулил златые гоpы
И pеки, полные вина.
Она сказала pаз стыдливо,
