Михаил Сухоросов - Игра на слух
— Занимался, говоришь… — плешивый медленно пожевал губами. Непохоже, чтоб он нас добром отпустил… — А кто в Институте знает, что вы прибыли?
Хоп, а вот это уже пахнет жареным!
Но Эрик, прежде чем я ему успел хотя бы мигнуть, уже ляпнул:
— Так о чем мы тут битых полчаса толкуем?! Я тебя и прошу их оповестить!
В серых глазах сидящего мелькнула радость. Этакая положительная оценочка ситуации в игре под названием «Лови момент»…
— Там еще кто-то есть? На вилле?
Так, а Эрик, похоже, завелся. Хотя эта сволочь любого до белого каления доведет… А ведь все довольно просто: чуть не половина местного гарнизона с начальником во главе имела долю в предприятии покойного Барка, а сейчас подворачивается такой шанс все это Эльдорадо к рукам прибрать…
Я лениво бросил:
— Вроде, все здесь…
— Ладно, поверим на слово… Шон!
— Да, шериф?
— Берешь своих парней, жмешь на виллу. Машина переброса — штука такая, что ее без охраны оставлять нельзя, — шериф позволил себя даже чуть улыбнуться. — А на случай, если там еще гости обнаружатся из каких-то других миров, сразу не подъезжайте, остановитесь где-нибудь за километр, и всех, кто там есть, уничтожьте. Потом выставишь охрану и доложишь. Ясно?
— Понял, шеф. Приступаю?
— Добро.
Невысокий, с круглой, как шар, бритой головой, Шон выкатился, из холла тут же послышались его командные вопли. Шериф поморщился от резких звуков, обернулся к нам, сверкая рекламной улыбкой:
— Ну вот видите, мы полностью на стороне Института.
А вот теперь пора посылать сообщение… Я переступил с ноги на ногу, толкнув локтем Торана — случайно, разумеется, он вопросительно посмотрел на меня. Да, может, он и не самый приятный из людей… прошу прощения, Чародеев, с которыми мне приходилось работать, но в кризисной ситуации реагирует моментально. Он тут же сообразил, что «у микрофона» лучше находиться мне, и переключил на меня контакт с Гельдой подкачивая мне Силу. Я сразу поймал тревогу Гельды, испуг — и в то же время готовность к принятию сообщения. А оно оказалось предельно кратким: «Влетели. Ждите гостей по дороге. В плен никого не берут, остановятся за километр.»
Заняло все это удовольствие секунд, наверно, тридцать, не больше, но этого с меня хватило. Еще немного — и я бы просто стек по стенке, но что-то меня от этого удержало.
— Допустим, — я не сразу сообразил, что Эрик отвечает на последнее замечание шерифа. — А с нами как? Не хочешь включить в экспедиционный корпус?
Тот всем своим видом постарался выразить сожаление:
— Сами понимаете, парни… Документов у вас нет, подозреваетесь в грабеже и убийстве, имеете при себе кучу оружия… А время у нас военное, так что ничего не поделаешь, отправлю вас в город для выяснения, пусть там и решают, как с вами быть.
Эге-ге! Этот фокус я уже знаю! На такие штучки у меня чутье: ни до какого города мы не доедем, по дороге нам организуют смерть при попытке к бегству. Ну их на фиг, такие милые шуточки!
Я уже лихорадочно соображал, как выкручиваться, когда из холла послышался странный шум.
— Не пускать никого. Совещание, — коротко распорядился шериф. Что-то брякнуло, кто-то коротко взвыл, потом дверь распахнулась, ноги перекрывшего проход автоматчика оторвались от пола, и кто-то аккуратно, словно ребенка, переставил его и ворвался в комнату. Лица я разглядеть не успел — вошедший сразу ринулся к шерифу:
— Сколько раз все это повторяется, а?! Ты что, хочешь, чтоб я со своих парней намордники снял? — со спины, конечно, не очень разберешь, но этот тип кажется мне знакомым. И нашивка институтская на рукаве… Шериф попытался его игнорировать:
— Я же сказал — не пускать никого!
— В следующий раз сами попробуйте, — в дверь просунулась рожа, прикрывающая ладонью разбитый нос. Вошедший заговорил елейным тоном:
— Я все понимаю, шериф, ваша служба и опасна и трудна… Но почему, получив от меня предупреждение, что там-то и в такой-то момент пойдет такая-то группа, твои головорезы оказываются там же, и хватают эту группу, после чего суют нос туда, куда им вот совсем его совать не надо? У вас, может быть, это служебным рвением называется? У нас это называется элементарным саботажем, — так, а этот институтовец еще и Силой владеет…
Шериф не смутился:
— Я думал, вашу группу голыми руками не возьмешь.
— И не взяли бы, если б их не предупредили — твоим уродам шеи не ломать. В следующий раз скажу, чтоб не стеснялись.
