Фомичёв Сергей - Сон Ястреба (отрывок)
Обзор книги Фомичёв Сергей - Сон Ястреба (отрывок)
Фомичёв Сергей
Сон Ястреба
Часть Первая Северный ветер
Глава I. Город
Константинополь. Июль 6861 года.
Жара к вечеру так и не спала, лишь пекло сменилось влажной духотой, которая насытила воздух сверх всякой меры. Потело море, потела земля, потели камни городских стен. Отстоявшие смену копейщики спешили в башню получить от десятника чарку вина и залечь в каменных норах.
По гребню стены, примыкающей к воротам Палация, неспешно прогуливались два портовых чиновника. Им следовало бы находиться внизу у пристани, но стене доставалось чуть больше прохлады от лёгкого ветерка, а ни один корабль в государеву гавань за весь день так и не вошёл.
Льстивый закат угодливо раскрасил Влахернский дворец цветами империи. Цветами войны и богатства. Багряного было больше. Нехватку позолоты восполнял похожий на огромную реку залив. Водная рябь словно дробила слиток солнца на множество монет. Золотой Рог оправдывал своё название.
Чиновники любовались красотами уходящего дня, стараясь не заглядывать слишком круто вниз, где грязная вода отрыгивала на берег вековой мусор, серую пену, ошмётки гниющего неподалёку имперского флота, чтобы со следующей волной поглотить всё это обратно.
Толстый грек Хрисантос по прозвищу Златопузый был начальником портовой службы. Его нового помощника звали Драган. Молодой серб принадлежал к той поросли чиновников, что появилась в Константинополе каких-то десять лет назад и энергично перекупала мелкие должности, утратившие вместе с доходностью и привлекательность для коренных византийцев.
Империя гнила вместе с кораблями, с той лишь разницей, что собственного разложения предпочитала не замечать. Но запах тлена разносился далеко, привлекая падальщиков со всех концов света. Они собирались в стаи и терпеливо ждали конца.
Чиновники оживились, когда из Золотого Рога в Влахернскую гавань завернули одна за другой две вёсельных ладьи. Серб и грек поспешили вниз. Надежда скользнула по хмурым лицам – вдруг да занесло шального купца, и хоть под вечер да улыбнётся удача, и звякнут в тощих кошельках заветные флорины.
С тех пор, как вся торговля в империи отошла латинянам, редкий купец вставал у государевых причалов. И генуэзцы, и венецианцы, и пизанцы, и флорентийцы имели порты возле собственных кварталов и городов, где людей императора встречали пиками и дубинками. Времена нынче такие, что впору задуматься, а почему собственно империя до сих пор не рухнула, обескровленная торговыми договорами, и какого такого особого приглашения дожидаются подлинные хозяева жизни.
Корабли пристали, и оба чиновника разочарованно выдохнули. Из ладей, словно горох, посыпались монахи. Один, второй, третий, дюжина, две… Шатаясь от усталости, на пристань выбрался священник. Вслед за ним сошёл дьяк и немолодой уже человек в греческом одеянии.
Паломники. Или посольство церковное. Обычное для империи дело, дохода, однако, не приносящее. С божьих людей брать не велено, да и нечего. Пара монет с капитанов за стоянку кораблей – вот и всё, что пойдёт в казну. Мошна же чиновников останется пустой.
Златопузый досадливо плюнул и отправился в башню допивать с начальником стражи дешёвое кислое вино. Серб же подошёл к молу. Он служил не только и не столько императору Кантакузину, сколько своему кралю Душану, и любая новость могла оказаться полезной для дела.
Монахи выгружали грязные засаленные мешки, взваливали друг другу на спины. Ни разговоров, ни приказов, одно лишь пыхтение – их ноша казалась тяжёлой даже со стороны.
Молодой чиновник собрался было подойти к священнику, спросить о содержимом мешков, но, взглянув ещё раз на затрапезный вид гостей, махнул рукой. Северяне. Русские. Они платят дань степному царю, но упорно держатся ромейской веры. Странные люди. Гордые и покорные одновременно.
Вовсе не так следует заботиться о вере. Молитвы молитвами, но греческие руки ослабли, и давно нуждаются в смене. И краль Душан вряд ли будет смотреться на византийском троне хуже любого другого. Ибо хуже просто некуда.
***
Неискушённый в мореплавании Алексий выдержал переход с великим трудом. Море, хоть и не буйствовало, умудрилось высосать силы без остатка. Оно уже покушалось на разум, и только длительные молитвы позволили сохранить священнику ясность ума.
