Юрий Корчевский - Атаман царского Спецназа
– Все, что громыхает, – снять! Потом подберете.
Когда ратники выполнили приказ, попрыгали вновь. О, теперь порядок, тихо, только топают громковато.
– Парни, идем тихо, прежде чем наступить на землю, посмотрите – нет ли сучка, валежинки какой-нибудь. Под ногой захрустит – враг раньше времени вас обнаружит.
Отряд пошел тихо, по крайней мере – старались, хотя сопели и матерились все равно. Хорошо хоть пришли заранее, однако не факт, что охранника там нет. Не бросать же избу с кучей денег, пусть и фальшивых.
Вот и изба между деревьями показалась. Митрофан взмахнул правой рукой, и вся правая шеренга тихо ушла вправо, затем левая шеренга тихо ушла влево. Кольцо замкнулось.
Перед уходом Митрофан строго-настрого наказал всем себя не проявлять, не кашлять, не чихать, не разговаривать. Кто мимо идти будет – пропускать, лица постараться запомнить. По сигналу – передовым – на штурм, вторым быть в оцеплении, буде кто сбежит из избы – ловить и вязать. После разберемся. Все ясно? Вопросов не было. Надо полагать – это не первое их задание. Мы с Петром, царствие ему небесное, ходили на задание парой. Эти парни занимались силовыми операциями – охрана важных лиц, захват или уничтожение неугодных – беглых, предателей, преступников, одним словом, врагов государевых. «Альфа» и «Вымпел» в одном флаконе в средневековом исполнении.
Стемнело. Напряжение росло – появятся или устроят себе отдых? На тропинке появился человек. Если не ошибаюсь – это подмастерье, который бил кувалдой по чекану. Подойдя к избе, он поздоровался с кем-то невидимым. Значит, сторож все-таки был. С небольшими промежутками появились еще двое. Должно быть, все, полный набор. И только я собрался шепнуть Митрофану, что можно начинать, как по тропинке, верхом на коне, не спеша проехал еще один. Кто такой – неясно, случайный ли человек? Одежду в сумерках не рассмотреть. Лицо лишь смутно белело. Но явно не крестьянин или мастеровой – те на конях не ездят.
Я повернулся к Митрофану:
– Четверо, что пешком, это из кузни, кто конный – не знаю.
– Разберемся потом. Пора начинать.
Митрофан сунул пальцы в рот и свистнул. Лес сразу ожил, со всех сторон к избушке ринулись воины. Охранник попытался взмахнуть кистенем и упал, сраженный саблей.
Дверь в избу оказалась заперта. Хорошая дверь, из толстых дубовых досок с двумя железными поперечными полосами. Такую ломать – хороший таран нужен. Все смотрели на Митрофана.
– Чего стоим – впервой, что ли? Топоры в руки и рубите дверь.
– Воевода, топоры-то в сумах, на лошадях, за ними идти надо.
Митрофан от досады сплюнул:
– Так идите!
Двое ратников побежали к лошадям. Далековато мы лошадей оставили. Две версты туда, столько же обратно, и это – если не заблудятся. В лучшем случае час потеряем.
Лошадь «случайного» всадника оказалась привязанной недалеко от избы, рядом с неглубоким колодцем.
Ратники колотили в дверь: «Открывай!» В ответ – лишь матерные слова и возня за дверью. Наверняка свист Митрофана их насторожил. Ребята битые, тертые – слабак за такие дела не возьмется.
Вскоре возня за дверью стихла. Митрофан забеспокоился:
– А ну как они все монеты в горн побросают – долго ли медь да серебро расплавить? Улик никаких не будет! – Верно мыслит старшой.
Пока ратники бестолково топтались у двери, я тихонько отошел и зашел сзади, с глухой стороны избы. Никого. Да и чего тут стеречь, если окон и дверей нет. Просунул голову сквозь стену. Горел горн, освещая избу, в которой никого не было. Твою мать! Где же они? Я целиком прошел сквозь стену. Вот! В углу избы зиял черный проем распахнутого люка. Ушли! Мы, как последние идиоты, ломимся в дверь, а тати – в подземный ход.
Я отпер два внушительных железных запора и пинком открыл дверь. В избу ввалились с саблями наголо дружинники. Пока они удивленно разглядывали пустую кузницу, я указал Митрофану на открытый люк. Таких ругательств я не слышал давно.
– Троим – брать факелы – и в подземный ход. Надо посмотреть, куда он выведет, и поймать беглецов! Двоим – охранять избу, остальным – россыпью по лесу. Хватать и вязать всех, кого увидите. – Повернулся ко мне: – Чего же не предупредил о подземном ходе?
– Откуда я мог знать? Я в избе сам никогда не был.
– А сейчас как в нее попал?
– Потом говорить будем, сейчас давай ловить беглецов.
