Порядок подчинения (ЛП) - Браун Дейл
Каким-то образом она знала, что это не так. Они замолчали, пока хозяин наливал своим гостям еще кофе. Когда он ушел, Фернесс спросил: «Можешь рассказать мне о том, что ты делал там во время войны, Дарен? Я помню, что тебя не было в приказе о выполнении задач в эфире».
«Многие боевые вылеты не были связаны с АТО», — сказал он с беспокойством.
«У вас не было ведомых, не было запланированного заправщика и груза бомб, который вы не могли сбросить за борт».
«Мы не можем говорить об этом, Ребекка».
«Почему бы и нет?»
«Вы знаете лучше, чем спрашивать, майор», — ровно сказал Мейс, используя ее военное звание, чтобы твердо подчеркнуть свое предупреждение. Он быстро добавил: «Кроме того, это первая ясная ночь за последние дни, а кофе хороший и крепкий. Давайте насладимся им». Он указал за окно на юг. «Я даже вижу звезды там. Это Сириус, самая яркая звезда на небе. Удивительно, что ты помнишь всю дорогу назад, в навигаторскую школу».
«У них есть телескоп, установленный на верхней палубе», — сказал Фернесс. Она повела его наверх, затем по боковому коридору и через французские двери в длинный внутренний дворик из красного дерева, который был очищен от снега. Для гостей там был установлен восьмидюймовый телескоп-рефлектор на моторизованной экваториальной установке. В инструкции на стене говорилось, как пользоваться телескопом и звездным приводом, но Мейс бегло осмотрел небо, отключил червячный привод, переместил телескоп так, как будто пользовался им всю свою жизнь, навел его на яркую звезду дальше на восток за озером, используя маленький оптический прицел телескопа, и снова включил привод.
«Разве мы не собираемся взглянуть на… как это называется, Сириус?»
«В телескоп звезды выглядят так же — они слишком далеко, чтобы разглядеть диск», — сказал Мейс. «Но вам это понравится».
Когда Фернесс посмотрела в окуляр, она удивленно вздохнула. «Это Сатурн! Я вижу кольца … Я даже вижу тень на кольцах от самой планеты и нескольких спутников Сатурна! Как вы узнали, что это Сатурн?»
«Отдел погоды по-прежнему готовит брифинги о том, какие планеты и яркие звезды находятся на высоте, — ответил Мейс, — и я по-прежнему получаю брифинг о погоде и прогноз четыре раза в день. Мы по-прежнему откалибровываем секстанты на танкерах для астронавигации, хотя экипажи танкеров редко используют их со своими GPS и инерциальными навигационными системами — я даже сделал несколько предварительных расчетов и на днях сфотографировал солнце. Один раз навигатор, всегда навигатор.» Он указал на небо на юге: «Там Орион с его поясом и мечом, и дракон Драго, и Телец-бык, и звездное скопление, называемое Плеяды, Семь Сестер».
Пока они осматривали ночное небо, Фернесс вздрогнула, обхватила себя руками и шагнула ближе к Мейсу. Он в ответ обнял ее. «Видишь еще какие-нибудь созвездия?» спросила она.
«Да. Дареноид, замороженный навигатор. Пойдем внутрь».
Они вошли внутрь и направились к лестнице, но Ребекка взяла Мейса за руку и потянула его в коридор направо. Он колебался, заглядывая ей в глаза, молча спрашивая, уверена ли она, ослабляя хватку, предлагая ей шанс изящно отступить. Она не отпустила его, и он последовал за ней через три двери вниз в ее комнату.
Не было никаких разговоров, никакой вежливой беседы, больше никаких просьб или ответов. Когда Дарен запер дверь, Ребекка подошла к кровати, скинула ботинки и, встав перед ним, начала расстегивать его рубашку. Он держал ее холодное лицо в своих ладонях, пока она работала, закатывая глаза в притворной агонии, когда ее холодные пальцы коснулись, а затем исследовали его обнаженную грудь. Его тело было стройным, твердым, как скала, и спортивным, грудь квадратной и мускулистой, даже спина была угловатой и жилистой. Парни никогда не шили себе летные костюмы или камуфляжную форму на заказ, поэтому тела большинства мужчин выглядели одинаково в военной форме — и, фактически, большинство военнослужащих ВВС были очень похожи друг на друга, подтянутые, возможно, подтянутые, если они серьезно относились к физическим упражнениям. Дарен был не просто подтянут, он был сложен, считал Фернесс. Снять с него рубашку, обнажив его невероятное тело, обхватить руками его округлые плечи и побродить по его фантастической груди и рукам было все равно что развернуть запоздалый, но долгожданный рождественский подарок.
