Александр Афанасьев - Законы войны
Обзор книги Александр Афанасьев - Законы войны
Александр Афанасьев
Отягощенные злом. Законы войны
Я с бедой на плечах доползу до дороги,
Умереть — ничего, если выпить немного.
Но мешает уйти от тебя
Наше Я.
Где опасности бред, там живые могилы.
Нас за верность их лет поднимают на вилы.
Этой осенью платим за свет.
Пляшем на виражах, повороты веками,
И никому нет конца, даже тем, кто не с нами.
Наша песня с тобой в облаках.
И пока ничего, ничего не случилось.
Я вчера еще помнил, что жизнь мне приснилась.
Этой осенью стала она…
И если вокруг — одно лихо,
И если кругом слишком тонко,
Люби всех нас, Господи, тихо,
Люби всех нас, Господи, громко,
Люби всех нас, Господи…
Территория под контролем Российской Империи
Порт Карачи
Операция «Архангел»
11 августа 2016 года
Точка встречи была назначена у северного вокзала Карачи, теперь полупустого, рядом с Синдским правительственным госпиталем, переименованным в Собственный, Его Императорского Величества госпиталь имени Павла Второго Романова [1]. Место шумное, бойкое. Северный вокзал — теперь и вовсе очень опасное место: междугородных поездов больше нет, единственный номер поезда, который там ходит, — «циркулярный», который обслуживает кольцевую дорогу, проложенную англичанами в Карачи, когда она обозначала границы города, но теперь город шагнул намного дальше их. Еще одна дорога была на Гвадар, но по ней ходили только грузовые поезда. Русские военные инженеры уже вели, напрягаясь изо всех сил, две ветки тяжелой железной дороги из Захедана, через Кандагар, давая тем самым Афганистану первую железную дорогу в своей истории, но до ее завершения оставался как минимум год [2]. А пока северный вокзал, или, как его называли, «Северное депо», был довольно опасным местом, полным бродяг, грабителей и убийц…
Борецков нервничал, потому что это было его первое по-настоящему серьезное боевое задание. Как они это называли — задание «с глубинным погружением». Да, он не раз и не два участвовал в настоящих боевых вылетах, но это все было не то. Там ты садишься в вертолет и летишь, часто не зная куда. Потом вертолет зависает, командир отдает приказ — и ты через несколько минут оказываешься на крыше дома, который надо захватить и зачистить, или рядом с ним. И ты это делаешь — как тебя учили. Иногда к цели выдвигались на машине или на машинах, но всегда за рулем были старшие товарищи… и вообще — рядом кто-то всегда был. Эти операции занимали день, максимум два, ты делал дело и возвращался на базу. А тут он был предоставлен сам себе на несколько дней — как будто его выпихнули из самолета на большой высоте. И он должен сделать все правильно, если хочет, чтобы у него раскрылся парашют…
И еще — впервые за все время — он должен был работать «на обеспечении», то есть от его действий будет зависеть успех работы всей оперативной группы. Это было первое его «обеспечение» — и он нервничал. Хотя учил до потемнения в глазах и пушту, и дари, и урду, и хинди, и ходил на базар, чтобы прислушиваться, присматриваться к людям, делать покупки, торговаться. У него есть деньги, и контакты, и сотовый телефон, по которому можно позвонить, если будет совсем плохо. Но все равно он сильно нервничал, когда сходил по трапу в международном аэропорту Карачи…
Когда попадаешь на Восток — сразу понимаешь, что здесь другой мир, здесь не Россия. Нет никаких березок, нет раздольных полей, нет широченных рек — если реки здесь и есть, то они грязные, по ним плывут масляные пятна и трупы животных. Здесь низкие потолки в аэропорту и вообще какая-то скученность, здесь не любят простор, как в России, да и нет тут его, простора-то… Здесь полно людей, люди везде… они толкаются, они выглядят и пахнут совсем не так, как в России, и приходится принимать много усилий к тому, чтобы не воспринимать этих людей как опасность. Еще бросается в глаза то, что многие из этих людей в принципе ничем и не заняты. Лодырство — это вообще особая, восточная черта, здесь не принято к чему-то стремиться, что-то менять… здесь считают, что Аллах сам даст своим рабам то, что сочтет нужным. В бывшей Османской Империи потребовалось три поколения для того, чтобы арабы стали думать как русские. Здесь… здесь вообще ничего не известно.
Мрак.
