Евгений Красницкий - Бабы строем не воюют
Вот и в этот раз Андрей принял на себя удар, предназначавшийся Мишане, закрыл его от смерти… Так неужто же не решится она заслонить от смерти его самого? И здоровья, и решимости, и веры в себя хватит – только бы у него достало силы принять все, что она сейчас готова отдать. Мало одного раза – повторит, сколько потребуется, но пусть он выживет! Даже если не сможет больше воевать, даже если вовсе калекой беспомощным станет – пусть выживет! Он лисовиновского корня, если безногий Корней вновь сотником стал – в его-то возрасте, то уж молодому Андрею тем более дело по силам сыщется! Только пусть выживет!
Так и сидели четыре женщины и три девчонки у постели тяжелораненого, почти умирающего воина, загораживая его от смерти своей любовью и надеждой. Разная это была любовь, не похожая одна на другую: любовь возлюбленной, будущей жены, любовь сестры, матери, просто любовь к своему ближнему, любовь во искупление и почти дочерняя любовь девчонок.
– Мм… мм… – вдруг еле слышно, не размыкая губ, затянула Ульяна; когда-то точно таким же пением она убаюкивала сыновей.
И сейчас колыбельная-неколыбельная, не то песня, не то молитва, не то плач осторожно, потихоньку наполняли горницу надеждой и любовью. Первыми тоненькими голосками подхватили девчонки – то ли подражая взрослой женщине, то ли, будучи по-детски чувствительны и открыты, поняли, что именно так и надо, но именно они потянули за собой остальных.
Только услышав, как в общий негромкий хор влились голоса Анны и Верки, Арина поняла, что и сама поет и… Вот оно – то, о чем толковала бабка! Арина не увидела – не дано, но почувствовала, что те самые невидимые и неощутимые облака, окружающие человеческое тело, здесь и сейчас слились – семь в одном! Вместо семи душ – одна, вместо семи желаний – одна воля, вместо семи надежд – одна уверенность! Одна великая сила – частица Любви и Доброты… чьей? Богородицы? Лады? Великой Матери?
Но что-то все еще шло не так, чего-то не хватало. Горницу переполняла исцеляющая сила, непререкаемая воля, перед которой отступает все что угодно, не требующие слов безграничные Любовь и Доброта, но все это не дотягивалось до Андрея, не лечило, не помогало! Арина чувствовала, что дело именно в ней, что это она чего-то не понимает, что-то делает не так, и отчаянно заметалась мыслью в поисках выхода.
«Почему не получается? Как же Настена делала? Нет, не то, тут не наговоры, не ведовство… Бабка говорила, не ведуньи это чудо творят, а обычные бабы. «Любовью своей, естеством женским согревают, защищают и исцеляют по праву Дарующих жизнь» – да, именно так!»
И вдруг пришло озарение! Право даровать жизнь – материнство… Вот оно, главное чудо! Именно им исцеляют! Значит, защищать и согревать?! Да где же человек лучше защищен и согрет, как не в утробе матери?! Значит, вот эта воля и любовь, заполнившая собой горницу, должна сейчас стать такой же утробой для беспомощного, как ребенок Андрея. И только Арина подумала об этом, как сразу же и поняла: действует!!!
Было когда-то у женщин право, непонятное и неведомое последующим поколениям, живущим в искореженном и почти исчезнувшем женском мире – спасать своих мужчин и воевать за них. Спасать вот так, когда никто больше не мог помочь, только любовью и надеждой. И спасали, и вытаскивали, порой вопреки всему. Только свои, родные и любящие, могли сотворить это чудо там, где бессильны оказывались лекари и знахари. Потому в Ратнинской сотне и не принято было, чтобы за ранеными ухаживали посторонние. Бабе, которая сидела при раненом муже или сыне, все старались помочь чем могли и от прочих бабьих дел иной раз освобождали безоговорочно. И не долгом оно почиталось – именно правом, таким же, как право на материнство, как право мужей уходить воевать. Потому что если лишить этого, то что еще останется любящей женщине, вынужденной раз за разом провожать своего мужа в неизбежность, отпускать и ждать, не имея известий – дни, месяцы, годы… Только право любить и спасать.
