Иван Магазинников - Печать Тьмы
Обзор книги Иван Магазинников - Печать Тьмы
Иван Владимирович Магазинников
Печатник. Печать Тьмы
Пролог
"И каждому слуге короны должно воздать по заслугам его, дабы никто не усомнился в мудрости нашего Величества…"
из королевского указа "О воздаянии и наказании…", 2 432 г.в.рОблезлый старый пес неторопливо брел по дороге, свесив язык почти до земли. Животное еле переставляло лапы, не разбирая пути и совершенно одурев от жары и голода. Вокруг не было ни единой живой души, не считая стайки воробьев, играющих в дорожной пыли.
Кобель проводил печальным взглядом резвящиеся комочки перьев, под которыми наверняка пряталось аппетитное мясо и хрустящие нежные воробьиные косточки, и вздохнул. Увы, пес прекрасно понимал, что ему не угнаться за птицами, ведь сил не оставалось даже на то, чтобы пугануть их звонким лаем. Поэтому он лишь щелкнул клыками и сердито забурчал животом. Впрочем, ни желтые стертые клыки, ни гудящее брюхо не произвели на воробьев никакого впечатления.
Близился полдень, и от жары псу уже начали мерещиться человеческие голоса:
— Подвинься, Бритва, чай, не у тещи на поминках расселся, — прохрипел кто-то.
— Ага, дождешься от нее такой радости, как же. Я скорее на своих поминках погуляю, чем на ейных, хвала некротам,… - ответил ему низкий голос с присвистом.
Пес от удивления так и уселся на дороге. Вскинув уши, кобель прислушался к звукам, доносящимся из его тощего брюха, но бурчание было самым обычным. Голоса зазвучали снова, и шли они со стороны широкого поля, тянувшегося вдоль дороги:
— Проклятье! Хорт, какого мреля мы разлеглись на самом солнцепеке, если до хорошей густой тени — рукой подать? С меня уже семь потов сошло, а лысину так пропекает, что мысли из ушей жареными вылазят, — раздался голос несчастного обладателя тещи-долгожительницы.
— Зная, о чем ты обычно думаешь, могу предположить, что сейчас у тебя из уха вылезет жареная галисийская танцовщица или бутылочка жареного красного вина…
— А если ты не заткнешься, то следом вылезет крепкая жареная оплеуха!
Пес юлой завертелся на месте, пытаясь отыскать источник голосов, но безуспешно — разве что воробьи вдруг научились человеческой речи? Тогда он закрыл глаза, которые, видать, на старости лет начали подводить, и шумно вдохнул воздух.
…Нос его долгое время по праву считался одним из сокровищ арланийской короны, и десять лет пес верой и правдой служил при королевской кухне стравником, оберегая его величество от предумышленных ядов и случайной тухлятины. Получил он на старости лет за службу свою верную лишь пинок под зад от самого принца Гельмута, "жестяной" желудок да потертый кожаный ошейник с тисненым гербом. А король помер ровнехонько через месяц после изгнания пса-стравника — отравился свежими булочками, которые, поговаривают, взошедший после смерти короля на трон принц Гельмут лично для любимого папеньки и замешивал. Такая вот политическая кухня…
И нюх не подвел: в нос псу ударили вдруг многообразные запахи, быть которых здесь просто не могло. Густо пахло горячей кожей и металлом, человеческим потом и кровью, но более всего радовал кислый аромат нагретого вина и жареной курочки — верный признак близкой трапезы, ругани и побоев. Не открывая глаз, он пошел на запах, доверяя лишь своему чутью. И, не пройдя и пяти шагов, уткнулся носом во что-то… в кого-то! Кобель открыл глаза — вокруг него оказались люди, которые лежали и сидели на поляне, бывшей только что безлюдной. Все они были до зубов вооружены, небриты и чрезвычайно угрюмы. Впрочем, пса больше интересовало содержимое валяющихся на земле сумок, чем внешность и настроение их хозяев.
— Ишь, унюхала таки, шавка облезлая, — с досадой произнес один из людей, — а ну пшел отсюда!
Пес быстро оглянулся по сторонам. Естественно, взгляды всех присутствующих были устремлены к нему и не сулили ничего вкусного. Однако, четвероногому бродяге было не привыкать ни к таким взглядам, ни к побоям, которые вот-вот должны были на него посыпаться. И считанные мгновения остались, чтобы принять решение — попробовать сыграть на жалости и выпросить хотя бы косточку, или просто хватать то, что лежит поближе да пахнет повкуснее, и бежать со всех ног.
Но люди не оставили ему выбора. Один, выделявшийся сверкающей лысиной, поднялся с земли и шагнул навстречу.
— Нужно с ним что-то делать, а то ведь выдаст, — произнес он.
