Бывших не бывает - Красницкий Евгений Сергеевич
Но служба службой, а привычка непрестанно думать у отца Меркурия никуда не делась. Вот и думал. А объектом для размышлений избрал женщин.
«Итак, патрикия Анна. Мать сотника Михаила и невестка эпарха, нет, лучше – воеводы Кирилла. Один этот факт уже заслуживает внимания. Сильна. Красива. Умна. Амбициозна. Переступит через кровь, дерьмо и смерть, но при этом сделает так, чтобы не запачкать подол. Однако чувствуется в ней какой-то очень глубоко запрятанный страх. Рассказывали, что когда её муж погиб, а свёкр был ранен, семья скатилась на край нищеты. Не этот ли страх её гложет? И не от него ли амбиции? Возможно…
А ещё прихожанки поведали про неё такое, что блудница вавилонская перед ней дева чистая и непорочная. Не верю! Нет, в наличие любовников верю, но рассказы прихожанок тут надо делить на сто. Или на тысячу. Уж ей-то точно далеко до палатийских змей, что, едва зная, с кем засыпают, точно не знают, с кем проснутся. А вот власти жаждет не меньше их. И для сына, и для себя, и для рода. Ну и использовать любовника для достижения цели не погнушается. Хотя греха всё же боится – не напоказ молится. Словом, достойная патрикия из молодого рода. По меркам Палатия так и вообще почти святая.
Значит, главное тут «патрикия». Отсюда и школа для девиц, и материнское попечение над роариями сына, и ещё много чего. Не от того ли наша жрица взялась её обучать? Родственную душу почуяла? Подобное к подобному? Пока не знаю – надо разобраться.
Наперстница и помощница Анны Арина. Красавица, молодая вдова и, что немаловажно, вдова с очень хорошим приданым. Овдовев, потеряла ещё и родителей, убитых разбойниками. Однако смогла спасти маленьких сестёр и взять плату кровью за смерть родителей. Стрелами в горло и глаз. Артемида-охотница из языческих легенд, но твёрдая христианка. И если уж вспомнили олимпийцев, от Афродиты в ней не меньше, чем от Артемиды.
Как говорят, и похоже, говорят правдиво, влюблена в родича и телохранителя моего поднадзорного декарха Андрея, который и спас её от тех разбойников. Декарх суров, нелюдим, жесток, слывёт женоненавистником, да ещё лишился голоса после ранения, но отвечает Арине взаимностью. И правда, похоже на шутки Афродиты – это в её стиле. Тьфу, Макарий, ты точно перечитал когда-то древних легенд! Но факт есть факт – вон как эти двое переглядываются!
А ещё она зовёт дядей некоего Путяту – нашего попутчика из Турова. И пахнет от этого достойного мужа властью и тайной службой, хотя убей меня не пойму, отчего мне почудился сей запах. Только его на мою голову и не хватало!
Остальные… Трудно сказать что-то определённое. Кроме, пожалуй, одного – они возвысились, но со своим новым статусом ещё не свыклись и оттого излишне смотрят в рот патрикии Анне. И ещё одно – драться за своё новое положение будут люто, как только дщери Евины умеют. Понимают ведь, как им завидуют те, кто остались в Ратном. А у женщин завидуют равняется ненавидят. И потому они теперь верны и своей патрикии, и всему её роду, хотя кто из мужей способен разобраться в хитростях Евиного племени?
Так, а кто это там у нас? А-а-а-а, старый эпарх и юный кентарх! Довольные, как два пропойцы, укравшие целый пифос вина. Значит, договорились, и договорились к своему полному удовольствию, из чего я заключаю, что кто-то из здесь присутствующих будет хлебать прямо из латрины немаленьким таким черпаком! Интересно посмотреть. И вообще полезно и для понимания здешних раскладов тоже.
И как раз к Символу Веры успели. Ну-ка, Макарий, посмотрим, как себя поведёт наша языческая жрица?»
– Верую во Единаго Бога… – начал священник.
– Отца Вседержителя, творца небу и земли, видимым же всем и невидимым, – невозмутимо подхватила Нинея, и сделала это как бы не первой.
Отец Меркурий едва не поперхнулся. Он бы и выругался, да нельзя!
– И во единаго Гопода Иисуса Христа, Сына Божия, Единороднаго, Иже от Отца Рождённого прежде всех век; Света от Света, Бога истинна от Бога истинна, рожденна не сотворенна, единосущна Отцу, Имже вся быша, – как ни в чём не бывало пела в унисон священнику волхва.