Потом, много позже, когда появились госпитали и больницы, ставшие в чем-то безусловным благом, это право у женщин невольно отняли. Да, обученные сиделки и сестры милосердия приняли на себя заботу о раненых и болящих, и они зачастую проявляли на этой стезе чудеса самоотверженности, спасая тех, кто оказался вдали от своего дома, но…
У женского мира отобрали его частицу, обделили и обеднили его, хоть и не желая того, но уродуя и коверкая. И так же, как отобранное яслями и детсадами у работающих женщин право материнства породило чудовищ, отказывающихся от своих детей, так и отлучение любящих женщин от права ухаживать за своими мужчинами неизбежно сделало свое черное дело, убив неотъемлемую часть души когда-то могучего, а ныне почти потерянного Женского Мира. Вроде бы от ума это шло – но во вред, потому что не от души и не от сердца. Потому-то через века ученые врачи изумлялись при виде подобного чуда исцеления: как это получается, вопреки науке, всем ее правилам и законам? Да очень просто! Это получалось еще и в те времена, когда ни правил, ни законов, ни самой науки еще и в помине не было, а значит, все эти правила и законы не для женской любви писаны!
Семеро женщин любовью и правом охранительниц и продолжательниц рода людского отняли Андрея у смерти, не за месяцы, а за часы, течения которых не заметили и сами, заново выносили и выпустили в свет готовую было прерваться жизнь.
Беспамятство Андрея тихо, незаметно и буднично перешло даже и не в сон, а в покой – благотворный и исцеляющий, и все семеро почувствовали это, как чувствует мать состояние своего ребенка. А потом… Может, это заметили все сразу, а может, первой углядела Арина, не отрывавшая от своего любимого и единственного глаз.
Чуть-чуть, едва заметно у Андрея раздвинулись уголки губ. Но это у любого другого показалось бы чуть-чуть, а на его каменно-неподвижном лике это было улыбкой.
Андрей лежал в окружении спасших его женщин и улыбался!
Андрей Немой улыбался…
Примечания
1
У А. С. Пушкина в цитируемой строфе из «Сказки о рыбаке и рыбке» написано: «пряником печатным», но в 12-м веке их еще не знали.
2
Во времена Средневековья на внебрачных детей накладывались весьма строгие юридические ограничения, особенно в сфере наследственного права, но тем не менее кровное родство с владетельными особами было общепризнанным поводом для гордости и немалых амбиций. Статус бастарда не являлся чем-то постыдным, но, наоборот, выделял его носителя из общей массы.
3
В таком прозрении Анны нет ничего удивительного или мистического. Специалистам известно, что освоение нового оборудования персоналом быстрее всего происходит в экстремальных условиях. Боярское же «оборудование» – это прежде всего люди.
4
Пс. 81: 1.
5
Арина толкует смысл стиха из цитируемого псалма ошибочно, но она не священник и тем более не богослов. В том-то и смысл двоеверия: простые люди видели в христианском Боге только главного из множества богов, поскольку сила и власть в повседневной жизни – за христианами.
6
Боярыня Гредислава, Градислава Всеславна, она же Нинея, Великая Волхва Велесова, ученица Бабы-яги – один и тот же персонаж, который не раз упоминается в предыдущих книгах сериала «Отрок».
7
Речь идет не о магии, а о противогипнотическом блоке. Арина про него не могла знать, поскольку ставится он, когда человек спит.
8
С самого начала девиц было больше десяти, а «девичьим десятком» их назвали по аналогии с десятком отроческим, или, если угодно, в противовес ему.
9
Именно в эти времена ремесленники в городах Киевской Руси начали работать не под заказ, а на рынок, изготовляя первые «серийные» изделия.
10
В древнерусском языке слова на письме друг от друга не отделялись.
11
Считается (и до сих пор), что если «леший водит кругами», то надо вывернуть одежду наизнанку и леший отстанет.
12
Влазины – обряд заселения дома.
13
В 12-м веке на Русь через Константинополь могли привозить шитое (игольное) армянское кружево, которое было известно на территории Армении со времен царства Урарту и являлось неотъемлемой составной частью народного костюма. В Западную же Европу кружевоплетение пришло позже, через Италию.
