Андрей Белоусов - Мнимые люди
Обзор книги Андрей Белоусов - Мнимые люди
Андрей Белоусов
Мнимые люди
Эпилог
Случай правит миром.
По воле случая зародилась жизнь.
По воле случая был создан человек.
И по воле случая будет он и уничтожен…
Мы привыкли считать что жизнь бесконечна, и что наш мир постоянен и нерушим.
И каждый день идя на работу, в институт иль в школу, мы видим мир таким каким он должен быть всегда — вчера, сегодня, завтра…
И ничто казалось бы не может нарушить эту целостность бытия, кроме как масштабной катастрофы.
И мы не задумываемся над тем, что всего лишь одна случайность, один незаметный на первый взгляд момент, может перевернуть всю нашу жизнь, разрушив мир обыденности, данный нам от Бога.
И кто знает, может Апокалипсис грядёт уже, незаметным и тихим шагом?..
Лето…
В 201.. году лето выдалось на удивление жарким. Раскаленный воздух вперемешку с угарным газом, непробиваемым куполом распростёрся над Москвой, душа горожан, не давая ни минуты покоя. И именно поэтому, большинство жителей города, после трудового дня, стремились как можно больше времени проводить вне стен родного дома. И дабы подольше не возвращаться в раскалённые скворечники, спасались от летней жары любыми доступными им способами. Кто-то коротал вечера в стенах ресторанов или кафе, заказывая себе холодные закуски и попивая прохладительные напитки. Кто-то проводил свой досуг в крупных магазинах и шатался там часами, выискивая мнимые вещи, якобы очень нужные и полезные, но на самом деле просто ожидая, когда же на улице хоть немного посвежеет. В общем, эта категория людей, проводила свой свободный вечер, предпочтительней там, где раскалённый воздух, постоянно вентилировался кондиционерами, приобретая мнимую свежесть, принося слабое облегчение.
Большинство же, или менее богатых или же просто не любящих скопления людей — разношёрстной толпы, толпящейся в каменных мешках, — шли гулять в парки, чтобы вдыхать прохладу, навеянную деревьями и кустами, валяться на травке и мило болтать. Иные же, всё из той же категории, держали свой путь на пруды или фонтаны, дабы там, попивая пиво окунаться в тёплую, насыщенную хлоркой воду, смывая с себя последствия дневной, липкой жары.
Но всему есть придел и горожанам, хотелось ли им этого или нет, а приходилось в конце концов, расходиться по домам. О! Ну как же им не хотелось этого делать. Квартиры, после долгого, раскалённого дня, превращались в душные, закупоренные, разогретые духовки — где бедным людям предстояло провести всю предстоящую ночь: медленно зажариваясь, как кура гриль ворочаясь на вертеле в собственной постели, с липкой простынёй и жаркой подушкой, в надежде, когда-нибудь, всё же уснуть.
Везунчики, чьи квартиры находились в спальных районах, могли хотя бы на ночь проветривать помещения, открывая окна на улицу. А вот менее везучим делать это, тем летом, было равносильно самоубийству. Гарь и копоть, несущаяся с улицы, в этакую жару, убивала медленно и верно. И таким беднягам оставалось одно — это провести всю ночь, в мучительном ожидании следующего дня, запертыми в клетушках, в полуобморочном состоянии и с ощущением того, что скоро из тебя повалит пар, оттого, что в твоих жилах закипает и пенится кровь. О кондиционерах же, могущих облегчить наши страдания, в веке двадцать первом, были наслышаны многие, да вот позволить их себе, до сих пор, мог не каждый и потому миллионы жителей Москвы, всматриваясь в безоблачное небо над городом, проклинали жару, понося её на чём свет стоит…
С заходом солнца и угасанием зари, на город опускалась ночь, постепенно погружая его в подобие сна. Парки и лесопарковые зоны, покинутые людьми, пустели и затихали. На пляжах уже ни кто не норовил лезть в воду и резвиться там до-упаду, по крайней мере в массовом порядке, а одиночные же пары быстро паковали вещи и поскорей ретировались, желая поскорей покинуть око тьмы.
Житель мегаполиса, не любит оставаться на лоне природы с наступлением сумерек, ему там становится некомфортно. Он привык что его постоянно окружает свет и шум. И потому, с наступлением ночи, только слабый ветерок трепля листву деревьев, наполнял подобием жизни, девственные и заброшенные места Москвы, слабо шепча, неразборчивые слова своей песни, в первозданной темноте…
Внезапно, малозаметная и яркая искра, толщиной с бечёвку, вспорола глумившуюся темноту воцарившейся ночи и врезалась в гладь пруда, нарушив его целостность и его гармонию, создав на поверхности волнение в виде расходящихся, от центра падения, водяных кругов. Спустя же две минуты, поверхность водоёма успокоилась и только маленькое облачко пара, стелившаяся по зеркальной, водной глади, некоторое время напоминало о падении метеорита — незваного гостя из глубин холодного и мрачного космоса.
