Р. Скотт Бэккер - Воин Доброй Удачи
Но Капитан повернулся от бьющегося на земле колдуна и увидел, что происходит с ней. Вскочив на ноги, он резко пинает одного из тех, кто пытается ею овладеть. Бьет кинжалом другого – Вонард валится. Руки ее отпускают, и она остается стоять на четвереньках.
– Только троньте, – скрежещет Лорд Косотер невидимым теням позади, – и распроститесь с жизнью!
У Вонарда уже агония, кровь льется по его бороде. С отчаянной решимостью она вскакивает, кидается к своим пожиткам и, пятясь, достает оттуда Белку, но спотыкается о труп шранка.
Рассвет только чуть просветлил горизонт. Небо над ними по-прежнему усыпано звездами, бездонный черный купол. Скальперы видятся смутными тенями, плечи их заслоняют свет звезд. Они надвигаются на нее, осторожно и без оружия.
Акхеймион кричит.
– Неееет! – визжит она. – Прекратите! Остановитесь!
Капитан вытаскивает свой клинок. От звука стали по коже бегут мурашки. Он идет к ней спокойным шагом, будто она полено, которое надо расколоть на щепки для костра. На фоне совсем светлого горизонта он выступает черным силуэтом. Глаза его убийственно поблескивают из-под спутанной шапки волос. Из-за вытатуированных вокруг них черных линий кажется, что глаза светятся сами по себе.
– Что вы творите? – снова кричит она. – Что это за безумие?
Голос срывается от страха. Вот так все и происходит. Бордель ее этому хорошо научил, но за минувшие годы она успела немного позабыть. Рок всегда поджидает. Привыкаешь жить в довольстве и покое, и в один прекрасный день все переворачивается.
Воздух прохладный, ветра нет. Лорд Косотер делает выпад. Его удар выбивает зазубрину на ее клинке, выкручивая запястья. Она отступает. Мимара двигается быстро и достаточно тренирована, чтобы отражать его удары.
Он замахивается мечом и с силой рубит. Знак его касты – длинная коса – раскачивается из стороны в сторону, как мокрая веревка.
К своему удивлению, она понимает, что он не собирается ее убивать.
Башни будущего предстают перед ее внутренним взором, оттуда доносятся вопли. Образы мучений и издевательств, на которые способны только скальперы.
С диким воплем она кидается в атаку, сражаясь, как учили ее братья, – легкая и гибкая, она выставляет против силы ловкость. Он удивленно ворчит, отмахиваясь от Белки. И даже отступает на шаг, седая тень вынуждена принять оборону.
Над горизонтом показывается золотая заря, он делает шаг в сторону и наклоняется вперед, чтобы не заслонять ей солнца. Она щурится и на секунду замирает. Меч выпадает из ее пальцев, которых она не чувствует. Камень сбивает ее наземь. Это происходит, думает она. После того как столько перенесено, столько пережито, наступает ее смерть.
– Акка… – ахает она и отползает назад. От солнца слезятся глаза.
Горячая кровь течет по губам.
И ничего не случается. Ничья рука не хватает ее за горло, ничей нож не режет обтрепавшуюся одежду.
Инстинкт подсказывает ей не двигаться. Она даже почти не дышит.
Око Судии, которое так долго было закрыто, открывается.
Она видит, как они стоят неровной дугой, демоны с равнины. Их шкуры обуглены, и волоски их нескольких искупительных деяний – единственная связующая их нить. А самый темный из них и самый страшный прямо перед ней… становится на колени. Капитан.
– Имперская принцесса, – хрипит он, его глаза пылают, как озера дегтя. – Избавь нас от проклятия.
– Я – Анасуримбор Мимара, – восклицает она, – имперская принцесса, жена и дочь самого аспект-императора! Под угрозой смерти и вечного проклятия я повелеваю вам отпустить Чародея!
Они связали Акхеймиона, заткнули ему рот кляпом и обмотали веревкой, как труп для сжигания на погребальном костре.
– Ты отступница, – говорит Капитан. – Беглянка.
У них ее меч, бедная Белка.
– Нет! Нет! Я вовсе не… не…
У них ее Хоры… ее Слеза Бога.
– Глупая девчонка. Неужели ты думала, что твое исчезновение пройдет незамеченным?
Она была у них в кармане.
– Ты осмеливаешься командовать мною!
– Ты пленница. Благодари богов, что не хуже.
Тут она вспоминает, что он совершенно не похож на нее – его душа и чувства столь же чужеродны, как и у Нелюдя, если не сильнее. Но в нем есть целостность, единство намерения и действия. Это заметно по выражению его лица и поведению, полное отсутствие противоречий.
Отчего-то это ее успокаивает. Тщетность сопротивления освобождает. Когда-то она это знала прекрасно.
– Ну и что? Ты меня собираешься вернуть матери?
Его взгляд перешел с нее на линию горизонта. Багровый свет красил его бороду в кровавый оттенок.
– Мы пойдем к Сокровищнице… Как и раньше.