Ее руки обвились вокруг его спины, и они поцеловались. Поцелуй быстро усилился, поскольку оба пробовали, исследовали и стремились к еще большему. Ее бедра на мгновение прижались к нему, непрошеное, но настойчивое приглашение, на кратчайший миг соприкоснувшись пахом к паху. Это вызвало внезапную дрожь, пронзившую его, на этот раз не от холода, а от удовольствия, и его руки начали расстегивать пуговицы ее хлопчатобумажной блузки. Когда это было снято, она подождала, пока он протянет руку, чтобы расстегнуть застежки ее лифчика, но вместо этого он отступил назад и позволил ей снять лифчик самой. Она использовала возможность в полной мере, делая это настолько медленно, насколько позволяли ее бешено колотящееся сердце и учащенное дыхание, затем встала перед ним топлесс, наблюдая, как его глаза блуждают по ее телу, и его улыбка начала расплываться в улыбке.
Она ожидала, что все остальное будет быстрым и кошачьим, как у Эда — и она должна была признать, что иногда ей это нравилось. Но Дарен не собирался этого допускать. Он двигался медленно, как длинная сибаритская поэма, то осыпая ее поцелуями и объятиями, то позволяя расслабиться нежными прикосновениями и ласками. Он предлагал ей широкий спектр занятий любовью, жестких и мягких, наблюдая за тем, что она предпочитала, и наслаждаясь каждым новым открытием. Ей нравились ее влажные и глубокие поцелуи, нежные прикосновения к ее груди, но с особым вниманием дразнящие и увлажненные соски, ее ягодицы и бедра, взятые обеими руками и сильно помассированные. Когда он уложил ее спиной на толстую, мягкую кровать и встал перед ней на колени, он обнаружил, что ей нравится, когда с ее женственностью обращаются медленно, осторожно, почти благоговейно, как целуют ребенка в губы, пока ее дыхание не стало глубже и слышнее, а руки не переместились с кровати на ее собственную грудь, а затем на его затылок, побуждая его приблизиться, погрузиться глубже …
Наконец он предстал перед ней, его хорошо развитая грудь тяжело поднималась и опускалась, как будто он бегал вверх-вниз по лестнице, и он начал расстегивать ремень. Она быстро села, соскользнула с края кровати на колени, расстегнула для него ремень и сбросила его джинсы и нижнее белье на деревянный пол. Она обхватила его рукой, ощущая его жар и невероятную твердость, затем попробовала его на вкус, один, два, три раза, так глубоко, как только могла. Когда она отпустила его, то знала, что ни один из них больше не собирается ждать. Когда Дарен поднял Ребекку с пола, уложил ее на спину на кровать, встал на колени между ее ног и вошел в нее, она обнаружила его с абсолютным восторгом.
Это было начало самых страстных занятий любовью, которые она могла вспомнить. Его сила была огромной, и он наслаждался тем, что раз за разом доводил ее до оргазма, пока, наконец, не сдался сам. Они занимались любовью долго и медленно. Она отбросила все правила, которые когда-либо устанавливала относительно того, чтобы спать со своими коллегами-военнослужащими, но ей было наплевать… пока …
Они услышали звонок сотового телефона. Она даже не заметила, что он прикреплен к внутренней стороне его куртки, но, конечно, будучи командиром группы технического обслуживания, особенно во время тревоги, он был бы обязательным и постоянным спутником. Он отстранился от нее, целуя ее губы и грудь и что-то тихо бормоча ей, извинения или пожелания, что-то, чего она не могла расслышать. Но когда она снова посмотрела на него, его лицо полностью изменилось. Он полностью изменился. Он больше не был ее нежным, страстным любовником — теперь он был ее старшим офицером, MG 394-го авиакрыла.
Он недолго разговаривал по телефону и уже потянулся за брюками и рубашкой. «Что это?» Фернесс спросил его.
