Игорь Федорцов - Сталкер-югенд
Обзор книги Игорь Федорцов - Сталкер-югенд
Игорь Владимирович Федорцов
Сталкер-югенд или Умереть под солнцем
Взрыв вовсе таковым не показался. В воздухе с резким нарастанием зашипело, глухо стукнуло, одновременно полыхнуло вверх и в стороны и, разорвало темноту ярчайшим жаром. Из Рапторов больше повезло Тонни по прозвищу Дейноних[1]. Сжатой в плотный кулак волной парня ударило в грудь, развернуло и вышвырнуло обратно в коридор, следом громко захлопнув дверь с бронированной стеклянной вставкой. Не задержись Тонни завязать шнурок — сгинул бы со всеми. Не торопись нагнать товарищей, вообще не пострадал бы. Не захлопнись дверь, легко бы (относительно, весьма относительно) не отделался. А так… С серединки на половинку. Ни жив, ни мертв.
Столь паршиво Тонни не чувствовал себя со школьного выпускного, когда на радостях, до рыготины и обморока, перепил бадяжного пойла. Отходняк мучил три дня. Сейчас не на много лучше, но сознания не потерял. Лежал, вжимаясь затылком в стену и, с мистическим ужасом наблюдал безумство пламени в замкнутом пространстве ангара. Как оно гудит, выжигая воздух. Щемится в вентиляционные отводы и колодцы. Тянется до глухих и потаенных уголков. Пробует крепость перегородок и дверей. Под безумным натиском стальная преграда между ним и бушующей стихией настораживающе потрескивает и деформируется. Огню тесно и мало. Огню нужен он.
− Как же это? — шевелил сухими губами Тонни, боясь отвести взгляд. — Как же…
Тешиться надеждой, кто-то из спутников уцелел, выжил в огненной кутерьме, глупо. Не дано им выжить. Не создалось условий и не представилось возможности случиться маленькому плохонькому чуду. Уже то, что сам Тонни жив — чудо! Остальным от него (от чуда конечно!) не перепало и крохи. Парень в бессилии выругался, тоскливо ощущая себя малой остаточностью от великого братства, именуемого Рапторами и, переставшего существовать, как только к потолку взметнулось пламя.
От обиды и жалости Тонни заплакал. В восемнадцать очень даже легко. Слезы навернулись на глаза и скоро потекли по щекам, к уголкам губ, на подбородок. Некоторые он слизывал, ощущая соленость, некоторые промокал грязным рукавом куртки. В глубине отчаявшейся души Тонни понимал позорность своих слез — Рапторы не одобрили бы нюней, но ничего поделать с собой не мог или не хотел. Поэтому всхлипывал, шмыгал носом, гоняя жидкие сопли, и тяжело вздыхал.
Выплакав положенное по чужим судьбам, обратился к собственной. Хотение солидарно сдохнуть, во имя великой дружбы и торжества справедливости уступило беспокойству и озабоченности о себе. На первый раз беглого осмотра достаточно. В счастливом везении обнаружился изъян. То, что взрывом его выкинуло из ангара, вовсе не означало спасения. Отсрочку и не более. У него сломаны ребра. Два точно. Крепко ударился (какова ирония!) о пожарный ящик. Молния правого нагрудного кармана ободрала красную краску и походила на свежий рубец. Тонни боязливо и морщась, заглянул под куртку. Нигде не кровило. Но ребра полбеды. Не критично. Беда − правой ногой не шевельнуть. Выше колена не естественно выгнута, очевидно, перелом. Ниже колена из средоточия жгучей боли, проткнув джинсу, торчал подозрительно острый осколок. Чего? Пластмассы, стекла, кости?
Тонни поддернул штанину скрыть повреждение. Не хватило характера узнать правду. Что дальше? Слезы он выплакал, жалость исчерпал, поэтому проорал, сбивая подступившую панику.
− Ну почему так?
На голос ответило шипение и фырчание угасающего огня. Желто-рыжий хищник живо отреагировал на его ор. Бился в стекло, впекая пузыри и нализывая потеки. Просовывал под дверь жадные огненные когти, облупляя покрытие с пола.
Тонни спохватился, когда обвисли и закапали серебристым дождиком декоративные ребра алюминиевой решетки. Поспешил отползти. Острая пронизывающая боль затрудняла и сковывала движения, но он старался не обращать на нее внимание. Ему не следует тратиться на это…
Мысль оказалась правильной, а действия своевременными. Стекло выдулось линзой, лопнуло и, огненный протуберанец снизу доверху облизнул стену, где минуту назад находился Тонни. Пожарный ящик моментально из красного превратился в черный. Разбитое нутро вывалило обугленные кольца водонапорного рукава.
− А вот хер тебя! Хер! — порадовался Тонни своей расторопности.