Алексия шатало. Зелёное опухшее лицо, дрожащие руки превратили его в старика. Малейшее колыхание палубы уже прибитого к берегу корабля всё ещё представлялось падением в бездну.
Однако земная твердь под ногами быстро привела его в чувство. От недомогания не осталось следа, хворь улетучилась вместе с болезненным цветом лица. Сила вернулась, туман рассеялся. Не успели монахи закончить разгрузку, как перед ними возник прежний Алексий. Жёсткий и властный.
Священник перебрался с пристани на усыпанную камнем набережную. Вдохнул полной грудью, взглянул сурово на молодого чиновника, который хоть и выдержал взгляд, но поубавил презрения. Взмах владычной руки, и несколько десятков монахов, сгибаясь под тяжестью ноши, потянулись змеёй к воротам.
Стражникам не было дела до нищих монахов, тем более, что стены возобновили далеко не везде, и при желании любой мог найти лазейку. Посольство пропустили через ворота без лишних расспросов.
Вечный Город поразил Алексия небывалым упадком. Вечность здесь ощущалась в самой страшной своей ипостаси, а именно в смерти. Викарий знал, что городом долгие годы владели крестоносцы, но такой разрухи не ожидал. В наступающих сумерках по обе стороны от мостовой зияли провалами стены домов. Кварталы походили один на другой своей крайней запущенностью.
Дорогу показывал Михаил Щербатый, прозванный на Москве Гречином за то, что большую часть жизни провёл здесь в посольских делах, а так же за привычку даже в Москве носить греческое платье.
– Тут дворец-то с трудом починили, – пояснил он. – Стены внешние и то ещё не везде поставили. А простые дома, кого они волнуют? Хорошо, если сановник богатый живёт. Тот на собственные средства строится, а беднота и торговцы мелкие так в развалинах и живут, или хижинки убогие возводят. Разве что Меса по-прежнему блистательна.
Щербатый махнул рукой.
– Да что дома. София – и та починки требует. Того и гляди своды обвалятся.
Алексий слушал посла вполуха. Гречин болтал от возбуждения, вызванного возвращением в столицу, а священник готовился в мыслях к предстоящей борьбе.
От ворот Палация до русского подворья монахи шли с молчаливым упорством хорошо навьюченных верблюдов в караване богатого купца. Но и теперь на них мало кто оборачивался. Для столицы империи эти новые обитатели являлись не более чем пылинками на ветхих одеждах умирающего старца.
Вспомнив презрение чиновника, Алексий усмехнулся. Товара на кораблях действительно не было, но это вовсе не означало, что он прибыл в Константинополь с пустыми руками. В мешках лежало русское серебро. То самое, собранное с сотен городов, якобы на выход орде, серебро. То самое, что годами копилось в сокровищнице Богоявленского монастыря, ожидая своего часа.
Дождалось.
– Чем удобно паломниками идти, что церемоний лишних не нужно, – продолжал Гречин. – Вот когда мы в прошлый раз с Семёновыми послами прибыли, так помучились. Всё по особому распорядку должно у них быть. Вперёд человека послать требуется. Затем принять на корабль провожатого из ближних людей василевса, только тогда подходить к пристани.
На берегу опять же охрана особая, приветствия, речи… Короче говоря, день уходит только на въезд.
Русское подворье встретило посольство запустением. Давно уж не вставали здесь торговые ватаги с Борисфена, что, получая от властей месячину, позволяли подворью существовать. Лишь священники и паломники, застигнутые темнотой, изредка просили ночлега, чтобы утром уйти на Афон, или ещё в какие-нибудь святые места. Но и они, коротая путь, всё чаще пробирались морем.
С нынешними гостями получилось иначе. За стенами убежища смиренный вид монахов сменился деловой сосредоточенностью. Вместо того, чтобы приняться за молитву, а затем поужинать и отдохнуть с дороги, иноки скинули груз и начали примерять на себя мирское платье.
Алексий не желал терять понапрасну время. Короткий разговор с присматривающим за подворьем дьячком убедил викария, что тот худо разбирается в местных делах. Из Щербатого он уже выжал по пути всё, что смог. Гречин хоть и многое знал, но привык к обычной, степенной работе. Алексий же чувствовал нутром, что просто так ему должность не получить. Придётся драться.
– Мне нужны сведения, – объявил он печатнику. – Точные, свежие и как можно быстрее.
Приказ не стал для Василия неожиданным. Получив его короткое наставление, монахи рассыпались по ночному городу.
