Анатолий Бурак - Чёрные паруса
Обзор книги Анатолий Бурак - Чёрные паруса
Анатолий Бурак. Чёрные паруса
Не так страшен дурной сон, как то, что можно увидеть проснувшись.
Император Ху. "Книга Постоянств".
Если тебе не удается найти выход из безвыходного положения, попытайся
отыскать вход.
Император Ху. "Книга Постоянств".
Глава 1
- Всё дело в том, что ты боишься! - Девичий голосок звучал насмешливо, а в
глазах искрились весёлые огоньки. - Эх ты! Умник!
Я насупился и, натянув маску, вновь погрузился.
Провожая, Лена шлёпнула ладошкой по воде, отчего концентрические круги, переливаясь и сверкая всеми оттенками спектра, образовали сказочный нимб вокруг хорошенькой головки. Я опускался лицом вверх и любовался милым, взывающим грустно-щемящее чувство образом, который благодаря преломлению света и необъективному моему отношению, казался неземным. И вот-вот готов был причислить обладательницу к лику если не святых то, по крайне мере жительниц, как минимум Олимпа.
Помахав, Лена скрылась за бортом шлюпки и, развернувшись, я споро заработал ластами. Здесь, на мелководье, утонуть проблематично. Даже такому зелёному новичку, как я. Собственно, из-за небольшой глубины и удаленности от чужих глаз (относительной, конечно, ибо летом на Чёрном море трудно сыскать безлюдный уголок) выбрана именно эта бухта.
Уже третье лето подряд упорно возвращаюсь в маленький крымский посёлок,
стоящий прямо на берегу. И, хотя родители, с удивлением поднимающие брови всякий раз, когда озвучиваю место проведения очередных каникул, ничего не говорят, вижу, что мать озабочена сверх меры. Ну и пусть. "Дом там - где сердце" - гласит народная мудрость. Конечно, небольшая пристройка с отдельным входом и нехитрыми удобствами, располагающимися на улице и включающие дощатый туалет и умывальник, кое-как приколоченный ржавыми гвоздями к покосившемуся, столбу, разительно отличается от чистеньких пансионатов Чехии и Болгарии, но я упорно стремлюсь сюда.
Унылый пустынный пляж, залитый жаркими лучами солнца, перевёрнутые вверх дном рыбацкие баркасы. Да редкие отдыхающие, польстившиеся на сомнительные радости одиночества. Большинство приезжих предпочитает проводить отпуск в местах более цивилизованных. Где можно убить время в баре, сходить на дискотеку или посмотреть кино. Если бы не отвратительно жуткое настроение, нахлынувшее три года назад после того, как Ольга вдруг вышла замуж, вряд ли бы здесь оказался. Но тогда, желая забиться в какую нибудь глушь, едва выйдя из Аэропорта, разорвал путёвку в дом отдыха и, поймав левака, просто махнул рукой.
- Давай вдоль побережья, там посмотрим.
Привыкший к требованиям туристов частник лишь хмыкнул. И, с любопытством сверкнув глазами, назвал цену за километр. Причём явно с учётом обратной дороги, которую возможно поедет порожняком.
Я кивнул, и мы тронулись навстречу судьбе.
Местечко с оригинальным названием "Рыбачье" приглянулось сразу. Вернее, показалось настолько отвратительно убогим и зачуханным, что просто диву дался. Ну, не может быть в каких-то тридцати километрах от изобилующего толпами курортников современного города подобного захолустья. То есть, это по моим, "столичным" меркам посёлок показался таковым. Три десятка некрашеных домишек. Покосившиеся плетни да веранды, увитые виноградом. Всем, а, скорее всего, самому себе назло, попросил остановиться возле строения, судя по отсутствию проводов не имеющего не то, что связи с внешним миром, но даже и электричества. Расплатившись, вытащил из багажника рюкзак, враз показавшийся безбожно ярким и нарядным на фоне крыльца из потемневших не струганных досок и, слыша за спиной урчание удаляющейся машины, постучал.
Первые дни, уныло бродил вдоль кромки прибоя, изредка окунаясь и валяясь на гальке, заменявшей песок. Любовался стаями чаек, пускал по воде голыши, считая, сколько раз те подпрыгнут, отскакивая от поверхности. И баюкал, лелеял страшную тоску. Хозяйка, крепкая, загорелая женщина лет шестидесяти, которую, язык не поворачивался назвать старухой, глядя на малахольного постояльца, только хмуро качала головой. Наверное, за долгую жизнь повидала всякого. И полагала "страдания юного Вертера" блажью избалованного мальчишки. Теперь, усиленно работая ластами, и сам понимаю, что так оно и было. Но тогда...
Лена появилась где-то через неделю. Тощая голенастая девчонка, в умильной соломенной шляпке и светло голубых шортах. Как обычно, я угрюмо просиживал штаны на берегу, что-то бубня под нос.
