Роберт Ферриньо - Молитва по ассасину
— Прости меня, дядя. — Сара шагнула вперед. — Я знаю, что доставила тебе много огорчений, но…
Рыжебородый обнял ее.
— Ты в безопасности, а это самое главное. — Не выпуская из объятий племянницу, он посмотрел на Кэтрин. — Кто эта благочестивая женщина, которую вы привели в мой дом? — Глава службы безопасности вздрогнул, когда гостья откинула с лица покрывало, однако взгляд его не выразил удивления. В глазах Рыжебородого Ракким заметил нечто совершенно иное. — Добро пожаловать… домой.
— Рада тебя видеть, Томас. — Она опустила голову. — Я совершила ошибку.
— Как и я.
Сара взглянула на Раккима. Он удивленно поднял брови.
— Нам нужна твоя помощь, — произнесла Кэтрин.
— Поговорим в моем кабинете. — Рыжебородый бросил взгляд на племянницу. — Ты нашла то, что искала?
— Не уверена. Мы пришли сюда по другой причине. Настоящее сокровище у мамы. Она очень рискует, решив прийти сюда, но ты сам это знаешь.
— Я ни на минуту не прекращал искать тебя. — Глава СГБ шагнул к Кэтрин. — Если бы ты только знала, как…
— Я должна была связаться с тобой, когда поняла…
— Когда поняла, что я не убивал брата, — закончил за нее Рыжебородый.
Она кивнула.
— Я не виню тебя. Джеймс сказал, что к нему попала крайне опасная информация. Опасная для него самого и для всей страны. Джеймс любил меня, но не сказал, что именно он узнал. Сказал только, что слишком рано. «Скоро, Томас», — сказал он. — Слезы побежали по его щекам. — Через десять минут он умирал у меня на руках. Нет, ты поступила именно так, как он тебя и просил. Никому не доверяла, чтобы сохранить тайну.
— Дело не только в этом, — вздохнула Кэтрин. — Я сомневалась в самой себе.
Ракким не верил собственным глазам, он никогда не видел, чтобы Рыжебородый краснел.
Хозяин виллы открыл дверь в кабинет, приглашая их войти.
— А где Ангелина? — спросила Сара. — Я жду, когда она появится и сердитым тоном скажет мне, какая я непослушная девчонка.
— Я тоже хочу ее видеть, Томас. — Кэтрин вопросительно посмотрела на него. — Она знает, как я благодарна ей за все, что она сделала, но я хочу заверить ее в этом лично.
— Она еще в мечети? — Сара недоуменно вздернула брови. — Уже должна была вернуться… В чем дело, дядя?
Экран мигнул и погас, запись кончилась. Эпизод, продолжительностью всего восемьдесят три секунды, они просмотрели трижды. Никто не произнес ни слова. Раздавался лишь плач Сары, свернувшейся калачиком на диване. Кэтрин сидела рядом с ней и гладила ее по спине. Ракким не спускал глаз с хозяина виллы, пытаясь угадать его реакцию на запись.
Он все еще чувствовал, как отдаются в груди рыдания Сары. Когда Рыжебородый сообщил всем печальное известие, бывший фидаин прижал ее к себе, дав ей возможность выплакаться за них обоих. Ангелина заботилась о нем с девяти лет. Она растила его или, по крайней мере, делала все от нее зависящее. Ракким понял, как ему не хватает ее. Не хватает исходившего от нее запаха чистоты и импортного мыла — единственной роскоши, которую она себе позволяла. Чуть позже он должен сходить в мечеть и помолиться за нее. Пусть даже она не нуждалась ни в чьих молитвах, чтобы попасть в рай. Тем не менее Ракким будет молиться за нее. Как знать, может, и она попросит за него там, наверху? Ведь даже Аллах не сможет отказать ей.
— Запись настоящая, Томас, — нарушила тишину Кэтрин.
— Никогда не верил в то, что Макмиллан поскользнулся в ванной и сломал себе шею. Герой, раскрывший заговор сионистов, так его называли. Вся нация погрузилась в траур на целую неделю. Мы с Джеймсом стояли в почетном карауле на его похоронах. — Рыжебородый смотрел на пустую стену. — Я рад, что вы пришли, но жалею о том, что вы принесли мне это.
— Мы должны сообщить об этом всем. — Сара вытерла глаза. — Нам нужна твоя помощь в распространении записи по всему миру, прежде чем ее подлинность подвергнут сомнению. Люди должны увидеть это собственными глазами, услышать собственными ушами, прежде чем средства массовой информации все исказят.
Рыжебородый извлек чип и бросил его Раккиму.
— Я не стану помогать вам в уничтожении страны. Я поклялся защищать ее. Как и ты.
— Страна была построена на лжи, — возразил Ракким.
— А какая не была? — Взгляд Рыжебородого сделался ледяным. — Скажи ему, Сара. Ты — историк. Расскажи ему о бывшем режиме.
