Олег Курылев - Убить фюрера
Они остановились, наблюдая за толпой, собравшейся возле поврежденного автомобиля. Нижегородский закурил.
— А кто был тот с букетом, что пробежал мимо? — спросил он.
— Только не Принцип. Скорее всего, это Кубрилович, или вовсе посторонний. Пошли поближе, посмотрим.
Компаньоны протиснулись к машине сквозь плотное кольцо любопытных. Первый их ряд состоял в основном из местной детворы, с восхищением рассматривавшей мощный автомобиль. Они трогали дверцы, гладили лакировку крыльев и спорили, каким образом разворачивается полотняный верх. Подростки постарше пытались помогать шоферу подкачивать пробитые колеса.
— Смотри, какой красавец, — произнес Каратаев, — настоящий австрийский «Роллс-Ройс». Между прочим, это «Граф унд Штифт фаэтон» — первая легковушка австрийского производства, 1910 год выпуска. Каких-то тридцать две лошадиные силы, а выглядит, словно подбитый танк. До скорости в сто километров разгоняется… хотя постой, до такой скорости он вообще не разгоняется. Ну ладно, пошли.
Они выбрались из кольца и не спеша направились в сторону Латинского моста.
— А ты знаешь, что автомобиль, в котором сейчас едет эрцгерцог, принадлежит графу Гарраху? — поглядывая на часы, спросил всезнающий Савва. — Да-да, тому самому долговязому аристократу, что любит размахивать обнаженной саблей. Из собственной, так сказать, конюшни. Сначала на всю честную компанию было только три «фаэтона», которых в последний момент оказалось недостаточно. Включать в состав кортежа иномарки посчитали непатриотичным, и граф, имеющий точно такую же машину, любезно предложил свою. Потом, спустя много лет по этому поводу возникнет грандиозная тяжба. То есть я хотел сказать, должна была бы возникнуть, если бы герцога… ну, ты понимаешь. Машину по приказу императора должны поместить в Венский Исторический музей. Граф, разумеется, не станет возражать, а вот одна из его наследниц, баронесса Алиса Дрейган, в начале следующего века потребует вернуть ей авто предка, но получит решительный отказ. Дело дойдет до суда, а цена исторического экспоната достигнет пяти миллионов евро. Любопытно, сколько это по нынешнему курсу?
Соотечественники уже подходили к Латинскому мосту. Набережная по-прежнему была заполнена людьми, живо обсуждавшими недавние события. Полицейские снова оттесняли их с проезжей части, освобождая дорогу гостям.
— Та-а-ак… — Каратаев посмотрел на часы. — Он только что произнес краткое ответное слово: «Прошу передать населению вашего прекрасного города…» и так далее, и теперь они осматривают колонный зал ратуши. Вероятно, именно сейчас Потиорек, Гаррах и полицмейстер спорят, какой дорогой им ехать в госпиталь: Фердинанд отменил посещения дворца, музея и арсенала, но решил проведать раненых офицеров. Через восемь с половиной минут он снова будет здесь.
Компаньоны свернули в переулок и остановились возле магазина Мориса Шиллера. Мимо них так близко, что Нижегородскому пришлось посторониться, в дверь магазина прошел бледный молодой человек со впалыми щеками и отсутствующим взглядом глубоко посаженных глаз. Он споткнулся о порог и едва и не упал.
— А вот и главный герой, — прошептал Каратаев, оттаскивая Вадима в сторону. — Похоже, парень в трансе от их неудачи. Ну ничего, теперь он у нас на крючке и никуда не денется. Ты только не пялься на него в упор, когда выйдет.
— Может, вообще не выпускать его оттуда? — спросил Нижегородский. — Шарахнуть чем-нибудь по башке и сдать полиции. После всего случившегося с нами вряд ли станут спорить, да и оружие при нем.
— Ты хочешь, чтобы тебя потом как свидетеля затаскали по судам? То-то же. К тому же стопроцентной уверенности, что это он, у нас пока нет. Пошли.
Они прошли несколько шагов.
— Так, ты оставайся тут, — распорядился Каратаев, — и не сходи с этого места. Я стану вон там, у дерева. Слева на подножке герцогской машины должен будет стоять Гаррах с саблей в руке. Хороший ориентир для тебя. Только пускай Принцип сначала вытащит пистолет. Потом толкай его что есть силы, а дальше по обстановке. Я подстрахую.
Каратаев отошел к дереву. В этот момент набережная оживилась, послышались возгласы, крики «Едут!». Вадим напрягся. Он встал вполоборота к мостовой так, чтобы видеть одновременно дверь, за которой скрывался террорист, и перекресток. Из лавок и магазинов высыпала публика, устремляясь к набережной. Пробегая мимо Вадима, люди упирались в полицейское оцепление, и через минуту все пространство у магазина деликатесов оказалось запружено зеваками. Шум усилился, многие вышли на проезжую часть. Внезапно людская масса подалась, раздались резкие гудки клаксонов и свистки полицейских. Стоявшие на мостовой метнулись к тротуарам — в переулок завернула первая машина.