Багаж медленно выползал на резиновой ленте транспортера из багажного отделения, люди хватали его. Надо было не зевать — тут же ошивались и воры. Сашка дал одному короткий тычок под ребра, чуть ли не из рук у него выхватил свою сумку. Совсем охренели, прямо на ходу подметки рвут…
Усатые, исполненные важности таможенники равнодушно смотрели на них. Теперь это был внутренний рейс, никакого таможенного досмотра не требовалось. Теперь и здесь — Российская Империя.
Внутри все было по-старому. Все вывески, таблички, как и раньше, на английском языке. В городе не было боев, он совсем не пострадал — русские остановились в двадцати километрах от города, а потом принудили Англию отдать город им на борту атомного линкора «Бисмарк». В руки русских попал огромный город с населением в двадцать один с половиной миллиона человек, с пригородами и все двадцать пять миллионов, со сложной социальной и даже кастовой структурой — хотя здесь, на севере, на касты почти не обращали внимания, здесь был в ходу ислам. Придя, русские объявили, что каст больше нет и британского раджа больше нет, живущие здесь англичане могут оставаться, но как равные. Большая часть чиновников предпочла уехать, русских чиновников было мало — набирали из местных, и с этим были проблемы, кое-кто уже с тоской вспоминал об англичанах. Русские сказали, что будут строить еще один порт и еще один город — на воде, на насыпных островах [3]. В городе это восприняли, как всегда, с загадочной восточной улыбкой. Карачи — по численности населения один из крупнейших мегаполисов мира, и один из самых опасных — был вещью в себе, его нельзя было понять и нельзя было познать до конца…
Ему нужна была машина. Немного поколебавшись, он выбрал агентство «Берджесс», за стойкой которого скучала симпатичная местная девица.
— Гуд монинг… — вежливо поздоровался он, когда очередь дошла до него.
— О, здравствуйте, сэр! Желаете арендовать машину?
Английский девицы был чистым, но с местным акцентом.
— Да. Что-нибудь большое. Внедорожник.
— Внедорожник?
Борецков растерялся. Неужели он успел сказать что-то не то. Вот так вот и нарываются на неприятности. Баба-яга в тылу врага, блин!
— Ну да… — Он попытался изобразить что-то абстрактное. — Полноприводная машина, понимаете. «Лендровер» там… — убито сказал он.
— О… Здесь говорят просто — four. Четверка. «Лэндровер» — четверка. «Тойота» — четверка. «Датсун» — четверка.
Твою мать…
— «Датсун»…
«Датсун» он знал лучше всего — рабочая лошадка групп спецназначения, намного легче, чем «Егерь», и не привлекает особого внимания. Когда брали Персию — в числе прочего там был завод «Датсун», выпускавший как раз эти машины для местного рынка. Его восстановили и продолжили выпуск, значительную часть машин покупала казна — как раз для армии.
— Как уважаемый господин предпочитает платить?
— Карточкой…
Борецков протянул «золотую» карточку «Мелат-Банка» с главным офисом в Тегеране. Он знал, что люди, расплачивающиеся наличными, привлекают внимание. И совершил еще одну ошибку — дело в том, что карточки банков со штаб-квартирой в Тегеране были у многих русских солдат и офицеров частей спецназначения. Последние годы оперировать приходилось в Тегеране, и не разумнее ли там и открыть счет… многие так и делали. Но эта ошибка сошла без последствий, девица этого не знала…
— У вас рублевый счет. Аренда обойдется вам в четырнадцать с половиной русских рублей в день, плюс страховка, итого шестнадцать русских рублей в день, плюс пятьдесят русских рублей залог — он будет возвращен вам, как только вы вернете машину. На какой срок бронировать, сэр?
Борецков открыл рот… и снова закрыл. В Тегеране арендовать такую машину стоило пятерку в день, в Кабуле — семь-девять, в зависимости от того, где именно.
— На… пять дней…
— Отлично…
Улыбка была утешением тому, кто расставался с деньгами. Пусть и не заработанными — у него было аж пять тысяч наличкой и на карточке на оперативные цели, — но он привык бережно обходиться с деньгами. Сирота, как-никак…
Восемьдесят рублей за пять дней! Это как же здесь живут?! А сколько здесь еда стоит?
Привыкший к довольно высокому уровню жизни в Империи, он, как солдат сил спецназначения, получал в качестве денежного довольствия, пайковых, боевых, разных компенсаций столько, что смог уже внести взнос в стройсберкассу за приличную квартиру [4] — Борецков от таких цен был просто в шоке.
