Борис Громов - Терской Фронт
— А это кто такой?
Тут до меня доходит, что лишние свидетели его деятельности Ильясу совершенно не нужны. Как говаривал папаша Мюллер: «Знают двое — знает свинья». Ведь пристрелит он этого киргиза, не задумываясь пристрелит.
— Он со мной, Эли.
— Друг?
— Знакомый. Но я его тут не брошу.
— Как скажешь. Все, болтать некогда, смена караула через три часа, нам за это время надо уйти как можно дальше.
— Ты уходи, Ильяс, никакого долга за тобой больше нет. У меня еще пара дел тут осталась.
— Каких дел, Миша, ты о чем?
— Во-первых, мне нужны мои вещи, которые у здешнего начальника в кабинете, а во-вторых, сам здешний начальник. Уж больно он умный и знающий, такому не в горах сидеть надо, а в Червленной, а то и в Ханкале.
Ильяс так и не смог подавить смешок.
— Всегда знал, что ты дурак, Тюкалов. Но дуракам Аллах помогает. Давай бегом за своими вещами, там живых уже нету, никто не помешает.
Я бегом метнулся к дверям бывшего райотдела. В дверях, прямо на пороге, тело одного из охранников, перепрыгивая через которое я чуть не рухнул, поскользнувшись на луже крови, натекшей из его простреленной головы. Еще один труп обнаруживается в «дежурке», рядом с ящиком, в котором на гвоздиках висит десяток ключей. Бирки на них на турецком, поэтому я сгребаю все. Уж какой-нибудь, да подойдет.
Дверь в кабинет открылась с четвертой попытки. Свет зажигать нельзя, приходится рыскать в потемках, почти что на ощупь. Сослепу вписываюсь коленом точно в угол стола и начинаю сквозь зубы материться. От боли аж светлые пятна в глазах запрыгали.
— Может, так лучше будет? — раздается от двери голос соседа по камере, а по полу пробегает тонкий луч фонаря, с синим маскирующим светофильтром.
— Намного, — соглашаюсь я. — Ты где его достал?
— В «дежурке» в столе лежал.
— Блин, проглядел… Старею. А сам чего здесь?
— Ну, во-первых, ружьишко свое прибрать, — с этими словами он снял со стены так понравившуюся мне снайперскую винтовку и нежно, будто ребенка, прижал к себе. — Во-вторых, тебя поблагодарить. Сдается мне, этот милый старикан, если бы не ты, прихлопнул бы меня, как комара, не задумываясь.
Ты гляди-ка, не дурак парень! Да, в добавок, еще и снайпер… Интересно, что если?.. Хотя, нет, пока рано.
— Тебя хоть как звать, сосед? А то, хороши мы с тобой «знакомые», даже по имени друг друга не знаем. «Милый старикан» снаружи мне, конечно, друг, но излишней доверчивостью не страдает.
— Руслан, — отвечает он.
— Михаил, — представляюсь я в ответ. — Ладно, помоги лучше. Тут где-то, возможно, мой автомат и вещи лежат… Хотя, может — и не лежат, но поискать один черт нужно.
— Хорошо, — соглашается Руслан, откидывая портьеру, закрывающую дверь в соседнюю комнату. — Поищем.
На спешное, но, можно сказать, тотальное обшаривание полковничьего кабинета у нас ушло минут десять. Однако, результаты меня совершенно не порадовали: у висящего на стене «Винтореза» кроме проблем с прикладом еще и затворная рама оказалась изуродованной, скорее всего, пуля попала. Коллиматор на американском карабине тоже был чистой фикцией: один только корпус. Пришлось удовольствоваться снятым с «семьдесят четвертого» подствольником. Из моего же имущества нашлись только «сто третий» с ГП и «Стечкин». Да по одному магазину к ним. И ни единого патрона… Твою ж мать! Хотя, чего удивляться? Господин полковник их на роль экспонатов готовил. Кто ж музейные экспонаты заряженными хранит? Радоваться нужно, что он УСМ в неисправность не привел, или еще какую гадость не сделал. Но вот в остальном — полная амба: ни баула моего с вещами, ни РПС и набедренной кобуры, ни удостоверения, ни орденов в кабинете не нашлось. Главное же — не смог я обнаружить подарка для Насти. Ну, значит, по-любому нужно господина полковника навещать. Поздновато, конечно, для визитов. Но он — человек военный, к форс-мажорам привычный. Думаю — не обидится. А если и обидится — мне плевать с самого высокого минарета!
Выскочив на улицу, мы обнаруживаем на крыльце, помимо Ильяса, сразу пятерых крепких парней, одетых так же, как и он. Разве что, на них не просто вязаные шапочки, а маски, скрывающие лица. Ну, да, Ильясу, с его-то бородищей такую и не натянуть. И вооружены все серьезно: у Эли — «Вал», двое — с ВСК-94 с ночной оптикой, оставшиеся трое — с «девятками».[138] Ну, прямо штурмовая группа «Альфы», разве что «Алтынов» на головах не хватает.
— Ну, что, Миша, все нашел? — Ильясу явно не терпится убраться отсюда.