Мы вышли из избы. Я задумался: куда мог вести подземный ход? Далеко вести он не мог, слишком большой был бы объем работы, опять же – своды крепить надо. Наверняка недалеко, метров пятьдесят – с таким расчетом строили, чтобы вырваться за пределы кольца штурмующих избу.
– Митрофан, больше ста саженей ход делать не будут, здесь где-то они, в лесу. Сейчас темно и в двух шагах ничего не видно. Выставь посты за сто саженей от избы, остальным – взять факелы, прочесать каждый куст.
– Дело говоришь! – Митрофан принялся отдавать распоряжения.
Вдали послышались шум, треск веток, и к избе двое ратников вывели подмастерье. Под глазом у него наливался синяк, и глаз почти заплыл.
– Вот, на берег выбежал, никак один из беглецов.
– Положить на землю! Связали хорошо?
– Обижаешь, старшой, не первый раз мы.
– Смотреть в оба! Уйдет – шкуру спущу!
В это время темная тень из леса метнулась к колодцу, вскочила на лошадь, и мы услышали удаляющийся топот копыт! Луки никто из ратников не брал – зачем они нужны при штурме избушки?
Не знаю, что меня толкнуло, – я выскочил вперед, подобрал лежавший булыжник и запустил его за всадником. Впереди раздался звук упавшего тела. Двое ратников помчались туда и через минуту приволокли беглеца. Он яростно отбивался, брыкался ногами, но и ратники занимались привычным делом, держали его за руки крепко. Судя по одежде – зажиточный. Красный кафтан, красные сафьяновые сапоги. Шапки нет, потерял при падении. Его споро связали и уложили рядом с подмастерьем. Митрофан отвел меня в сторону:
– Чем ты его?
– Камнем.
– Так у тебя в руках ничего не было.
– Причудилось, стало быть, тебе.
– Как же причудилось, когда он с лошади упал?
– Попал, стало быть.
Митрофан покачал головой и отошел.
В лесу раздались крики, шум борьбы, и дружинники вывели уже связанного кузнеца. Был он избит, в порванной одежде. Воины тяжело дышали, у одного ртом шла кровь.
– Приложил сильно, как бревном ударил! – пожаловался воин.
– Варежку не разевай, ты должен был первым ударить, а не он, – тут же парировал Митрофан.
До утра тщательно обыскали прилегающий лес – тщетно. Ушел еще один из татей, так его и не нашли.
Рассвело, и мы обыскали избу. Чекана не нашли – куда-то его спрятали, а вот монеты в кожаных мешках никуда не делись. Преступники спасались бегством, забыв впопыхах об уликах. Нет, не забыли – чекан успели спрятать. Видно, подумали – сбежим, чекан потом заберем, а монеты – ну что же, в каждом производстве бывают отходы, потери.
Митрофан тут же решил допросить пленных. Первым завели в избу беглеца, что был одет побогаче.
– Кто таков?
Молчит беглец, лишь голову горделиво вскинул.
– Ну ничего, это ты сейчас гордый. Как палачу в руки попадешь – заговоришь, не такие говорили, вспоминали все, о чем уж давно забыли.
Допрос кузнеца и подмастерья ничего особого не дал. Говорили, что их дело – монеты чеканить, а есть ли другие кузни и кто главный – не знают. Митрофан вздохнул:
– Что делать будем, Юра? Думал – по горячим следам другие гнезда воровские разгромить, людишек повязать – ан не выходит. Сейчас вот думаю – посаднику псковскому их передать или в Москву везти?
– Митрофан, я в таком деле тебе не советчик. Мое задание было – найти и помочь их захватить.
– Да знаю, посоветоваться просто не с кем. Сделаю что не так – князь живьем в землю закопает. Крут он у нас. С воинами что советоваться? Они только сабельками махать горазды. Все мысли только о выпивке и девках. Какой с них спрос? А ты – человек непростой, не каждому князь особые поручения дает. Опасный ты человек! Подозревал, но сам не видел. Так что присоветуешь?
– Посаднику отдашь – вся слава у него будет, он и государю доложит, что разгромил татей. К тому же не знаю, каков у него палач, не помрут ли раньше времени пленные?
– Разумно молвишь. Доставлю-ка я их в Москву. Пусть дольше, зато князь сам распорядится.
На том и порешили. Я отправился в Псков – за конем. Ратники княжеской дружины остались в кузнице – после долгого похода из Москвы надо было дать передохнуть всем – и людям, и лошадям.
Через день я уже на своем коне присоединился к отряду, и мы все вместе выехали в Москву. Пленники были привязаны к седлам заводных коней, к тому же время уже не поджимало так сильно, поэтому ехали где шагом, где рысью.
С первым снегом въехали в Москву. Не выдержал боярин псковский допроса с пристрастием, многих выдал, но то уже была не моя забота, а псковского наместника. Мы с дружинниками отдыхали в воинской избе, занимались упражнениями по совершенствованию мастерства кулачного боя, на саблях, на ножах.
