Йен Уотсон - Чужой зверь внутри
Обзор книги Йен Уотсон - Чужой зверь внутри
Йен Уотсон
ЧУЖОЙ ЗВЕРЬ ВНУТРИ
Огромное тренировочное колесо еще раз ускорилось, в то время как МеЛинди мчалась заключенная внутри него. Машина возвышалась на две сотни метров под ребристым сводом крыши. Лучи кроваво-красного, синюшного и ядовито-зеленого цветов падали через ажурные окна, которые в свою очередь крутились, будто в калейдоскопе. Цепи из латунных амулетов, болтающиеся на вращающихся спицах колеса оглушительно лязгали и звенели во время движения, словно бесноватые колокола.
В других помещениях храма Каллидус начинающие ассасины разбивали брусья из пластали высокими ударами ног, или же ломали собственные пяточные и плюсневые кости. Травма не являлась оправданием для прекращения тренировки - теперь им приходилось преодолевать боль. Другие выворачивали собственные конечности напряжением мышц, чтобы освободиться из оков перед тем, как ползти по узким изогнутым трубам. Насос откачивал кровь из двух юношей перед рукопашной схваткой, и еще из одного перед тем, как он попытается преодолеть коридор полный вращающихся клинков. Покрытые шрамами опытные инструкторы надзирали за тренировкой, всегда готовые служить доказательством сомневающимся.
Ритмические тренажеры издавали пронзительные звуки, ревели и вращались, чтобы дезориентировать тренирующихся.
МеЛинди бежала на протяжении получаса, пытаясь догнать другого ассасина, который бежал вертикально над ней, сверху вниз, на нем был экспериментальный пояс обратной гравитации.
Она бежала, погрузившись в транс, представляя, будто можно достичь настолько просветленного состояния разума, что она будет способна нечеловечески ускориться и сделать мертвую петлю, оглушив при этом на ходу свою цель.
Чтобы она не собиралась предпринять для совершения такого рывка, колесо ускорилось и помешало этому. Внезапно колесо остановилось, с оглушительным лязгом сцепившихся зубьев и скрежетом шестерней. МеЛинди безжалостно швырнуло вперед. Хотя это было абсолютно неожиданно, она была настороже, согнулась дугой и перекатилась.
Разогнувшись, она сделала кувырок назад и развернулась кругом. Колесо уже начало двигаться в противоположном направлении, набирая скорость. Высоко наверху кувыркалась ее цель. Она рванула вперед, заставляя свои босые ноги и полностью новый момент инерции, удерживать ее от падения на гигантский изогнутый трек.
Тут провыла сирена, обозначающая конец ее тренировки - именно в тот момент, когда она возмечтала о небольшом шансе на успех в практически невыполнимом задании.
– Руководитель секундус приглашает вас на встречу в течение часа, – сообщил ей наставник "колеса". Лысый старик, один глаз которого заменяла ярко-красная линза, воздержался от замечаний по поводу результатов ее тренировки. МеЛинди, опытная выпускница Коллегии Ассасинорум, обязана быть способна поставить оценку себе самостоятельно. Иначе она была бы хуже, чем любой новичок.
– Приглашает? – уточнила она. Руководитель секундус был не больше не меньше заместителем главного руководителя храма ассасинов Каллидус. Разве такое высокое должностное лицо приглашает?
В небольшом помещении баптистерия, увенчанного куполом, МеЛинди стянула с себя облегающую черную тунику. Вибрация гиперзвука удаляла с нее пот и грязь, а в это время она рассматривала свое тело в высоком зеркале, рамой которому служили латунные переплетенные кости. Она позволила себе излишнюю долю восхищения для простой оценки физического сложения. Ведь ее тренировали как породистую куртизанку и как хитрую неуловимую убийцу. Куртизанка - даже такая, что по большей части притворяется дарительницей удовольствий - должна осознавать свою чувственность.
Высокая, длинноногая МеЛинди обладала сильными бицепсами, а также развитыми мышцами ног, хотя высокая фигура скрадывала впечатление силы. Шрамы скрывали загадочные татуировки. Огромный косматый паук охватил ее талию. Обнажив клыки, ползла по ноге змея. Похожие на скарабеев насекомые топтались на аккуратных полушариях груди. Ее грудь, которую ни одна тренировка не могла превратить в оружие, была небольшой и не обвисла, она была приятно-упругой - нежные конусы, увенчанные жуками. Ее угольно-черные волосы были коротко острижены, чтобы никто не смог схватить за них. В роли куртизанки она могла надевать (или не надевать) роскошный парик. Лицо цвета слоновой кости было странным, неудержимым в памяти. Но усилием мышц она могла сделать свои черты лицом феи, или с той же легкостью – лицом ведьмы.