— Нет, Эли, почти ничего не нашел. Только оружие, и то — без патронов. Так что, придется все-таки к полковнику в гости идти.
— И что, ты думаешь, что он так запросто тебе дверь откроет?
— Почему нет? — искренне удивляюсь я. — Главное — хорошо попросить. Из твоих ребят по-турецки кто-нибудь говорит?
— Все говорят, но Висхат, — Эли показывает рукой на одного из своих спутников. — Лучше всех.
— Вот и отлично, тогда пошли, навестим Атмаджу-эфенди.
По аулу крадемся в быстром темпе, но соблюдая при этом предельную осторожность: прячемся в тени высоких каменных заборов, зорко оглядываясь по сторонам. Оно, конечно, глубокая ночь на дворе, но, кто знает, кому и зачем может приспичить на улицу выползти. Но, на наше счастье, добираемся до места без приключений. Как же все-таки хорошо, что мусульмане собак не жалуют! Нет, пастухи в горах один черт кавказских овчарок или алабаев держат, иначе волки всю отару порежут — глазом моргнуть не успеешь. Но вот домашний Шарик или Бобик в здешних краях даже в былые времена был явлением очень редким. Теперь — и подавно. И это очень здорово! Попробовали бы мы вот так, тихой сапой через русскую деревеньку проскочить. Да дворняги бы всю округу на уши поставили. Здесь же — тишина и благолепие.
Вот и дом, в котором расположился турецкий полковник, я не помню. Не было в мое время этого дома. Если мне память не изменяет, тридцать лет назад тут вообще ничего не было, разве что огород чей-нибудь. Теперь — вот эти хоромы. Хотя, о том, что это именно хоромы, я пока только догадываюсь, опираясь на то, что видел в кабинете Кылыча. Внешне ничего особенного в этом доме особо примечательного нет: обычный сложенный из дикого камня большой сарай, крытый тяжелой глиняной черепицей и окруженный высоким, каменным же, забором. Тут таких — двенадцать на дюжину. Это на равнине еще как-то стараются свои дома снаружи украсить, а в горах дома украшают изнутри. Снаружи же — голая функциональность. Я опасался, что во дворе может быть пост охраны, но Ильяс заверил, что его там нет, и никогда не было. М-да, расслабило вас, ребятки, в глубоком-то тылу. Хотя, а почему только их? У Костылева во дворе дома часового под караульным «грибком» тоже не видно было…
Через забор Ильясовы хлопчики перебрались — любо-дорого глянуть, будто кошки: вроде только что рядом стоял, а потом оп-па, а он уже на ту сторону со стены соскальзывает. Причем — почти бесшумно. Да уж, сразу видно, гонял их мой старый друг серьезно. У меня так же хорошо не получилось: ливер после «обработки руками» не прошел еще. Пришлось мне, как старперу какому-то, вместе с Эли и низкорослым Русланом, который до верхней кромки этого забора при всем желании допрыгнуть бы не смог, входить в приоткрытую для нас изнутри калитку. Позор на мою начинающую седеть голову!
— Ну, мы на месте, как в дом попасть думаешь? — шепчет мне на ухо Ильяс.
— Да есть одна идейка, — так же шепотом отвечаю я. — Висхата позови, а то они пока что для меня все одинаковые.
Эли жестом подзывает к нам одного из своих спутников. Остальные грамотно занимают позиции, беря под контроль территорию вокруг дома. Я растираю озябшие руки, все же не май месяц на дворе, а зима, хоть и без снега, а на мне — только «горка» да футболка под ней. Все остальные вещи в бауле лежали. Быстро объясняю Висхату свою задумку. Тот в ответ молча головой кивает, мол, все понял, сделаю. Ильяс снова усмехается:
— Нет, Миша, все-таки ты псих, но, знаешь, вполне может сработать. А если не купится, можно будет просто сквозь дверь его завалить.
— Не хотелось бы, Эли. Так что этот вариант оставим на самый крайний случай.
Втроем крадемся к входной двери. Висхат пристраивается слева, прижавшись к стене, я точно так же пристраиваюсь справа, а Ильяс присаживается на одно колено прямо перед дверным проемом в паре метров от порога, выставив вперед ствол «Вала». Я даю отмашку Висхату.
— Работаем.
Тот начинает негромкой, но частой дробью стучать в дверь. Через пару минут изнутри послышался заспанный и недовольный голос Кылыча. Турецкого я не знаю совсем, но по интонации несложно было догадаться, что слова господина полковника можно перевести примерно как: «Какого хера?. Висхат тут же скороговоркой затараторил по-турецки. Во время инструктажа я велел ему изображать заполошного посыльного из штаба, которому совсем не хочется беспокоить начальство, но приходится, потому что господина полковника срочно требует на узел связи какое-то большое начальство из Эрзерума. Причем, начальство явно чем-то недовольное. Авантюра, разумеется, полная, но вполне может прокатить. И прокатывает. Начальственного гнева побаиваются в любой армии. Снова бросив какой-то короткий приказ Кылыч, судя по удаляющемуся звуку шагов, уходит одеваться.