— Смотри, Бритва, чтобы эта шавка тебя в бараний рог не скрутила, — хихикнул болезненно худощавый человек, лежавший рядом, но тут же осекся, пораженный увиденным.
Лысый подошел к замешкавшемуся псу.
Зверь прижал уши к голове и попятился назад, жалобно поскуливая.
Огромная ладонь, украшенная татуировками и шрамами, потянулась к собаке.
Ошейник заискрился голубоватым светом.
Короткая молния сорвалась с ошейника и устремилась к протянутой руке.
Человек вскрикнул, и рухнул на землю.
Люди замерли, онемев и не сводя глаз со своего товарища, с воем катающегося по земле.
Пес же не мешкал — подскочил к одной из раскрытых сумок вытащил из нее половинку жареной курицы и рванул прочь, стараясь как можно быстрее покинуть негостеприимных двуногих. Источающая пряный аромат добыча и грозные окрики удвоили его силы, и вскоре преследователи остались далеко позади. Отбежав на безопасное расстояние, четвероногий воришка сбавил ход и оглянулся. От изумления зубы его разжались, и курица упала в дорожную пыль: поляна была пуста! Ни людей, ни сумок — все исчезло без следа, словно наваждение.
Осторожно потрогав лапой свою добычу, пес жадно впился в нее зубами, стараясь поскорее набить желудок. Вдруг и она тоже исчезнет, как те люди? Насытившись, повеселевший бродяга снова отправился в путь. Он знал, что рано или поздно ему встретится какое-нибудь поселение — все дороги начинаются и заканчиваются там, где есть хотя бы одна человеческая конура. Эту простую истину бывший придворный стравник, а ныне бездомный старый кобель усвоил уже в первый год своих скитаний…
Глава 1. Засада
"Внезапность, решительность, стремительность и напор! Вот те качества, что помогут тебе избежать цепких лап стражи и сохранить свободу, а может и саму жизнь…"
записано со слов Крута Быстроногого, главы воровской Гильдии города Кияжа с 2422 по 2422 г.в.р.Вся ватага Хорта столпилась вокруг лежащего на земле головореза. Тот уже перестал кататься по земле и лишь вздрагивал, скорчившись, словно младенец в утробе матери.
— Глянь-ка, и впрямь в бараний рог скрутило! — выдохнул разбойник с ярко-рыжей шевелюрой и с опаской посмотрел на своего тощего соседа. Того самого, который про рог и пошутил.
— Эй, Бритва, ты как? — Хорт, главарь шайки, подошел к лежащему и ткнул его ногою в бок. — Живой?
— Вроде да, — простонал тот и попытался встать, — Какого мреля со мною случилось?
— А ты что, ничего не помнишь?
— Э… Ну, я лежал… Ты лежал… Все лежали! А потом каким-то мрелем сюда собаку занесло. Я встал, чтобы пугануть ее… А потом меня… Молнией шибануло?
Лысый выпрямился во весь свой немалый рост и уставился на сгорбленного старика, опирающегося на кривую палку — колдуна по прозвищу Белый Клык. Этого мерзкого и сварливого деда в шайке никто не любил, но именно благодаря его колдовству Хорт со своими ребятами уже третий год хозяйничали на дороге, оставаясь безнаказанными.
— Эй, мрель горбатый, твоих рук дело?
— Больно нужно, стану я еще ману тратить на всякое отребье, — оскалился колдун, продемонстрировав на удивление здоровые белые зубы, которым позавидовал бы и придворный вельможа, днями просиживающий в маникюриях да стригарнях.
Собственно, из-за зубов он и получил свое прозвище. Настоящее имя его было Инош, и в свободное от неправедных трудов время Белый Клык принимал посетителей в собственном доме на площади Ремесленников. Был он единственным и весьма уважаемым в городе шептуном-зубодером. Работал, разумеется, без цеховой лицензии, но городские власти закрывали на это глаза, зато с гордостью при любом удобном случае открывали свои рты, демонстрируя отменные зубы работы Иноша-зубодера. Да и в шайке Хорта благодаря искусству колдуна никто зубами не маялся, да в дырки зубовные не посвистывал.
— Тогда какого мреля меня так шибануло, а, колдун зубатый? Ты мне зубы не заговаривай, чай, не болят! Не Костлявый же меня сглазил, в самом деле!
— Эй, Бритва, смотри, будешь ругаться по-эльфийски, ухи вырастут. — ухмыльнулся Хорт, — А ну завяли оба, пока своими криками всю округу не переполошили.
— У меня все силы на морок уходят, чтобы нас от чужих глаз спрятать, — пояснил колдун, — А что до молнии, так нечего было на собаку кидаться, которая в зачарованном ошейнике ходит. Непростая, видать, псина была.