Руководитель секундус не вызвал ее. Он ее пригласил...
Она пробовала это слово, так языком ощупывают полый зуб, залитый каталепсином для парализующего плевка в глаз жертвы.
Немыслимо, чтобы секундус желал использовать такой чудесный инструмент – МеЛинди – который Коллегия сотворила из плоти дикого мира, ради удовлетворения своего сладострастия. Это было бы святотатством. Если бы МеЛинди не была убийцей в облике куртизанки, эта мысль вряд ли вообще пришла бы ей в голову.
Приглашение. Это слово наводило на мысль о протоколе Морс Волюнтария, дозволение совершить показательное самоубийство, которое в некоторых случаях давалось ассасину потерпевшему неудачу, но неудачу почетную. Или тому, чье самоубийство устраняло основного свидетеля ошибки подразделения Оффицио Ассасинорум.
МеЛинди знала, что у нее не было провалов в работе.
Озадаченная, она покрыла ступни освященным камфорным маслом, чресла ладаном, а темя розмарином, затем сотворила молитву Императору, прежде чем облачиться в тунику.
На встрече с Тариком Зизом, секундусом, МеЛинди села в позу двойного лотоса, лицом к нему. Она склонила голову. Поза лотоса, сцепившая ее ноги и взгляд, устремленный в никуда, были символами почтения к вышестоящему в его личном кабинете. Таким образом, она показывала, что ограничивает себя от любой попытки убийства. На самом деле она могла выпрямиться и бросится вперед в одно мгновение - также тренированному ассасину не требовалось смотреть на цель. Тихий вздох человеческих легких, запах, движение воздуха в комнате выдали ей местонахождения Зиза.
Но подобная предательская, немотивированная атака в любом случае вела к неудаче. По общему мнению у Тарика Зиза был дан омега.
Секундус, облаченный в черную мантию, опустился на колени на обитом парчой возвышении, которая также была его спартанским ложем, лицом к терминалу данных, выполненному в древнем барочном стиле. Его длинные пальцы, украшенные перстнями, изредка пробегались по клавишам, одна часть его сознания была занята другими проблемами. Тома, обтянутые кожей, и кубы данных громоздились у одной из стен до самого крестообразного свода потолка.
Коллекция из тысяч крошечных, отполированных архаичных ножей, многие из которых были размером с ноготь, украшали другую стену, будто мириады оторванных у металлических бабочек крыльев, разбивая свет электро-факела на ртутные отблески.
– Ты можешь посмотреть на меня, МеЛинди.
Зиз был смуглым, невысоким и плотным - почти гном, за исключением его длинных пальцев. Многочисленные испещренные рунами кольца, которые он носил, без сомнения скрывали экзотические галлюциногены и парализующие яды, несмотря на то, что секундус уже не участвовал в оперативной работе. Его искусственные зубы – все являлись клыками и были окрашены, чередуясь, в черный и ярко-алый цвета.
– Ты одна из наших лучших хамелеонов, – мягко сказал ей Зиз.
МеЛинди кивнула, ибо это было очевидной истиной. Инъекция изменяющего форму средства, полиморфина, позволяла любому тренированному ассасину ее храма изменять свою внешность усилием мысли. Это было специализацией храма Каллидус, основным принципом которого была хитрость – так же как храм Виндикар специализировался на возмездии, а Эверсор на неудержимых атаках.
Под действием полиморфина плоть текла, как расплавленный пластик. Кости становились мягче, меняли форму и снова затвердевали. Изменяя рост, фигуру, черты лица, МеЛинди часто выдавала себя за других женщин – прекрасных и отвратительных, дворянок и простолюдинок. Она превращалась в мужчин. Один раз она превратилась в высокого, хищно-красивого чужого из расы эльдар.
Всегда смыслом являлось искоренение того, чья деятельность подвергала опасности Империум; целью было физическое уничтожение врага или – гораздо реже – психологическое...
Тем не менее, полиморфин не являлся чудесным эликсиром сам по себе. Изменение формы требовало глубокого, практически мучительного сопереживания тому, кого необходимо было скопировать, убить и заместить. Для подобного трюка нужна эмпатия – тесное отождествление с целью – и внутренняя дисциплина.
Введи полиморфин непосвященному, и получишь протоплазменный хаос тела, агонизирующую анархию плоти, костей и органов, смешение и распад, завершающийся милосердной смертью.