Шериф пожал плечами:
— Отправляй жалобу по инстанции.
— Непременно, — дружелюбно откликнулся институтский. — Развел тут у себя бардак… — тут его взгляд упал на кучу нашего оружия, на торановский меч. — Так… Это уже интересно! — и он круто повернулся к нам. Вот черт, и как это я его сразу не узнал?!
— Герман! Вот змей траншейный! Я-то уж думал…
Он некоторое время всматривался в меня, потом его заросшая бородой физиономия расплылась в улыбке:
— Ордынцев, бродяга! Какими судьбами?
— Как обычно. От передряги к передряге.
— Я смотрю, весело время проводишь, — усмехнулся он, потом посерьезнел:- Да, а что вы все тут делаете?
— Ждем, когда нас при попытке к бегству замочат, — весело растолковал я. — Кстати о птичках, тебя не интересует случайно канал временного переброса, у Института не зафиксированный?
— Безусловно. Да… — он посмотрел на моих спутников. Я тут же поспешил представить:
— Это Эрик, из группы «Топаз», на данном этапе — мой командир. Эксперт-паранормальщик.
— Герман. Отдел контроля группы «Мастер», — большие институтские шишки церемонно обменялись рукопожатиями, а я продолжил:
— Это — Коллинз из той же группы, а вот — прошу любить и жаловать — Мастер Торан.
— Ладно, — перебил Эрик, — некогда любезничать. Герман, мы накрыли левый канал переброса километрах в двадцати отсюда. там остались наши ребята. В данный момент по их души едет команда местных истребителей. Что можно предпринять?
— Ч-черт! С этого бы и начинали. Шериф?
— Ну?
— Можешь вернуть своих барбосов?
— Нет.
— Тогда пеняй на себя. А вы, братцы, топайте за мной.
Шериф вскинулся, не желая упускать добычу:
— Эй! Эти люди — под моей юрисдикцией! И вилла тоже!
Герман в упор уставился на него и пообещал медовым голосом:
— Будет тебе и юрисдикция, и белка, и свисток, и потрахаться большая коробка…
Шериф прикусил язык — а что ж он еще сделать мог? А мы, не теряя времени, кинулись разбирать оружие.
И тут без препятствий не обошлось: один из автоматчиков сделал робкую попытку преградить нам дорогу. Бедолага явно никогда не сталкивался нос к носу с Чародеем, да еще раздраженным. Фокус, в общем-то, простейший: коротенький знак, придать Силе направление и слегка закрутить… Если учесть мое состояние, вышло неплохо: парнишка слегка стукнулся башкой об потолок и очутился на шкафу, обрушив гору пыльных папок. Там он и остался сидеть, скрючившись в неудобной позе и очумело моргая.
— Неплохо, — одобрительно заметил Герман. — Растешь, уняться не можешь…
— Ладно, ладно, хватит развлекаться. Местные на вилле будут минут через двадцать-двадцать пять.
— Наших-то они врасплох не застанут, — с ноткой самодовольства заметил Торан. — Мы тут времени не теряли, — и тут он соизволил одарить меня самой дружеской улыбкой, на какую способен, приоткрыв длинные желтоватые резцы.
— Нам тоже терять не стоит, — сообщил Герман. — Потолкуем позже. С тобой, шериф, кстати, тоже. Пошли.
Мы не заставили себя долго упрашивать и ломанулись на улицу, провожаемые враждебными взглядами автоматчиков. У крыльца, фыркая мотором, стоял тупоносый джип без водителя, Герман кивнул на него:
— Садитесь. Я сейчас, выудил из-под куртки рацию, что-то на ней покрутил и, заручившись тонким писком, заговорил:
— Ковчег-первый? Кентавр у аппарата. Анри? Слушай внимательно, повторять не буду. Стрекозу на поле. Найди Янека… Где хочешь, но чтоб через десять минут он в кабине сидел. Снаряга? Форма нуль-четыре… Да, именно, полный боекомплект… Включая. И погрузите гитару, по ящику апельсинов и яблок, гроздь бананов. Да, еще добавь на всякий там по пять тортиков обоих сортов. Все. Отбой. Жди, — он прыгнул за руль. — Ну, теперь пристегнуть ремни. У этой колясочки рессор сроду не бывало.
— Дай Торану какой-нибудь мешочек, — попросил Коллинз, сидящий на заднем сиденьи между Тораном и Эриком. Эрик задумчиво пробормотал:
— Гитара — знаю. Яблоки, апельсины — это понятно… А что такое тортики?
— Хорошая штука, — успокоил Герман, переключая скорость. — Тебе понравится.
А потом все заткнулись — Герман потому, что следил за дорогой, я — по причине навалившейся усталости и головной боли, а остальные… Наша поездка сюда была легкой разминочкой перед предстоящим испытанием выносливости., Герман, похоже, избрал кратчайший путь и преодолевал его на максимальной скорости.