— Я знаю, что при нем не сжигали на кострах прелюбодеев и ведьм, — сказала Сара. — Не забивали камнями жен, сбежавших от мужей. Не отрубали руки ворам…
Рыжебородый схватил Раккима за руку:
— Ему не отрубили руку. Не говори мне о старых временах, девчонка. Я пережил их. Наркотики продавали на каждом углу. Повсюду оружие. Всевышний был изгнан из школ и судов. Дети рождались без брака, бедные и богатые. Вы и представить себе не можете, сколько было незаконнорожденных детей. Потерявшая стыд страна. Спиртные напитки продавались в супермаркетах. Детей убивали в чревах матерей, десятки миллионов детей. Тогда я был католиком. Политики голосовали за все это, а потом отправлялись на святое причастие. Вы знаете, что такое святое причастие? Это когда политики становились на колени, а попы клали им на языки облатки. — Он покачал головой. — Мы — далеки от идеала, по любым меркам, но я не хочу возвращаться в то время.
— Люди не боялись, — сказала Сара. — Вспомни старые фильмы, видео… они не боялись. Оглянись вокруг, дядя, выйди на улицу — люди теряют голову от страха. Боятся, что сделают что-то не так, скажут что-то не то или даже подумают. Да, американцы опьянели от свободы. Да, им не хватало стыда, но свобода позволяла им совершать великие поступки. Величайшие открытия в науке и медицине. Исследования тайн Вселенной. Чудесные поступки. Благородные…
— Вы оба говорите не о том, — перебил ее Ракким.
Кэтрин не сводила глаз с фотографий разрушенного Нью-Йорка, Вашингтона и Мекки, занимавших почти все стены.
— Джеймс думал так же, как я, — сказал ей Рыжебородый. — У него была запись, но он предпочел передать ее тебе. Не решился доверить даже президенту. По крайней мере до тех пор, пока не будет выработана общая стратегия. Возможно, он собирался использовать ее, чтобы приструнить фундаменталистов, но он точно не стал бы показывать это всему миру. Он хотел, чтобы страна осталась исламской. Как и я.
Ракким положил руку Рыжебородому на плечо.
— Дело не в том, какая система лучше. Слишком поздно что-либо менять. У нас есть только эта запись. Я встречался со Старейшим. Разговаривал с ним. Вы не можете его остановить, и он это знает. Состояние президента ухудшается. Старейший сделает свой ход сразу же после его смерти. У него уже есть люди, готовые заменить президента. Политики, судьи… он сам сказал мне об этом. Люди, занимающие настолько высокое положение, что переворота не потребуется. Будет законная… достаточно законная, передача власти. Если, конечно, Старейшему не надоест ждать, и на этот раз уже президент поскользнется и сломает себе шею в ванной.
— Его зовут Малик ибн-Хасан, — рявкнул Рыжебородый. — Старик всегда был лжецом.
— По-моему, на этот раз он сказал правду. Я встречался с ним в Лас-Вегасе. Он пригласил меня на последний этаж огромного офисного здания, которое, среди многого другого, принадлежало ему. Кроме нас, никого не было, и город простирался у наших ног, как волшебный ковер.
— Он случайно не предлагал тебе занять почетное место рядом с собой? Не предлагал стать владельцем части мира? — Глава СГБ подергал себя за бороду. — Я не умею читать мысли. Просто самый легкий способ добиться расположения человека — воззвать к его тщеславию и алчности. Он совершил единственную ошибку, обратившись не к тому человеку.
Ракким не обратил внимания на комплимент. Под показной храбростью Рыжебородого он ясно различил смятение.
— Старейший говорил об умеренном Халифате, о слияние различных течений ислама для достижения гармонии всех правоверных. В нем найдется место даже для христиан. Он выглядел умеренным, как и вы, но разве можно поверить в то, что это все так и будет, когда он придет к власти? Если он с легкостью погубил миллионы людей, если превратил саму Мекку в радиоактивную помойку… он пойдет на все, чтобы сохранить власть.
— Ракким говорит правду, Томас, — сказала Кэтрин. — Ты сам это знаешь.
Рыжебородый кивнул, и никто не посмел сказать ни слова, пока он не заговорил.
— Скажите, что я должен сделать, — произнес он наконец. — Если мы будем уничтожены правдой, пусть будет так. Аллах должен быть на стороне правды.
— Спасибо, — сказала Сара.
— Не благодари меня, — пробурчал Рыжебородый. — У меня и так достаточно сомнений. Если ты будешь и дальше благодарить меня, я подумаю, что совершаю ошибку. — Он, прищурившись, посмотрел на Раккима. — Что вы с Сарой делали в швейцарском посольстве во вторник вечером? Стивенс приехал сюда минут через пять после вашего исчезновения. Собирались эмигрировать, если я отвечу отказом на вашу просьбу?