Нижегородский увидел на ее левой передней подножке долговязого офицера. Он вцепился правой рукой в дверцу, держа в другой обнаженную саблю. Автомобиль проехал метров шесть после поворота, затем в нем произошла какая-то возня — сидевший на переднем сиденье губернатор съездил-таки по уху шофера, — после чего, заскрипев тормозами, фаэтон остановился. Далее все произошло так, как накануне описал Каратаев: машины сбились в кучу, их взяли в кольцо уличные зеваки, довольные тем, что могут так близко лицезреть наследника с супругой, а мечущиеся стражи порядка, пытаясь освободить мостовую от публики, только усиливали хаос.
Испуская клубы газолинового выхлопа, автомобили начали сдавать назад. Стараясь ничего не упустить, Вадим лихорадочно закрутил головой. То фиксируя боковым зрением зеленый плюмаж эрцгерцога, то резко повернувшись, он метался взглядом по толпе в поисках террориста. Вот-вот машина с Фердинандом приблизится к нему… Но фаэтон вдруг затормозил в полутора метрах от бордюра, и Вадим, увидав, что шофер начинает выворачивать руль, догадался, что ближе он уже не подъедет. Тогда он попытался протиснуться к маячившим над складками автомобильного тента перьям кивера и дамской шляпы, но мешали несколько человек. Вадим привстал на цыпочки: рядом с правой передней дверцей, прямо напротив водителя стоял какой-то субъект в мятом пиджаке, совсем непохожий на того, что недавно входил в магазин. Собираясь уже отвернуться, Вадим в последний момент увидал, как субъект сунул руку под левую полу пиджака. Еще мгновение… так и есть — в его руке блеснула вороненая сталь.
«Браунинг»!
Их разделяло не менее восьми человек и три метра. Ближайшим к Нижегородскому, как на грех, оказался полицейский. Набрав полные легкие воздуха и заорав по-русски «Наших бьют!» — первое, что пришло в голову, — Вадим изо всех сил навалился на полицейского, и они вместе, сделав в падении три или четыре шага, повалили всех, стоявших впереди. Грохнул выстрел. Крик, звон рушащегося витринного стекла. По барахтающимся телам Нижегородский пополз в направлении террориста, но у заднего колеса герцогского авто его крепко обхватил за поясницу какой-то парень в белом переднике. Зажмурившись, парень дико завизжал. Вадим пнул его коленом в живот, схватил первое, что попалось под руку, и дважды двинул по голове. Что-то хрустнуло и рассыпалось (позднее следствие установило, что это были конторские счеты, с которыми из аптеки напротив выбежал поглазеть на эрцгерцога провизор). Тем временем в районе радиатора тоже завязалась борьба. Нижегородскому наконец удалось прорваться в том направлении. Он целую секунду не мог разобраться в обстановке — несколько человек колотили друг друга в плотном окружении мятущейся толпы, и было совершенно непонятно, чью сторону следовало поддержать. Он огляделся. Так и не сойдя с левой подножки, за всем происходящим наблюдал ошарашенный граф Гаррах. Возможно, в эту самую минуту в его голове решался вопрос: вызвать ли гусар из Тарчина или же лучше улан из Филипповиц. Генерал Потиорек продолжал мутузить шофера, крича, чтобы тот давил всех и ехал, иначе он пристрелит его как дезертира. Эрцгерцог, поднявшись в машине в полный рост, что-то говорил стоявшему рядом офицеру. Его жена, вжавшись в спинку сиденья и прижав ладони ко рту, испуганно наблюдала за всем происходящим.
— Ваше высочество! Уезжайте из города! — закричал Нижегородский. — Они не…
В этот момент на него набросился полицейский. Пришлось применить прием одного из восточных единоборств, после проведения которого от полицейского остались только сапоги, торчащие из-под фаэтона. Рядом с сапогами на мостовой валялся какой-то сверток. Его то и дело пинали ногами дерущиеся, отшвыривая, словно мяч.
Бомба!
Вадим схватил обеими руками сверток и понял, что не ошибся. Тот был очень тяжел и, кажется, уже дымил. Словно регбист, рвущийся сквозь вражеский строй к заветной базе, он прижал сверток к груди и, согнувшись, кинулся в сторону от фаэтона. Кругом колыхалась плотная толпа. Задние ряды вытягивали шеи, чтобы получше рассмотреть, что творится возле машин. Пробиться сквозь эту массу не представлялось возможным. Вадим остановился и принял единственно правильное решение: увидав разбитое выстрелом окно магазина деликатесов, он с силой швырнул сверток в него.
