Мария Семенова - Ошибка «2012». Мизер вчерную
Обзор книги Мария Семенова - Ошибка «2012». Мизер вчерную
Не зря, видно, составляли майя свои грозные пророчества о конце света, — в безбрежном небе над райцентром Пещёрка собираются зловещие тучи. Ситуация напоминает казино, где пожар уже охватил крышу, подземные толчки сотрясают стены, а за столами, ни на что не обращая внимания, банкуют одержимые шулера. И на зелёном сукне качающихся столов — не битые карты и разноцветные фишки, а запёкшаяся кровь и человеческие жизни. Без счёта, растущей горой… Близится час «X», точка перелома, тот решающий миг, когда нужно поставить на кон всё. Либо пан, либо пропал! Наступает время игры не на жизнь, а на смерть — мизера вчёрную.
Семёнова М., Разумовский Ф
Ошибка «2012». Мизер вчёрную
Англия. В адвокатской конторе
«О Боже Праведный, Пресвятая Богородица, ещё один день скорби. Бедный, бедный лорд Эндрю…»
Англичанин в седьмом колене, законопослушный протестант, добропорядочный муж и заботливый отец, Робин Арчибальд Доктороу вышел из машины, тяжело вздохнул и направил свои стопы к приземистому зданию, на фасаде которого висела внушительная вывеска: «Адвокатская контора Чарльза Грэхэма, эсквайра[1]». Большие позолоченные буквы весело отсвечивали на солнце. Дом, нарядный после капремонта, был как на картинке, однако вид его для Доктороу явился лишь скорбным напоминанием об утрате близкого человека.
Безвременно погибший профессор Макгирс, упокой Господь его бедную душу, был не только работодатель, хозяин, босс. Это был товарищ и заботливый покровитель. Настоящий лорд, благородный человек, никогда не забывавший о Боге. Это значило — о доброте, милосердии, понимании и любви, терпении, снисхождении и справедливости. Невозможно смириться с тем, что его больше нет. Теперь он, без сомнения, на небесах. Но когда уходят подобные люди, Земля становится пустым, страшным и злым местом…
— Сэр… — клерк встретил Доктороу на пороге конторы, кивнул, принял его фетровую трилби[2], — прошу вас. — И указал на мощную, резного дуба дверь, украшенную бронзовыми накладками. — Вас ждут.
За дверью находился просторный кабинет, выдержанный в строгих консервативных тонах. Доброй работы мебель, столетний морёный дуб, массивные портьеры, неброский чугунный камин. Совсем неплохое логово для опытного поверенного, каким, без сомнения, являлся Чарльз Грэхэм, эсквайр. Тот сидел во главе длинного полированного стола — живое воплощение законности и порядка. А вот при виде джентльмена, сидевшего рядом с поверенным, Робин Доктороу задышал, чуть заметно поморщился и брезгливо двинул кадыком. Господи, за что? Этот смутьян, ирландец, разбойник, католик, еретик в науке и в Церкви. Отлично же начинается этот день…
А за что прикажете его любить, этого Кристофера О’Нила, так называемого профессора и якобы коллегу погибшего барона Макгирса? В духовном плане — католик и националист, ни в грош не ставящий никого, кроме своих Бригитты и Патрика[3]. В материальном плане — опять же католик и националист, деньгами поддерживавший смутьянов из ИРА[4]. Что же до внешности… Сразу видно католика и националиста. О’Нил был здоровяк с голубыми глазами, с белой, нежной, как у девушки, кожей и огненной шевелюрой стопроцентного кельта. Настоящий Кухулин[5]. Рыжеволосый громила из какого-нибудь фэкшена[6]. Носит трость, здоровенную, точно бата[7], и посещает каждую Божью неделю этот низкопробный спит-паб[8]. Да ещё называет его на ирландский манер — пубом. Можно ли с подобным смириться? Можно ли с таким человеком дело иметь?..
Доктороу отдал присутствующим чопорный и чёткий полупоклон:
— Доброе утро, джентльмены.
