Джим Батчер - Холодные дни
Старая винтовка грохнула, и от борта баржи полетели искры. Кэррин работала рычажным взводом, не отнимая «винчестер» от плеча, и стреляла снова и снова. Одна из темных фигур на палубе исчезла, а две другие бросились в укрытие. С баржи полилось еще больше огня – панического огня, пули летели во все стороны, но почти ни одна не пронеслась рядом с нами. Какие бы стрелки ни засели на этой посудине, им хотелось заработать пулю не больше чем мне.
На последних нескольких ярдах Кэррин выстрелила еще трижды в быстром, но ровном темпе. Я не мог видеть, попала ли она в кого-то еще, пока мы не услышали грохот с баржи, и человек, державший явно охотничье ружье не появился в поле зрения. Кэррин поливала корму из «винчестера», когда выскочил этот тип с ружьем. Старая винтовка грохнула снова, и стрелок упал, исчезнув из вида.
Мы гнали, и пока что были невредимы, но вражеский огонь делал свое дело. Всадников и гончих Охоты летящие пули рассеяли, и они не нанесли и доли тех повреждений, которые достались первой барже во время первой атаки. Я видел, как все больше и больше людей с оружием появлялось на барже и открывало стрельбу.
Я проверил, на каком расстоянии были Иные.
Мы не сумеем утопить баржу до того, как они до нее доберутся.
– …потопить! – кричала Кэррин.
– Что?
– Нам не надо топить баржу! – крикнула она. – Баржа не может двигаться сама по себе. Нам нужно угробить буксир, который ее таскает!
– Точно! – сказал я и заложил вираж, который снова дугой привел бы нас к барже, но на сей раз спереди, со стороны носа, бака, шмака, или как он там называется, где находилось оснащение для буксировки вместе с буксиром, выглядевшим не намного больше «Жука-Плавунца».
Но при этом я приблизился к Иным, и неизвестно было, кто из нас раньше доберется до цели. Когда я прибавил скорости, Кэррин порылась в отсеках «харлея», потянулась куда-то за моей спиной, и сказала:
– Держи машину ровно!
Потом она встала, и я не мог видеть ни черта, но видел, как она выдернула чеку из мать-ее-ручной-гранаты, и швырнула кувыркающуюся чеку в ночь. «Харлей» прожужжал мимо буксирной сцепки футов, может, на десять раньше Иных, и Кэррин, когда мы пролетали мимо, бросила гранату – без особого усилия. Я слышал, как она разбила стекло, будто камень угодил в окно, и мы уже проскочили баржу, когда раздался чудовищный звук – словно целая библиотека книг разом грохнулась на пол, а от буксира полыхнул яркий белый свет.
Я посмотрел через плечо и увидел, что буксир горит, выпуская клубы густого черного дыма, и клонится на один из бортов. Мёрфи тоже это увидела и издала воинственный улюлюкающий крик, прежде чем сесть на место и сбросить мои ладони с руля, беря управление байком на себя.
– Два сняли! – сказала она. – Остался один!
Я оглянулся. Иные роились возле баржи, и один из них даже вылез из воды, чтобы напасть на одного из едущих позади всадников Охоты – ужасающее существо, все состоящее из гнойников и массы конечностей с немыслимым количеством суставов. Когда оно сделало прыжок, всадник поднял свой призрачный лук и выпустил мелькнувшую темной тенью стрелу. Она вонзилась в Иного и взорвалась янтарно-красным цветом – таким же, как горящие глаза Охотников.
– Поехали, – сказал я Кэррин. – Двигаемся к следующей посудине.
– А надо ли? – спросила она. – Этот чувак… Эрлкинг… похоже, немножко… пошел по схеме «сделай-сам».
И она оказалась права. Как любое из по-настоящему могущественных существ Феерии, Эрлкинг обладал непомерной гордыней – противоречить ему было делом рискованным. Если я превзошел его в чем-то, и Эрлкинг решил, что тем самым я заявил, что не считаю его способным завершить задачу, эта ситуация вернется ко мне бумерангом, рано или поздно. С другой стороны, я уже однажды унизил его, когда на кону стояло многое.
– Если он не хотел таких вызовов с моей стороны, нечего было давать себя подстрелить и позволять мне возглавить Охоту, – сказал я, повернулся, подзывая жестом всадников и гончих, двигавшихся за мной, и крикнул:
– Вперед!
Мой голос прозвучал одновременно как мой собственный – и как воюще-скрежещущий голос Охоты, оба они сплелись, и мои спутники присоединились к крику, сгруппировавшись вокруг «Харлея», когда он гнал над водой к третьей барже.
Где битва происходила не очень удачно.
