Алексей Молокин - Блюз «100 рентген»
Обзор книги Алексей Молокин - Блюз «100 рентген»
Алексей Молокин
БЛЮЗ «100 РЕНТГЕН»
Блюз «100 рентген».
Плюс сто рентген.
Тяжелей, чем иприт,
Горячей, чем фосген.
Только шорох в эфире
По дороге к Днепру.
Ты один в этом мире,
Утонувшем в жиру.
Там Спаситель не нужен,
Где царят упыри.
Лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Так не в тихий Гренобль,
Не в веселый Шанхай —
В опаленный Чернобыль
По грунтовке шагай.
Кто сказал, что там хуже?
Ну-ка, тварь, повтори!
Лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Блюз «100 рентген».
Плюс сто рентген.
Еще вчера ты новичок,
Нынче — абориген.
Сколько встретится в Зоне
Желтых лиц восковых.
Тут на пальцах мозоли —
От крючков спусковых,
И в цене только ружья,
А часов — не бери.
Лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Где тяжелые воды
Катит Припять-река,
Ты напьешься свободы
За четыре глотка,
Обожжен и контужен,
На руках — волдыри.
Лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Блюз «100 рентген».
Плюс сто рентген.
Тут жестко стелют, много берут,
Но много дают взамен.
Упади, изможденный,
И от схватки остынь.
Ты отныне — рожденный
Под звездою Полынь.
Видишь — вороны кружат?
Так смотри не умри.
Лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
К новой жизни разбужен,
Посиди, покури.
Лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.
Дождь по радужным лужам
Разбросал пузыри.
Лучше Зона снаружи,
Чем Зона внутри.[1]
ЧАСТЬ ПЕРВАЯ
ДЕВОЧКА С КОРДОНА
Девочка на кордоне,
Твой парень сегодня груб?
Еще не забыли твои ладони
Тепло его ловких губ,
А он молча собрал вещи:
Курево, хлеб, автомат,
И неизвестно — разлука продлится вечно
Или он вернется назад?
Попробуй понять, это важно:
Туда-то билеты есть,
А вот обратный билет достается не каждому.
И касса — там, а не здесь.
Пойми — не все в твоих силах.
Не важно, что ты юна,
Не важно, насколько ты красива
И то, насколько умна,
Что рыжий — цвет твоей челки,
А цвет глаз — голубой,
Не важно даже то, насколько
Ему хорошо с тобой.
Это все не важно теперь.
Послушай недобрую весть:
То, вернется ли он к тебе,
Решается там, а не здесь.
У тебя под глазами круги.
Ты будешь ему верна.
Не важно, есть у него другие
Или ты у него одна,
Не важно — он ростом велик
Или рост его мал,
Не важно — он клялся тебе в любви
Или молча тебя обнимал.
Он не один такой.
Многих оттуда ждут.
Запомни: будет ли он с тобой,
Решается там, а не тут.
Одета не по сезону,
Погляди ему вслед —
Вот он уходит в Зону.
Гарантий возврата нет.
Я понимаю, худо.
Сама виновата, балда.
Любить надо тех, кто уже оттуда,
А не тех, кто только туда!
Не плачь и не дуйся
И в бутылку не лезь.
Прости — там никто абсолютно не в курсе,
Что ты решила здесь.[2]
1
Над Зоной холодной голубоватой сывороткой сочился рассвет. На рассвете особенно хочется спать, да только нельзя спать, особенно если ты в карауле. Но ведь хочется, спасу нет, вот и мотает тебя между сном и явью, вот и мерещится порой черт знает что. Впрочем, и сама Зона — может, она тоже всего лишь морок? Кто знает…
Васька-Мобила, что называется, засыпал на ходу. Старенькую вертикалку Иж-12 непутевый дозорный положил на плечи на манер коромысла, да еще и руки на нее закинул. Так спать хотелось меньше, но расхаживать в подобном виде по лагерю все-таки было неудобно, не дай бог, кто увидит, мало того что засмеют, а заметит Бей-Болт — еще и пендалей навешает, и правильно сделает, что навешает, потому что из ружья, закинутого на загривок, быстро не выстрелишь, в собственных граблях запутаешься. А в Зоне надо стрелять вовремя. И пусть Кордон — место относительно тихое, всего-навсего предбанник Зоны, и настоящего жара в нем не бывает, да только не существует в Чернобыле по-настоящему тихих мест. Сегодня предбанник, а завтра — кровавая парилка.
Васька достал из сумки банку энергетика, отметив про себя, что эта — последняя, ковырнул пальцем кольцо и сделал глоток. Немного отпустило, но ненадолго. Почему-то химический, чуть горьковатый вкус синтетического напитка напомнил о кофе. Настоящего кофе в Зоне почти не водилось, как, впрочем, и многого другого. Например, женщин. Васька еще не пропитался Зоной насквозь и поэтому иногда думал о женщинах. Теоретически кофеек можно было получить у яйцеголовых ботаников на «Янтаре», там же, как рассказывали сталкеры, иногда удавалось встретить женщину. Только Ваське и это не светило. Зелен был еще Васька, и на «Янтарь», как, впрочем, и в другие серьезные места, покамест не хаживал. Его и Мобилой-то прозвали за то, что он первое время нипочем не верил, что сотовая связь в Зоне не работает. И сейчас не верил и поэтому сотовый телефон, старенькую «Нокию 1100», не выбрасывал, а таскал с собой, не забывая подзаряжать аккумулятор. Он и ПДА считал чем-то вроде недоразвитого сотового телефона без выхода в Интернет и игрушек. Совсем пацан был Васька и в Зону подался по пацанской дурости, чтобы откосить от армии, как прошел через блокпост — сам не помнит, но дуракам и детям везет даже в Зоне. До поры до времени, конечно. Пока дурак не перестанет быть ребенком. А там — либо поумнеет, либо схарчит его Зона. Впрочем, даже если поумнеет, все равно схарчит, хотя, может быть, и не насмерть. И станет бывший дурак сталкером, а если не станет — тогда все остальное. А все остальное, как известно из классики, — судьба.
Васька добрел почти до шоссе, на котором скворчали мелкие электрические разряды почти выдохшейся «электры», и повернул обратно к смутно виднеющемуся в утреннем тумане костерку. И вот тут-то он и почувствовал в придорожных кустах какое-то постороннее шевеление. Ваську мигом прошиб пот, аж между лопаток холодно стало. Пока он выворачивал ружье из-за затылка, пока всматривался в подозрительно колышущиеся кусты, прошло несколько секунд, и если бы из кустов выскочил, к примеру, кабан, псевдопес или стая слепых собак, так и не довелось бы парню поумнеть, однако везет новичкам! Хотя то, что появилось перед растерянным Васькой, вполне могло оказаться и наваждением, существом из сна, потому что до сих пор ни на рассвете, ни в другое время суток из кустов на Кордоне ничего подобного не появлялось.
Морок, одним словом.
— Не стреляйте, пожалуйста, — прозвучал дрожащий голосок морока. — Я, наверное, заблудилась.
Наваждение оказалось молоденькой девушкой, почти девочкой, в легком светлом платьице и белых босоножках на высоком каблуке. Босоножки почему-то поразили Ваську больше всего. Ладно бы девица, а то в босоножках и с ногами. Морок, как есть морок!
— Как же, — трясущимися губами выговорил Васька, — знаем мы, как ты заблудилась…