- Привет!
От неожиданности я вздрогнул, что побудило нахалку, нарушившую уединение страдающего и раздумывающего о "бренности бытия" девятнадцатилетнего балбеса, разразится звонким смехом.
- Здравствуй.
С высоты "прожитых" лет и обременённый тяжким грузом неразделённой любви я
казался себе эдаким взрослым дядей, с немым укором взирающего на неразумное дитя.
- У вас кто-то умер? - Не скрывая насмешки, спросила Лена.
То есть, это потом узнал, что она именно Лена, а не Таня, Света, Марина или - упаси Боже - Ольга.
- Да. - Сквозь зубы процедил я, недвусмысленно давая понять, чтобы настырная
пацанка отвязалась. - Любимая кошка.
- Дурак!
Шкетка повернулась и, всем своим видом выражая презрение, затопала вдоль
берега.
"Ну и вали, хамка".
Вновь уставившись в подёрнутую лёгкой дымкой морскую гладь, машинально стал нашаривать очередной камешек. Однако против естества не попрёшь. И, за неделю одиночества я, как и всякое общественное животное, именуемое Хомо Сапиенсом, изрядно истосковался.
Швырнув - и довольно неудачно - снаряд, который, лишь один раз отскочив от поверхности, с тихим бульком ушёл на дно, повернулся в сторону девчонки. Увы... Той и след простыл. Пляж, просматривавшийся на многие километры в обе стороны, оказался девственно пуст и, чтобы исчезнуть, та должна быть волшебницей. Вскоре заметил аккуратно сложенную на берегу одежду и, облегчённо вздохнув, стал шарить глазами по воде.
Увы... Ни в десяти, самонадеянно отмерянных мной для девчонки, метрах от берега, ни в двадцати никого не обнаружил. Переведя взгляд дальше, увидел лишь небольшие волны... и всё.
- Эгей! - Раздался крик. - Так и будете стоять?
Вытащив из кармана очки, нацепил и, вооружённый оптикой, окинул взглядом
акваторию.
Это оказалось выше понимания. Ибо маленькие дети должны плескаться в лягушатнике. Да и то, непременно под присмотром взрослых. Эта же самоуверенная особа, наплевав на соображения безопасности, уплыла на добрую сотню метров. Благо, никаких буйков, здесь не водилось. Равно как и накачанных и загорелых спасателей.
- Чёрт! - Выругался я. И, уже погромче, добавил. - Немедленно возвращайся
обратно!
- Вы что, боитесь?
- На воде может случится всякое. - Солидно, насколько позволял голос, заявил
я.
- Хорошо. - Как-то слишком быстро согласилась юная ведьма.
И, сделав пару энергичных гребков, вдруг неожиданно жалобно пискнув -
"Помогите"! - скрылась под водой.
От ужаса я позеленел. Ситуация - хуже не придумаешь. Видеть, как на твоих глазах гибнет человек, и отчаянии кусать локти, ибо не силах помочь. Так как плавать не умею. Конвульсивно барахтаясь, девушка показалась на поверхности и, что-то невнятно прохрипев, вновь исчезла в пучине.
"Ну и пусть" - стиснув зубы, подумал я, лихорадочно срывая одежду. - "Так мне и надо".
Вообще-то, как пишут в анкетах "на воде держусь". И, подражая собаке, могу проплыть метров двадцать. Или, даже, тридцать. Но и только. О том, чтобы одолеть сто - не шло и речи. А, если вдруг, случится чудо, смогу совершить невозможное и добраться до тонущей... Надо ведь ещё вернуться. Беспомощно оглянувшись и в негодовании пнув снабжённый толстенной ржавой цепью, на которой висел здоровенный амбарный замок, баркас я решительно ступил в воду. Экономя силы, зашёл по грудь и, набрав побольше воздуха, начал олимпийский заплыв. Силы кончились где-то на пятидесятом метре. "Рекорд" - как-то отрешённо подумал я и, чувствуя, что сейчас захлебнусь, улёгся на спину, чтобы перевести дух.
Как ни странно, утопающая притихла, что, в свою очередь, навевало не очень оптимистическое настроение. "Не успеть". - Сонная, словно дохлая рыба мысль, вяло продефилировала на краю сознания. Ага, попробуй тут, изобрази человека Амфибию, когда сам вот-вот пойдёшь на дно. Но поскольку, несмотря на - чего уж греха таить - довольно хлипкое сложение, всё же считаю себя мужчиной, перевернулся на живот. И, стиснув зубы, споро заработал руками. Самонадеянная идиотка, бесшабашной бравадой поставившая обоих на край гибели опять показалась над водой. Кричать, правда, не кричала а, хватанув воздуха, скрылась из поля зрения. Показалось странным, что расстояние резко сократилось. Чем-чем, а выпадением памяти никогда не страдал и хорошо помню, что успел одолеть лишь половину пути.
