Юрий Корчевский - Броня. «Этот поезд в огне…»
Виктор подошел, обнял.
– Не печалься. Главное – сами живы. А железяку тебе другую дадут.
– Сам ты железяка! – Сергей двинул плечом, сбрасывая руку Виктора. – Я с этим паровозом столько дней и ночей провел, проехал… – Сергей не закончил фразу. Для него потерять паровоз – как друга закадычного. Но разве Виктор поймет? Он кочегаром без году неделя, для него паровоз – тяжелая и грязная работа, не более.
Сергей стоял в растерянности. К нему подошел командир отделения ремонтников-путейцев, сержант Рябоконь.
– Да ты не убивайся так, механик. Понимаю, жалко машину. Там война идет, люди тысячами гибнут. А машинку новую дадут, еще краше будет.
– Такой уже не будет. Я на этой каждый винтик знал.
– Я на «чугунке» двадцать лет, сочувствую. А сейчас что делать будем? Миной этой в бронепоезд метили, считай – ты удар на себя принял, важную боевую часть для страны сохранил.
– Что делать? – в растерянности повторил Сергей. – Наверное, к Горбачево идти. Туда бронепоезд придти должен, мы путь проверить должны были.
– Пока мы назад не вернулись, бепо в нашу сторону не выпустят, ждать будут.
– Мы километров на двадцать отъехали. Пешком к утру вернемся, – сообразил Виктор.
– М-да, верно.
Неожиданно Рябоконь хлопнул себя по лбу:
– Нас же пятнадцать человек – вместе с паровозной бригадой!
– И что?
– Будем толкать теплушку, тут с километр ровного пути. Потом легкий уклон пойдет, но он длинный, километров пять. Как ветер проскочим, все легче.
Они посомневались – ну а какой выход? Только пешком.
Отцепив теплушку от тендера, уперлись в нее плечами. Понемногу теплушка поехала.
Метров через триста они выбились из сил и остановились передохнуть. А когда отдышались, стали толкать спиной. И то ли привыкли уже, то ли невидимый пока глазу уклон пошел, только толкать стало легче. Парни повеселели, а теплушка тем временем стала набирать ход. Ее уже и толкать перестали, а вагон катится.
По одному по лестнице они забрались в теплушку. Последний уже вскакивал на хорошем ходу, за руки втащили.
Непривычно было: колеса на стыках постукивают, ветерок в распахнутые двери врывается, остужая разгоряченные лица и тела, а ни паровоза, ни мотора нет, впрочем – как и тормозов. Неуправляемая рельсовая торпеда.
Один из ремонтников взял сигнальный рожок – у всех путейцев, стрелочников такие есть – и стал дуть в рожок. Зазевается кто на путях – под вагон попадет. Хоть так оповестить о грозящей опасности можно.
Странно было так ехать, непривычно.
Уклон оказался длиннее, чем говорил Рябоконь. Потом пошла ровная площадка. Вагон проехал по инерции еще немного и встал.
– Тормозные башмаки на рельсы! – приказал Рябоконь, а потом обратился к Сергею: – Кого посылать в Горбачево будем?
– По мне – так хоть все идем.
– Нельзя. У меня в теплушке инструменты, местные живо разберут.
– Тогда мы идем всей бригадой, у нас уже ничего нет.
– Не забудь сказать о теплушке на рельсах, в темноте запросто напорются.
– Не забуду.
Они пошли пешком. Ночь, по шпалам идти неудобно. То споткнешься, то между шпал на гравий ступишь. Вроде бы и приловчились, но все равно шли часа два с половиной.
Впереди раздался ритмичный металлический стук.
– Ручная дрезина едет, – тут же определил кто-то.
Без команды бригада бросилась в кювет – слишком свежи еще были впечатления о встрече с немцами.
Но это оказались наши. Они поняли это, когда до появления дрезины осталось метров пятьдесят – по русскому матерку, хорошо слышимому в ночном воздухе.
Выбравшись на рельсы, бригада закричала:
– Стой!
Дрезина медленно подкатила и остановилась. Это были бойцы с бронепоезда.
– О! А нас послали узнать, куда вы запропастились, – обрадовался боец.
– Как видишь, пешком топаем. Взорвали наш паровоз.
– Да ну! Вот дела! А бепо в Горбачево стоит, под парами.
– Везите нас на станцию.
Кое-как паровозники умостились на маленькой двухместной дрезине. Хорошо еще, что на рельсах ухабов нет, иначе не удержались бы. Ехали стоя, держась друг за друга.
И вот последний поворот, колеса простучали по стрелке. Впереди показалась громада бронепоезда.
Сергей забрался в бронепоезд и увидел удивленные взгляды паровозников с «Овечки».
