Алексей Кулаков - Промышленникъ
Григорий деловито кивнул.
— Ну и последнее. Мне надо знать, кто есть кто среди главных богатеев Америки. Вот тут мои наметки по всем заданиям.
Плюх!
Перед начальником отдела экспедирования лег настоящий исполин среди укладок и папок, буквально трещавший от напора содержимого.
— По последнему делу, крайняя осторожность. Среди той публики, чей список я тебе дал, нет ни дураков, ни беспечных. Точнее, они когда-то были, но их уже давно или отстрелили, или разорили, или все сразу. Так что если только заметят хотя бы тень нашего интереса, будут копать до тех пор, пока не найдут. Опыта в делах подобного рода им не занимать, особенно Рокфеллеру.
— Понял, командир.
Григорий подумал, поглаживая толстенные "наметки", затем качнул головой:
— Придется увеличить группу.
В руках князя зашелестело очередное письмо.
— Севостьян как раз подтянул свой французский, а английский особенно хорош у Олега. На выбор, с двумя акцентами может говорить: баварским, или испанским!
Мусорная корзина пополнилась очередным смятым комком бумаги.
— Пока в Англию, пока в Аргентину, в Америке сколько-то… Ничего себе командировочка получается!
— Ну, ты же хотел мир повидать?
Говоря это, фабрикант задумчиво потер подбородок, затем отложил конверт к уже солидной стопке писем аналогичного содержания.
— Когда?
— Сейчас прикинем.
Громко прошелестели странички ежедневника:
— На третье октября назначено оглашение результатов второго конкурса в ГАУ. Сразу после него состоится открытие столичного Колизеума…
Встрепенувшийся Долгин уточнил:
— А что, уже?
— Арены точно готовы, осталось закончить стрелковый лабиринт и отделать ресторанчик для посетителей. Так, о чем это я? А, точно. После Колизеума надо в Кыштым, там запускают пороховое производство, и я обещал быть при этом историческом моменте. Затем меня ждут в Коврове — Лазорев сманил с Балтийского судостроительного завода какого-то там уникального специалиста по турбинам, и явно собирается вымогать с меня дополнительное финансирование. Видимо, уже есть что показывать… Так. Потом небольшая ознакомительная поездка по губерниям — и в Москву.
Еще раз шелестнули страницы, а затем князь резюмировал:
— Три недели у тебя есть.
Долгин согласно хмыкнул и сменил тему разговора, поинтересовавшись с отчетливым намеком:
— Интересно, кого объявят победителем конкурса?..
— А есть сомнения?
Главный инспектор коротко хохотнул и отрицательно помотал головой:
— После того, как ты отказался от вознаграждения? Нет.
— Не в этом дело, Гриша. Наш образец специально создавался под этот конкурс, под все требования комиссии. Учтены и изготовлены в металле все возможные варианты Гравов и патронов к нему, предоставлен расчет стоимости при валовом выпуске, конкурсант, то есть я, обязался абсолютно бесплатно наладить выделку револьвера-победителя на казенных оружейных производствах. У других участников нет и тени шанса.
— Ну!.. Ну, тогда интересно, как тебя наградят.
Александр отмахнулся зажатым в руке конвертом:
— Тоже никакой тайны. Чин мне повышать нельзя, так как должной выслуги нет, орден — то же самое, а от призовых я и сам отказался. Остается одно — награждение алмазным перстнем с гербом, или чем-то подобным. Часы, портсигар, медальон… Ну, и на один из императорских балов пригласят, это уж обязательно.
— Гм. Тож немало, как ни крути.
Проводив взглядом сразу два письма, пополнивших собой уже и так немаленькую стопку корреспонденции, Гриша нейтральным тоном предположил:
— Никак коллекционированием решил заняться, командир?
В ответ на вопросительный взгляд он выразительно покосился на правую половину стола, целиком занятую разнообразными конвертами.
— Если бы.
Мусорная корзина переполнилась настолько, что смятые комки бумаги стали падать прямо на пол.
— Просто, мне в последнее время приходит все больше и больше посланий, с просьбами о немедленном вспомоществовании голодающим крестьянам. И если завуалированное требование поделиться доходами от какого-нибудь земского или губернского предводителя дворянства я могу, гм, "не понять" — что, собственно, постоянно и делаю. То намеки со стороны графини Сумароковой-Эльстон, или там великого князя Сергея Михайловича мне проигнорировать достаточно сложно. В газетах же про столь массовый голод ни слова, разве что иногда про небольшой недород пишут… Впрочем, верить газетам, себя не уважать. Кстати, тебе родные насчет чего-нибудь этакого весточки не присылали?