– Почему? Что тебе велел мой отец?
Он достает нож и начинает подрезать огрубевшую кожу вокруг ногтей.
– Почему? – восклицает она. – Я требую объяснений, почему?
Он оторвался от своего нехитрого занятия и перевел на нее внимание, один его взгляд заставил ее трепетать. Лорд Косотер всегда пугал ее. Угрозы только распаляли его. Для него злодеяния были просто еще одним привычным занятием, на уровне инстинкта. А доброта – словно туман, что-то не совсем реальное. Для него острие клинка – первая из признаваемых им границ.
Вторая же – вера… В мужа ее матери. Даже после столь долгого пути, в дикую глубь за пределы Новой Империи, она так и не вырвалась из сетей аспект-императора. Мысль, что он заудунианин, делала Капитана еще более устрашающим.
Она не переспрашивает.
Покопавшись в сумке мага, Мимара обнаружила там только пять связок пергамента с неразборчивыми письменами, вероятно, подмокшие при переправе и запачканные кирри. И небольшую бритву, покрывшуюся ржавчиной, которую она прячет за пояс.
Хотелось заплакать, когда они снова двинулись в путь. Крикнуть, сбежать, выцарапать глаза Капитану. Но она опускает голову, сутулится и смотрит на свои ноги, пока не надоедает. Она избегает взгляда скальперов, оставляя их на периферии зрения, где они кажутся лишь ухмыляющимися тенями, сливающиеся с фоном пустошей.
После того как ее вывели на чистую воду, она чувствует себя голой, незащищенной.
Старого мага держали постоянно связанным и с кляпом во рту. Когда они останавливались, чтобы поесть, Галиан либо Поквас вынимали кляп, в то время как Капитан болтал перед его лицом Хорами, его собственными или теми, который он украл у нее. Акхеймион избегает любого взгляда на амулет, смотрит только вниз или вправо. Он не говорит ни слова, даже без кляпа, скорее всего потому, что Лорд Косотер намекнул ему, что любой звук, обычный или тайный, повлечет его мгновенную смерть. Иногда толстые пальцы, держащие Хоры, придвигаются слишком близко, заставляя мага кривиться от боли, когда кожа начинает превращаться в соль. Спустя несколько дней лицо его делается похожим на лоскутное одеяло из болячек и полосок покрасневшей кожи.
Он напоминает ей отшельника, которого сожгли заживо в Каритасале, когда она была еще достаточно юна, чтобы чувствовать сострадание к другим. Жрецы шрайи вели старика по улицам, порицая его за еретические заявления, призывая стать свидетелями его очищения пламенем. Только Акхеймион одет в расползающиеся шкуры, тот старик – в сгнившие лохмотья. Но во всем другом от их сходства было не по себе. Руки с грубыми костяшками, связанные спереди. Кляпы, чтобы заставить их молчать. Нечесаная копна волос и седая жесткая борода. И обреченный взгляд, которому была ведома судьба задолго до осуждения.
Время от времени старый маг смотрит на нее. Странный взгляд, который одновременно безнадежен и ободряет. Они всегда глубоко понимали друг друга, глубже бывает только глина под слоями почвы. Они оба были сломаны об колено Судьбы, и, как бы их жизни и катастрофы ни отличались, их сердца бились очень похоже.
Сохраняй спокойствие, девушка, говорили его глаза. И что бы со мной ни произошло, попробуй выжить…
Каждый раз его вид заставляет ее вспоминать о бритве, спрятанной в поясе.
Голос Акхеймиона она слышит теперь, только когда он в кляпе. Вечером первого дня он зарычал на Капитана через пропитанную слюной тряпку с такой яростью, что тот даже остановился. Его ноздри раздувались. Глаза безумно пылали. Кричал он до тошноты.
Капитан, как всегда, остался невозмутим, просто смотрел и ждал, пока уляжется приступ гнева чародея. А потом ладонью сбил его наземь.
Мимара замечает, как Галиан и Поквас обменялись ухмылками.
Так каждый вечер Акхеймиона заставляют принять кирри.
Она принимает свою долю без сопротивления.
Колл сидит в стороне, наблюдая за ними неподвижными глазами; она не помнит, когда последний раз слышала его голос. Говорит ли он вообще по-шейски?
Ущербы кажутся уже почти нереальными.
Она надеется, что Сома еще следует за ними – шпион-оборотень ее спас! – но уточнить невозможно, Капитан даже нужду ее заставляет справлять у всех на виду.
Остальные скальперы, а особенно Галиан с Поквасом, старательно ее не замечают. Они дали выход своему вожделению, полагая, что ее защищал только маг. Теперь, когда их намерения открылись, они ведут себя как честные воры, несправедливо обиженные. Сидят и молча едят. Кроме изредка бросаемых скрытных взглядов в ее сторону, они смотрят только на свои руки и в даль. Язва бунтарства, которая развивалась со времен Кил-Ауджаса, переросла в гангрену. Экспедиция теперь больше похожа на сборище воинственных племен, чем на отряд, объединенный общей целью.