– Оглохли мы, что ли? Не слышали, как ты подъехал.
Сергей лишь рукой махнул:
– Взорвали наш паровоз. Командир у себя?
– У себя! – Паровозники были шокированы неожиданным известием.
Сергей прошел в тендер, где в броневой рубке был боевой пост командира поезда, и постучал в дверь. Рубка была высокой, с хорошим обзором через щели, с оптикой, но очень тесной.
Дверь открылась, и командир выбрался из рубки – вдвоем там было не поместиться.
– Заремба? Вернулся уже? А я навстречу вам дрезину послал.
– Плохо дело, товарищ командир!
– Снова на немцев нарвались?
– Паровоз взорвали!
– Как?! У вас ведь впереди контрольная платформа шла! А люди целы?
– Они целы, как и платформа. А паровоз – в металлолом.
– Подробнее…
– Дозорный увидел на рельсах подозрительное место, гравий светлый был. Остановились – ехали-то медленно. Сапер убрал мину, поехали дальше. Скорость толком набрать не успели, двигались буквально шагом. Платформа прошла нормально, первая пара ведущих колес паровоза – тоже. А под второй – взрыв! Паровоз на рельсах не устоял, накренился. Рама скручена, котел пополам разорван, одно слово – хлам. А тендер и теплушка – без единой царапины.
– Самих-то не обожгло?
– Целы.
– Наверное, мина с электровзрывателем была, контакт по проводам был, – высказал предположение командир.
– Уже темно было, но проводов мы не обнаружили.
– Странно. Доложу командиру дивизиона. Проехать можно?
– Нет. Надо другим паровозом – мой с путей под насыпь столкнуть. Или трактором, танком.
– Где я тебе их возьму? А ведь у меня боевой приказ.
Командир задумался.
– Боевой приказ надо выполнить, до утра не так много времени. Как думаешь, бронепоездом столкнем паровоз?
– На путях теплушка стоит, – напомнил Сергей.
– Помню. Но надо пробовать. Едем. Все по местам!
Паровозная бригада Сергея забралась в «Овечку», машинист дал короткий гудок. Часовые забрались в бронеплощадки, и поезд тронулся. «Овечка» набирала ход медленно, не то, что «Эрка».
– Километров через десять теплушка на путях будет, не огражденная, – предостерег Сергей машиниста.
– Понял, – отозвался тот и включил прожектор.
По ночам немцы практически не летали, до линии фронта еще далеко, а столкновение с теплушкой могло закончиться катастрофой. И потому из двух зол машинист выбрал меньшее. Ночью на поездах или отдельных вагонах с правой стороны должен гореть красный фонарь. Сейчас его не было. В боевых условиях бронепоезда не всегда выполняли все предписания МПС. В мирное время за такое нарушение голову бы сняли, но сейчас по этой ветке никакие поезда, кроме броневых, не ходили.
Командир отделения ремонтников был человеком опытным и потому, заслышав звук паровоза и увидев свет прожектора, он выслал навстречу бойца. Тот карманным фонариком стал описывать круговые движения, давая знать об остановке.
Поезд снизил ход и приблизился к теплушке. Прицепились, скрутили сцепку. Командир приказал всем бойцам покинуть теплушку и перейти в броневагоны, и дальше поезд уже двигался медленно.
На путях, на месте подрыва паровоза оставался тендер. Он был черного цвета, и увидеть его в ночи было сложно.
Впереди легкий подъем, буквально несколько градусов, но «Овечка» одышливо дышала. Будка ее, по сравнению с паровозом Сергея, тесная, тем более что и народу в нее набилось много, две бригады.
Помощник увидел тендер первым.
– Тормози! Препятствие!
Поезд встал. На насыпь спустились обе паровозные бригады, командир и отделение ремонтников. При свете прожекторов осмотрели подорванный паровоз. Машинист «Овечки» предложил прицепить тендер к контрольной платформе бронепоезда и им же столкнуть паровоз, освободив пути.
Свой выход предложил сапер:
– Товарищ старший лейтенант! А давайте под правые колеса подложим взрывчатку. Как жахнем – паровоз сам и свалится.
– Рельсы повредим.
– Они и так повреждены, все равно менять. Зато быстро получится.
– Сумеешь?
– У меня мина немецкая есть, которую снял. Подложу, электродетонатор поставим – пять минут всех дел. Только бронепоезд отгоните.
Тендер прицепили к платформе, бронепоезд отъехал на полсотни метров назад.
Сапер возился недолго. Вот он отбежал, упал за насыпь с другой стороны и крутанул ручку «адской машинки». Вспышка, взрыв, облако пыли!