— С чего бы это? Я ж им регулярно гостинцы высылаю. А что?
— Так мне и из Оренбургской губернии пишут. Воронежской, Рязанской, Тамбовской, Самарской, Тульской, Калужской, Орловской…
Только сейчас Григорий обратил внимание, что письма на столе рассортированы на одиннадцать аккуратных столбиков разной высоты.
— Цены на зерно заметно поднялись, но продавать на экспорт его так и не перестали. Значит, есть что продавать?.. И подчиненные Горенова в губернских городах присылают взаимоисключающие отчеты. У одних все хорошо, у других все плохо. Ну не может же того быть, чтобы в двух соседних губерниях — в одной нормальный урожай, а во второй вообще ничего не уродилось!.. Вот и решил съездить в пару-тройку мест, своими глазами посмотреть, что да как. Заодно и с Луневыми-младшими пообщаюсь. Черт!
Посмотрев, как по ковру скачет очередной "колобок" из бумаги, Долгин привычными движениями разжег камин, вывалил рядом с ним мусорную корзину и принялся методично скармливать огню чужие надежды и мечты.
— Кстати, командир. На место Глеба кого-нибудь брать будем? А то кое-кто из охраны давненько уже просится.
— Кто сам просится, мне и даром не нужен. Я же объяснял!..
— Да я помню, помню. Просто, больно уж парень хорош.
— На нем одном свет клином не сошелся… Все, надо перерыв сделать.
Отвернувшись от камина, начальник отдела экспедирования увидел, как его друг в раздражении откидывает прочь лист бумаги, густо исписанный весьма затейливым каллиграфическим почерком.
— Мало того, что ерунду всякую присылают, так еще и глаза приходится ломать, пытаясь понять — что же конкретно им от меня надобно!
— Лучший отдых, командир, это смена деятельности. Сам ведь это говорил? А в столовой сегодня куриная грудка под сыром, борщ с чесночными пампушками, медовые лепешки…
Живот миллионера, кавалера орденов, владельца многих заводов (и прочая и прочая и прочая) радостно заурчал, однозначно поддерживая столь дельное и своевременное предложение.
— М-да. Ну пойдем, искуситель, отдохнем.
Уже выходя из кабинета, Григорий приостановился, пропуская князя вперед, и вспомнил занятную несуразицу, не дававшую ему (вернее, его развитому любопытству) покоя:
— Я тут фабричный листок почитал, с новостями. И не понял: была у нас обычная касса взаимопомощи, стало аж целое "Общество взаимного кредита". И в актовом зале ты говорил одно, а напечатали совсем другое. Такого навертели!.. А смысл?
— Не навертели, а навертел — Купельников лично текст сочинял. Чтобы разные любопытствующие его прочитали, и ничего толком не поняли. А вот те, кто в актовом зале был, те все поняли прекрасно. Недаром же, первой покупкой "Общества" стал бюст государя Александра третьего, для установки в читальном зале библиотеки.
— В опасные игры играем, командир. Стоит кому-то дознаться, что у нас на фабрике завелся этот… Как его?
— Профсоюз, Гриша.
— Вот-вот, он самый. Жандармов набежит!..
— Не начнем мы, начнут без нас. Предотвратить это нельзя, перенаправить тоже, остается возглавить. Сторонники, а еще лучше — соратники, нужны нам просто до зарезу, и лучше воспитать их самим, чем пустить такое важное дело на самотек. Нежно, бережно, не торопясь… Это будет НАШ профсоюз.
Рядом с входом в столовую и без того тихий разговор прервался сам собой — и ушей посторонних стало слишком много, и запахи… Ах какие запахи!.. Они просто валили с ног. Помыв руки и присев за особый, вечно свободный (потому что "хозяйский") столик, два друга плотоядными взорами следили за подносами, плывущими к ним в руках милых подавальщиц, ненадолго позабыв все проблемы и тревоги, все важные дела и неважные мелочи.
Жизнь прекрасна!..
***
В сумерках, когда ноябрьский легкий морозец усилился и сковал лужи на дорогах тонкой корочкой льда, к вокзалу Воронежа подъехала небольшая группа всадников, всего из трех человек. И одним только появлением приковала к себе пристальное внимание множества ломовых, запрудивших привокзальную площадь. Они стояли тут с утра, мерзли вместе со своими мохнатыми и низкорослыми лошадьми на пронизывающем ветру, вместе с ними же терпели уже давно ставший привычным голод. Ждали — потому что такие же вот гладкие и важные господа пообещали, что именно сегодня прибудет зерно для хлебных ссуд. Может?..