И это вполне незаметное событие ознаменовало очередной виток случайностей, могущих поставить под вопрос существования целого человечества…
Инкубатор
Июль. 20….г.
Звук будильника разорвал сонную тишину спальни, неприятным, резким звуком, проникая в самое нутро, заставлял дрожать каждую клетку организма в предсмертном ужасе, от осознания того, что нужно просыпаться и вставать, тогда как, измученное тело кричит и истерично требует продолжения сна.
— А чёрт! Опять весь мокрый, как цуцык, хоть выжимай, — тихо чертыхнувшись, чтобы не разбудить жену, в соседней комнате, Григорий сбросил с себя пропитанную потом простынку, вскочил с мокрой постели и выглянул в окно.
Ночь не привнесла прохлады в раскалённый город. Всего лишь пять утра, а духота стоит уже неимоверная. Дышишь, дышишь, а толку нет, как будто весь кислород за ночь выгорел.
Высунувшись из окна, Григорий оглядел двор.
«Да… В такую-то рань, да еще в субботу, да в этакую-то духотищу, ни один чудак не выйдет из дома. Дворник Петя и тот покажется со своей метлой, не раньше семи», — сонно подумал мужик, оглядывая пустые окрестности.
Досадуя на погоду, Гриша сплюнул во двор, дотянулся до пачки сигарет, лежавшей рядом на тумбочке, жадно затянулся и с кашлем, резко, выдохнул сизое облако дыма в окно.
— А твою ж мать!.. — выругался он, когда приступ кашля ослаб и сварливо поворчал. — Сколько раз себе уже твержу, не кури сразу после сна, дядя Гриша, и каждый раз, одно и тоже. — Но посмотрев на тлевший огонёк сигареты, добавил для успокоения совести, — с другой стороны, не выбрасывать же добро, не прынц чай, лопатой деньги не гребу. — После чего, опёрся о подоконник и дымя сигаретой, стал сонно оглядывать дом, расположенный напротив окна. А в постепенно просыпающуюся голову, тараканами полезли безрадостные мысли:
«День сегодня дерьмовый. Жара так и не спала и по-видимому, и не думает спадать. Эхма… И что же это за непруха-то такая. Собрался сегодня, как человек, на заслуженную рыбалку. Думал с Палычем сгоняем на Оку. Так вчера звонит энтот фрукт и заявляет, — мол, я не могу, ты уж извини, у меня поменялись планы, — одними губами и скорчив рожу, Георгий попытался передразнить того самого Палыча. — Еще извинился, гад. Ишь культурный нашёлся, Мать его! Сразу говорил бы: Гриха ты пойми, кто ты и кто я, разницу чувствуешь? И ездить мне с тобой, да ещё на рыбалку, ниже своего достоинства». — Григорий со злостью вышвырнул окурок в окно, смачно сплюнув вслед улетевшему бычку.
— Ну ладно, гад, только попроси ещё, что-нибудь тебе починить, за так, даром, сразу запоешь по-другому, — мстительно ответил он своему воображаемому оппоненту. — «А на рыбалку я всё равно поеду. Жаль конечно, что не на Оку. Ну так и в Москве полно водоёмов, а рыба везде одна и та же».
Окончательно проснувшись, Григорий поплёлся в ванную, прихватив с собой мокрое постельное бельё. Освежившись под холодным душем, мужик прошёл на кухню. Там поставив чайник на плиту, достал из холодильника колбасу, нарезал бутербродов, половину завернул в пакет, другую положил рядом с пустой кружкой. И пока чайник закипал, неспешно оделся, проверил приготовленные с вечера снасти и убедившись, что всё в порядке, вернулся назад. Заварил крепкого чая и обжигая язык, стал прихлёбывать крутой кипяток, вперемешку с чертыханьем, не забывая закусывать бутербродом с колбасой.
— Куда собрался в этакую рань? — спросила раздираемым зевотой ртом, входящая на кухню женщина, почесывая при этом всей своей пятернёй, растрепанные рыжевато-жёлтые волосы.
«О боже! — в какой уже раз, с содроганием подумал Григорий, глядя на представшее пред ним явление, — и это моя жена? Да не может этого быть? А я дурак, ещё и не верил мужикам, говорившим, что у меня не жена, а ведьма. Признаю мужики, был не прав, — Григорий мысленно сложил руки на груди. — Сейчас эта ведьма стоит пред моими глазами, во всей своей красе: рожа кривая, одутловатая с глазами маленькими, заплывшими. Волосы, никогда не знавшие достойной причёски, растрёпанные. А этот жуткий, поношенный халат, в простонародье называемый чехол, этакая попытка по скрытию фигуры. Боже! А фигура! А фигура-то какая? Вообще без слёз не взглянешь: торс маленький, худой. Зато корма, сразу на две табуретки усядется, да ещё и мало будет».
