Валерий Белоусов - Раскинулось море широко
… А между тем крейсер 'Лена' был приписан к Владивостокскому отряду… транспортов!
По аналогии, знаете ли…
В указанный отряд входили минный транспорт "Алеут" и военные транспорты "Камчадал" и "Якут".
Наиболее интересным был первый корабль. Когда в 1880 году для минной обороны Владивостокского военного порта понадобились специализированные средства, были предложены минные килекторы и минные баржи с кранами. Но управляющий морским министерством вице-адмирал И. А. Шестаков приказал построить совершенно новое 'военное судно с морскими качествами - специальный военный транспорт', который мог бы в мирное время служить грузовым судном, а в военное - в качестве минного депо.
В ноябре 1886 года норвежский Ньюландский механический завод сдал русскому флоту транспорт 'Алеут'. Летом 1887 года он пришел во Владивосток и долгое время использовался для прибрежного крейсирования, охраны котиковых промыслов и гидрографических работ. Что же касается минных заграждений, то 'Алеут' ставить их на ходу не мог!
Надо было вооружить специальные минные плотики, а уж потом вот с них…
То есть Царь-Пушка не стреляла, Царь-колокол не звонил, а единственный минный заградитель специальной постройки гонялся за браконьерами…
К сему благородному делу- охране природы- командир отряда, капитан второго ранга Балк Александр Александрович, по совместительству командир 'Якута', и решил 'припахать' гордого скитальца морей…
'А чего? Ежели наши калоши (паровые шхуны) на это способны, то и пароход Доброфлота - тоже! Только вот где комсостав взять…'
Традиционно транспорты Российского Флота формировались сливками офицерства… да и сам Балк до недавнего времени состоял под гласным надзором начальства (был знаете, в юности завсегдатаем народовольческих кружков, подвергался задержаниям и обыскам, так что только деятельное участие в Китайских событиях - и орден 'Получи и заткнись', то есть Св. Станислав, позволили ему к сорока восьми годам получить собственное командование, и то над вспомогательным судном…впрочем, его двоюродный брат в Артуре вообще только портовым буксиром 'Силач' командовал, а ведь храбрец, каких мало!).
Впрочем, Балков в портофлоте было мало…
'Пенензы! Пенензы!'- возвестил приход на борт 'Лены' первого штурмана и ревизора лейтенанта фон Шельма…
Пестрый попугай -ара, сидя на шельмовом плече, теребил его рыжие бачки…
Впрочем, те, кто не видел его торжественный приход (машинная стояночная вахта и Петровский в лазарете) - сразу его приход прочувствовали…
'Это что?!'- спросил Старший офицер, собиравшийся снять пробу, возя серебряной ложкой в странной субстанции, напоминающей плохо разваренный клейстер.
'Как что? суп-кандей из бычачьих мудей!'- отрапортовал разъярённый кок…
Уж на что Семёнов был после владивостокской эпопеи закалён, да и то не сдержался, выплюнул…
'Ты что сварил, гнида?'- ласково переспросил его старпом.
'Что привезли на борт, то и сварил. Субпродукты! Ревизор распорядился…'
… 'Послушайте, лейтенант… я приказал вывалить сегодняшний обед за борт!'
'Что, и раковый суп тоже?!'
'Как? А, Вы про обед кают-компании… нет, я про обед для матросов…'
'Напрасно. Только лишний перевод продуктов. '
'Это бычьи яйца вы продуктами называете?'
'Да, а что? Эти скоты, матросня, это вонючее быдло - всё схавают…'- и фон Шельм невинно заморгал голубыми глазками…
Крепко взяв лейтенанта за шиворот, Семёнов слегка повозил его конопатым остзейским личиком по столу:'Еще раз такое повторится- полетите за борт сами! Честь имею…'
…Когда старпом вышел, фон Шельм вытер с носа кровь белоснежным батистовым платочком, достал из папочки чистый лист бумаги и аккуратно написал:'Во Владивостокское крепостное жандармское управление. Довожу до Вашего сведения, что старший офицер…'
… Впрочем, что там попугай…который, кстати, в глазах Семёнова себя крепко реабилитировал. Случилось это, когда Берлинский в очередной раз нудно разглагольствовал в кают -компании…ну не плавал Александр Янович на настоящих кораблях, кроме морской практики в гардемаринах! Невдомёк ему было, что в кают-компанию командир должен был быть обязательно приглашён! Но, поскольку до сю пору командовал он только катером, да и то гребным, на котором кают -компании быть не может по определению, самолично являлся к чаю… и нудил, нудил, нудил… Пока с грозным криком 'Пенензы!!!' не пролетел над его тщательно зачёсанной плешью шельмовский попугай и не насрал ему (совершенно точно!) прямо в чашку…прямо на лету!