Непотребство сие явно свершалось Божьим попущением, ибо Он как-то не спешил поразить кощуницу. Видимо, Ему, хоть и всеведующему, стало интересно, что же ещё способна выкинуть эта невероятная старуха. По крайней мере, это была вторая версия, что пришла в голову отцу Меркурию. Первая же состояла в том, что Господь в неизреченной своей милости испытывает веру одного изрядно грехопадшего нынче священника. Третья и вовсе заключалась в том, что некоему отцу Меркурию всё это с бодуна мерещится. На том версии и кончились.
«Верую» благополучно допели. Боярыня Гредислава нашла глазами вдову Арину и через малое время направилась к выходу, опираясь на руку молодой женщины. По всей видимости, старухе всё же стало нехорошо.
«Ну в её возрасте и неудивительно! Меня же попросили служить полным чином. Но дотерпела до того момента, когда службу можно в крайнем случае покинуть. Вот и покинула, но благочестие соблюла. Языческая жрица! Нет, я тут точно рехнусь!»
Долго ли, коротко ли, но молебен подошёл к своему завершению. В последний раз отзвучало «Аминь!», и молящиеся потянулись к выходу.
– Пожалуй на пир, отец Меркурий, – отрок, явно для этой цели тут и поставленный, сопроводил священника куда следует и, убедившись, что святой отец двери не перепутает, резво поскакал обратно к часовне – следующего гостя забирать.
– Отец иеромонах Меркурий! – возгласили два абсолютно одинаковых отрока, стоило только священнику переступить порог.
Парни сумели поразить отставного хилиарха трижды: во-первых, своей громкостью – в ушах ощутимо зазвенело, во-вторых – тем, что сумели выговорить без запинки его титул, и в третьих – своей полной одинаковостью. Потом священник подумал и добавил к списку четвёртый пункт: само наличие этих двоих тоже заслуживало удивления.
И опять долго удивляться священнику не пришлось. Сначала иеромонах принял величальную чару из рук молодого сотника, а потом к нему подскочил специально обученный отрок и со всем почтением сопроводил на место – за стол для почётных гостей и хозяев, красовавшийся на покрытом шкурами помосте.
«Интересно, а моего предшественника так же посадили бы, или это уважение оказано сугубо моей персоне? Нет, Макарий, побольше смирения – меньше разочарований будет! Не мне, Господи, но Церкви Твоей!»
Отставной хилиарх огляделся.
«Так, расположение столов копирует триклиний архонта Туровского Вячеслава, хотя, наверное, здесь вообще так принято. Зал убран с немалым вкусом и не без символики. Еловые ветви на стене, несомненно, заменяют пальмовые – вечная зелень символизирует жизнь вечную и власть, от Господа дарованную, красные стружки на ней – кровь Агнца.
Полотнища на стене: червень, лазурь, серебро… Интересно! Красный хоть и не пурпур, а марена, но всё равно весьма недёшево, как везде, это цвет крови Христовой и цвет власти, синий – цвет Мира Горнего, тоже дорог и совсем недавно начал входить в моду в империи. В высоком койне и древней латыни даже имени для этого цвета нет. Ну и серебро – цвет чистоты и святости, и он верхний. Довольно философская картина – для тех, кто понимает…
А понимают, похоже, только я, боярин Фёдор да Путята – вон как глазами зыркнул, да соседу объяснять принялся! Архонту Кириллу и остальным только красота убранства по нраву, а смысл ускользает. Хотя насчёт патрикии Гредиславы я не уверен, но по ней ничего понять невозможно – нацепила постную маску и сидит…
А что там господа декархи? Та-а-ак, вкушающие из латрины, похоже, определились – двое пьют как не в себя и рожи скорчили, будто у них болят разом все зубы. Остальные, кстати, тоже не слишком радостны: кто веселится натужно, а остальные сидят, как ежей оседлали. И аллагиону Луке, похоже, достался самый большой. Один декарх Георгий весел и доволен жизнью.
И обрати внимание, Макарий, декархи, за исключением Георгия, сидят ниже наставников академии. И двое недовольных в самом низу. Одного зовут Фома, а второго… запамятовал. А Лука, гляжу, прекрасно понял диспозицию – в Ратном сидели не так. Вот и шевелит усами, как истинный таракан.