— Доброе утро, — ответил ему поверенный, указывая на стул, и как раз в это время старинные напольные часы, наделённые величавой осанкой Биг-Бена[9], начали бить — стрелки показывали девять утра. Как только отзвучал последний удар, мистер Грэхэм откашлялся, подровнял на столе бумаги и буднично изрёк: — Господа, благодарю вас за то, что вы собрались здесь сегодня, откликнувшись на моё приглашение. Я уверен, что имя Эндрю Макгирса, восьмого барона Сент-Сауземптона, ещё долго будет жить в нашей памяти. Если у вас нет особых заявлений и вопросов ко мне, позвольте огласить завещание усопшего… — Поверенный замолк, обвёл двоих приглашённых испытующим взглядом и непроизвольным жестом пригладил щегольские бакенбарды. — Итак, начнём оглашение с пожертвований благотворительного свойства, далее огласим ту часть завещания, где речь идёт о незначительных суммах, и, наконец, перейдём к главным наследникам. Итак…
Покойный Эндрю Макгирс, восьмой барон Сауземптонский, был, без сомнения, мудр и великодушен. Он завещал богатые пожертвования в церковь своего прихода, не забыл дом призрения, больницу и приют и щедро поделился с художественной академией, основанной два века назад на средства его же предков.
— «Мистеру Тому Коллинзу, глубокоуважаемому врачу, полагается пять тысяч фунтов в знак благодарности за его работу, — плавно перешёл к малым выплатам стряпчий, на мгновение замялся, кашлянул и вдруг покраснел. — Такая же сумма полагается Чарльзу Грэхэму, эсквайру, за его многолетнюю высокопрофессиональную и верную службу…» Хм, признателен, весьма признателен. — Он снова пригладил бакенбарды, перевернул лист. — «Почтенной миссис Робин Арчибальд Доктороу полагается десять тысяч фунтов за образцовое ведение хозяйства и, в частности, за несравненный „хаггис“…»
— Да, да, чёрт побери, лорд Эндрю так его любил… — не выдержал Доктороу.
О'Нил угрюмо глянул на него.
Поверенный кашлянул, взял недолгую паузу, поправил очки и вздохнул:
— Да будет земля ему пухом, а душа упокоится на небесах… Однако, джентльмены, продолжим, мы добрались уже до главных наследников.
Собственно, главный наследник был один — юный Генри, осиротевший племянник лорда Макгирса. Именно ему были завещаны астрономические суммы, море недвижимости и родовое поместье баронов Сент-Сауземптонских размером с Андорру.
— К сожалению, джентльмены, лорд Генри не смог приехать на процедуру оглашения. Ещё слава Богу, что мне все-таки удалось выйти на него по телефону, — поверенный вздохнул. — Служба, знаете ли, секретность… И к тому же в России.
«Да уж… — Доктороу, не удостоенный титулов, тем не менее ревностно хранил историю своего рода. И не чурался славянской толики его корней. — Бедный малыш…»
Память сразу отбросила его в прошлое, лет на двадцать пять назад, в скорбный, на редкость пасмурный и дождливый сентябрь, когда трагически погиб в автокатастрофе родной брат лорда Эндрю, Малкольм. Вместе с супругой, дочерью и старшими сыновьями. Младший, хвала Создателю, в гости не поехал — после индейки, пудинга и ростбифа с картофелем у него не на шутку разболелся живот. Сироту, естественно, взял на воспитание дядя, но занималась мальчиком в основном чета Доктороу. Куда там лорду Эндрю до маленьких детей: таким, как он, наука — любимая жена, открытия — желанные чада…
«Бедный, бедный малыш», — опять вздохнул Доктороу и вспомнил лорда Генри шустрым пареньком — бойким, любознательным, юрким, со смешными, оттопыренными, как локаторы, ушами. Вспомнил, как воспитывал его в кругу своей семьи, вспомнил будни, праздники, рождественскую ёлку…