На борт 'Лены ' взбирались и иные звери…
'Ubi bene, ibi patria!'- этот парафраз цитируемых Цицероном в 'Тускуланских беседах' слов отправлявшегося в изгнание Тевкра (Пакувий, трагедия 'Тевкр', изд. Сципион и Шмулевич, Город, тысяча двести первый год от основания Города) был жизненным принципом гордого польского шляхтича Рыдз-Смиглы…
То есть там родина- где хорошо…
Приходит привислянский шляхтич в галерею Третьякова…подходит к картине 'Три богатыря и спрашивает:'Ну что, пся крев, сидишь?'
Илья Муромец, не отрывая ладони ото лба:'Вот, сижу, смотрю…'
'Пше прашем, что смотришь?'
'Да вот, смотрю, где русскому человеку жить хорошо…'
'И где же вам, лайдакам, жить хорошо?'
'Да там, где вас, пшеков, нет!'
'Э, где нас нет-то?'
'Да вот сижу…Смотрю…'
…Но первым на палубу - впереди Рыдз-Смиглы, поднялся бульдог!
Вообще, моряки любят животных… в дальнем плавании так приятно приласкать добрую, невинную зверушку. Поэтому держат - кого угодно, от павианов до галапагосских черепах…вот, на 'Смоленске' старпом у себя в ванной удава держал, и поил его из бутылочки гоголем-моголем.
Но курносый, сопящий зверь мало того, что не говоря дурного слова, вцепился в лодыжку боцмана- поощряемый хохочущим хозяином, но и тут же нагадил на шканцах, в святом месте…
Надо сказать, что кот Рыжик гадил только в строго отведенном для этого месте- в песок пожарного ящика (правда, любил выкладывать задушенных крыс на столе в кают-компании, прямо у места старпома- докладывал, что не зря ест свой хлеб).
Так что пёсика боцман не полюбил- а за ним и вся команда…
Хозяин тоже не снискал матросской любви, главным образом тем- что начал матросов бить! Просто так…потому что мог это делать…
И бил он их до тех пор- пока над его головой, когда он стоял у борта- не просвистел сорвавшийся со стопоров шлюпочный выстрел…
'Похоже, это была чёрная метка!'- пошутил Семёнов… а может, и не пошутил…
Остальные г.г. офицеры были…просто были…ни рыба, ни мясо…
Вахтенный начальник - мичман Михайлов.
Артиллерийский офицер - лейтенант Гран.
Мл. Штурманский офицер - лейтенант Иванов 12-й.
И.д. старшего судового механика - помощник старшего инженер-механика Ратманов.
Младший судовой механик - младший инженер-механик Семенов.
Младший судовой механик - младший инженер-механик Федоров.
Врач - коллежский асессор Заботкин…
Бич-камеры! Вечные портовые сидельцы… зато хорошо знающие, где у начальство то место, кое полагается лизать…
…Буквально на другом конце света в этот час - вечер…тихо, неслышно падает снежок, тут же превращающийся в мерзкую грязь…недаром жители доброй старой Англии зимой носят не валенки- а резиновые сапоги…
В маленькой, уютной гостиной- тихо и тепло. Мерно постукивают высокие, напольные часы в ореховом футляре, отмеряя время- которое навеки остановилось в этой комнате, замерев на полушаге в век двадцатый - да так и не сделав его - и оставшись в величественной викторианской эпохе
За полупрозрачным экраном огоньки пробегают по тлеющим в камине торфяным брикетам, сообщая воздуху аромат выдержанного скотча… сам скотч янтарно светится в стоящем на маленьком чиппендейловском столике хрустальном графине.
Если на миг оторвать взгляд от синеющих огоньков, то увидим- это не просто комната, но комната мужчины- джентльмена, спортсмена, путешественника… простота и мужество смотрят на нас с её обитых шёлковыми обоями стен.
Вот висит на бронзовом крюке кавалерийская сабля в потёртых до бела ножнах, а рядом с ней- трофейный африканский ассегай, перекрещенный с трофейным же афганским копьём… над ними - гордо возвышается старый, потрёпанный в походах пробковый колониальный шлем… на противоположной стене- скалится клыкастая пасть белого тигра, соседствующая с массивной, угрожающего вида головой чёрного носорога…
Однако же клюшка для гольфа с облезлой, когда-то белой, краской, соседствующая с крикетным молотком и парой старых, заштопанных боксёрских перчаток- ясно дают понять, что хозяину этого жилища не чужды и мирные забавы.
На полках - книги… потрёпанный Оксфордский словарь, разрозненные тома Британники, Киплинг, Конан Дойль…среди них- затерялся потёртый бумажный переплёт 'Службы в Северо-Западных провинциях' молодого, подававшего такие блестящие надежды лейтенанта Черчилля, зверски зарезанного в горах Афганистана грязным 'руски' с таким типичным русским именем Rasiul Duodaev (Примечание автора - см. рассказ 'Там вдали, за рекой')