Пережидая пока боль уймется, для острастки, покричал обидное отступающему пламени. Не совладал с бурными эмоциями, сорвался, и торжество обратилось в истерику. Тонни одолел безудержный смех, как еще совсем недавно терзала жалость и текли слезы.
Финал противостояния человека и стихии получился незавидным. Триумф жизни над смертью не состоялся. Огонь угас… умер… исчез и… и унес с собой свет. Тонни обмер, ощущая сомкнувшуюся вокруг него, пропитанную гарью пластика и резины, темноту. Непослушными подрагивающими руками извлек из кармана запасной фонарик. Прежний выбило взрывом, и он пропал в ангаре. Посветил влево-вправо. В обе стороны кишка темного коридора. Свет не добивает и двадцати шагов. Не зря же фонарь звали слепышом.
Луч предательски мигнул, напоминая владельцу о недостаточности заряда. Долбанный конструктор не предусмотрел уменьшение яркости, но посчитал новаторством внедрение импульсного режима. Чем меньше заряд, тем реже световые импульсы. Ну не сволочь ли?
− Поборемся, − как можно уверенней пообещал Тонни. Кого и зачем обманывать? Он не боец. Вернее, числился в таковых. В Armpit[2], сетевую развлекуху, захватившей умы его ровесников. А по жизни? По жизни середнячок. Один из…. Такими хорошо командовать — не подкачают и безнадежно ставить в командиры — не справится.
Коридор не место разлеживаться. В темноте уже скреблось, цокотило коготками, попискивало. О пагах Тонни осведомлен. Парень попробовал шевельнуть ногой. Острая боль прострелила до самой макушки. Он стиснул зубы не застонать. Не застонал. Маленький плюсик в копилку победы. Что еще туда положить? Нечего. Тонни еще раз посветил в обе стороны коридора. Зачем-то осмотрел потолок. Понятно, почему не действуют аварийки. Их попросту нет. Выдрали давным-давно.
− Куда-чего теперь? — спросил Тонни шепотом, не позволяя эху зацепиться за звук слов. В непроглядной темноте собственный искаженный голос слышится особенно жалким.
Принимать решения всегда тяжело. Тяжело принимать их за других, тяжело принимать за себя. Но сейчас выбора нет. Боль напомнила ему о ранах. Их следовало еще раз осмотреть и попробовать мало-мальски обработать. Натекшая под ногой лужица отливала ртутной чернотой.
Идея заползти куда потише, выглядела разумной. Убраться из коридора, зализать раны, спокойно обдумать сложившуюся непростую обстановку. Так подумалось. Хотя одно то, что ранее он никогда подобной расчетливостью не страдал, а решения принимал скоропалительные, должно было настораживать. Но Тонни слишком паршиво, предаваться самоанализу. Он нуждается в убежище. Что не понятного? Просто и коротко. На поверку, а признаться в этом трудно, почти невозможно, даже самому себе, Тонни растерялся. Он привык к стае. Привык быть в стае. На отдыхе, в игре, в учебе, в жизни. Когда ты прикрываешь чью-то спину, и кто-то прикрывает твою. Ты не бросаешь, не бросают тебя. В мире нет места одиночкам. Команда − это все! «Один в поле не воин» уже не расхожая поговорка — приговор. И он вынесен. И сейчас прикрыть спину может только стена. А лучше четыре. Потому ему и требуется убежище. А еще Тонни, как и большинство, боялся темноты. Что поделать, человек есть и будет дитем света. Без света он немощен и слаб.
Припомнилось подходящее место. Кубрик в начале коридора. Не закрыт. Потому и не заглянули. Внимание привлекают только закрюченные и запертые.
Превозмогая боль, отзывавшуюся не только на всякое движение, но и всякую мысль двигаться, Тонни полз, собирая грязь и пыль на одежду и оставляя кровавый штрих-пунктир. Делал частые остановки. Постреляв во тьму светом, убедиться в безопасности, складывал руки и ложился лбом. Слушая тишину, разговаривал с болью как с живым существом. Выклянчивал отстать от него, оставить в покое. Боль не слушала увещеваний, и он, собравшись духом и силами, полз дальше. Когда терпеть становилось невмоготу, заглушал мучения пением одной строки. Петь одну строку сомнительное обезболивающее, но других взять не откуда. Аптечка находилась в рюкзачке Хасса Барионикса[3].
−… Всех нас ждут…. когда-то… лучшие времена…. Всех нас… ждут… когда-то… лучшие времена…. Всех нас…
Изредка, опережая вспышки боли в ноге и груди, острой булавкой беспокоила мысль, вероятно, он ошибается, и двигаться следует в противоположную сторону. По карте и приложенным схемам, которыми пользовался Марк, кэп Рапторов, впереди значилась оранжерея. Возможно, так и следовало поступить, но двигаться назад не в пример легче. Мало шансов для неожиданностей. А Тонни больше не хотел неожиданностей. У него на них не осталось сил.