Там, где Эрлкинг и его всадники нанесли удар по борту баржи, виднелись длинные прямые полосы расплавленной стали, края которых лизали язычки зловещего зеленоватого огня – но они не пробили в борту дыру, как мы это сделали с первой баржей, а Иные добрались до третьей баржи быстрее, чем доплыли до моей. Уже приближаясь, я видел, как гончая Охоты исчезла во всплеске воды, когда существа (множественное число), слишком вывихнутые и запутанные, чтобы их можно было пересчитать, вылетели из глубины и начали тащить собаку вниз.
Вопль ее был настолько громким, что всплеск воды заколебался в воздухе, а сам Эрлкинг бросился вниз с тремя охотниками, последовавшими за ним. Клинки и стрелы поражали Иных, оставляя шлейфы янтарного пламени. Эрлкинг ухватил гончую за загривок и вырвал ее из объятий существ под водой.
Эрлкинг и его всадники выстроились в большой наклонный круг. На дальней его дуге всадники возвышались, может, на пятьдесят футов над водой, кружа в воздухе и затем бросаясь к поверхности воды там, где она соприкасалась с бортом баржи. Иные выскакивали из волн, где схлестывались с отдельными всадниками. Гончие в свою очередь бросались на Иных, отвлекая их для того, чтобы всадник мог нанести удар по барже.
Тем временем фигуры на барже палили из своих ружей вслепую в ночь, хотя основная схватка происходила там, где вокруг баржи Охотники давали взбучку Иным. Кем бы ни были эти стрелки, мне они показались непрофессионалами – может, потому, что я раньше имел дело с профессиональными солдатами, которые убийственно опасны даже в масштабе сверхъестественных конфликтов. Эти же стрелки не относились к числу эйнхериев, но в конечном итоге их оружие оставалось смертоносным, и не в одного всадника, как и не в одну гончую попала пуля – и они истекали кровью цвета расплавленного металла из-под своих прикрытых маскирующими тенями тел. Пронзительный клич Охоты сталкивался с воем Иных и выстрелами винтовок и ружей, и постепенно корпус баржи стал кровоточить раскаленным металлом.
Но все это происходило недостаточно быстро.
Со стоном и скрежетом буксир баржи, подцепленный у ее кормы, начал тянуть эту железяку по воде к берегу Духоприюта.
– Мне не следовало разделять нас, – сказал я. – Мы не накрыли в два раза больше целей. Мы просто стали в два раза более уязвимыми.
Кэррин сплюнула, и потом сказала:
– Ты явно не математический гений. Сожаления оставь на потом. Сейчас командуй.
– Верно, – согласился я. Баржа, собственно, не рванулась, набирая скорость, но и не приостановилась ни на фут со времени своего движения.
– Гранаты у тебя еще есть? – спросил я Кэррин.
– Я их использовала пару недель назад, – ответила она.
– С Кинкейдом? – спросил я. Тонкая тема. Она и наемный убийца вроде как захороводились в последнее время.
– Гарри, – сказала она, – сосредоточься.
Адские колокола, она права. Мне не нужна была мантия Зимы, чтобы стать территориальным альфа-хреном прямо сейчас. Я какое-то время внимательно смотрел на баржу, а потом скомандовал Охоте:
– Присоединяйтесь к Эрлкингу! Атакуйте баржу!
Псы и всадники пролетели мимо нас, вливаясь в сумасшедшее колесо смерти в небе, а я, понизив голос, сказал Кэррин, перезаряжая «винчестер»:
– Доставь меня на буксир.
Она бросила на меня быстрый взгляд расширившихся глаз, но потом, видимо, поняла. Она завела мотор, и «харлей» ракетой пронесся мимо очень большого, очень грозного и очень отвлекающего построения воинов Эрлкинга – и мы вдвоем погнали к пыхтящему буксиру.
Она подвезла нас прямо к нему, и я снова спрыгнул с заднего сидения «харлея». Ударился я о буксир прилично, но смог пальцами левой руки ухватиться за край борта, и в несколько рывков добрался до палубы. Я приземлился на нее в низкой стойке, сжимая винтовку, сориентировался на местности и направился к трапу, ведущему на мостик.
Я поднимался так тихо, как только мог, – что для человека моих размеров невероятно тихо – держа «винчестер» наготове. Мостик буксира был достаточно большим, чтобы иметь право на собственное закрытое помещение, и я скользнул к двери, сделал вдох, и рванул ее на себя, одновременно поднимая «винчестер».
На мостике никого не было, а штурвал удерживала пара пластиковых жгутов. К штурвалу была скотчем приклеена записка, на которой жирным черным маркером значилось: А ТЕПЕРЬ ОБЕРНИСЬ.
Я начал поворачиваться, но тут пушечное ядро ударило меня между лопаток. Я пролетел по мостику вперед и врезался головой в плексигласовое окно. Отлетев от него, я упал, ошеломленный, и что-то тяжелое ударило меня сбоку, швырнув в переборку – чувство было то же самое, что врезаться в стальную стену.
