Дмитрий Калюжный - Зона сна
– О, дьявол! Это винище здешнее виновато. Представь: я приехал, тебя нет. День нет, два. Что тут делать-то? Нечего. Вот и позволил себе.
– И, наверное, не только со мной говорил?
– Да-а… Вот это ты прав, влетел я. Слушай, но ведь я должен был с тобой подружиться? Предположим, я нарочно всякое говорил… чтобы ты… ну, испытывал ко мне доверие. Как тебе такой разворот?
– То есть ты заведомо подозревал меня в антиправительственных настроениях.
– Нет, ты что! Я к тебе всей душой, ты же классный парень! Ведь мы друзья? Я за тебя в огонь прыгну…
Стас кивал ему, вспоминая, как в конце 1740 года, после смерти императрицы Анны Иоанновны и воцарения младенца Ивана VI Антоновича, к нему в Мюнхен приезжали тайком люди то от генерал-фельдмаршала Бурхарда Миниха, то от графа Остермана, ведавшего внешними делами. И приезжали, надо сказать, серьёзные дипломаты, не то что этот лётчик… Деградация во всём.
Тогда тоже группировки дрались за место поближе к престолу. Он, уже старик, устранился от политических игрищ… Но в ту эпоху он хотя бы действительно был известной персоной, одним из тех, кого позже какой-то пиит назвал «птенцами гнезда Петрова»! А теперь? Чего им всем от него надо? Неужели генерал Тухачевский верит в сказочку про Стасово жениховство к Марине?..
Придётся и впрямь подружиться с этим наивным капитаном и выяснить наконец, что происходит.
На другой день к обеду они приехали в Вологду. Стас доставил сюда лётчика на мотоцикле, потому что, конечно, не мог допустить, чтобы его новый друг тащился на телеге до автобусной станции, а потом давился в муниципальном автобусе! А так – вот тебе, друг Петруха, Вологда, вот вокзал, садись на поезд, и адью.
Правда, Лапыгин поклялся, что только выпьет кружечку пивка – исключительно для поправки здоровья – и будет смирно сидеть возле архива, ждать Стаса, и в Москву они поедут вместе. Мало ли что случится со Стасом в дороге, а у него, у Петра, – пистолет. Но Стас, признаться, не надеялся его увидеть после «кружечки пивка». Он – на всякий случай – распрощался с Петрухой и поехал к архиву, который оказался в стороне от центра города. Крыльцо каменного здания без окон выходило на небольшую, небрежно замощённую площадь, с которой конский навоз не убирался как минимум год. Стас не без опаски поставил мотоцикл у крыльца, сумку захватил с собой и позвонил в звонок возле тяжёлой двери…
В архиве обнаружились свои сложности.
– Мы работаем на коммерческой основе, – сказала, сожалеючи, полная дама средних лет, исполнявшая должность архивариуса. – Надо оплатить в банке квитанцию, а сегодня суббота, банк работает до четырнадцати часов, и вы, молодой человек, ни за что не успеете.
Архив и дама-архивариус выглядели крайне бедно; Стас не задумываясь предложил оплатить услуги без квитанции и в двойном размере. Это немножко обрадовало почтенную даму, однако, взяв в руки паспорт просителя, она опять опечалилась: по законам Российской республики лицам моложе восемнадцати лет пользоваться архивом без письменного разрешения родителей нельзя. А Стасу, как ни крути, до восемнадцати почти два месяца. На лице дамы отразилась борьба чувств: и одолжение сделать хорошему молодому человеку хочется, и деньги лишние не помешают ни архиву, ни архивариусу, но – лекс дура лекс,[96] или как его там? К тому же времена непонятные, неизвестно чем обернётся мелкое нарушение.
Как же непросто что-то сделать в этой стране, размышлял Стас, читавший поток сознания на лице дамы словно текст на печатном листе. Хочешь что-то сделать, делай это через… через высокое начальство… Чем выше, тем лучше.
– А давайте позвоним прямо министру юстиции, – совершенно искренне предложил он. – Ему-то вы поверите, если он устно разрешит допустить меня в архив? Вот, у меня тут номер телефона…
Услышав про министра юстиции, дама и вовсе позеленела – она только что чуть не взяла деньги у несовершеннолетнего, без квитанции, к тому же в двойном размере…
Стас, наблюдая смену цветовой гаммы на её лице, подумал: до чего пугливы люди в двадцатом веке! И, решив успокоить её шуткой, наклонился и зашептал горячо:
– Согласно секретному предписанию об Архивном фонде Российской республики, в случае возникновения деликатных обстоятельств, приводящих пункты должностной инструкции в явное противоречие со здравым смыслом, работник архива обязан принимать самостоятельные решения для разрешения создавшихся противоречий.
Дама совсем ошалела. Поняв, что переборщил, что с нею надо быть попроще, он рассмеялся:
– Шучу я, шучу! Понимаете? – И выложил на стойку своё удостоверение Общества российских художников, снабжённое золотым гербом, которое ему выписали ещё перед Парижем, а затем с серьёзным видом добавил: – Специально приехал ради поиска в вашем архиве. И я уже оценил, как скрупулёзно вы исполняете свои служебные обязанности. Если бы все так относились к своему делу, то Отечество наше процветало бы! И всё же не могли бы вы мне помочь?..
Дама вскочила с места и пообещала ради блага Отечества вывернуться наизнанку.
Начались поиски. Если бы не любезная помощь специалиста – даму-архивариуса звали, как выяснилось, Любовь Архиповна, – ничего бы Стас не нашёл. Да и то понадобилось больше двух часов, пока они откопали архивные записи, упоминавшие Никодима Телегина. Числился этот праправнук, или кто он там был Кощею, мещанином и умер насильственной смертью в 1739 году: его задушил неизвестный. Подозревали проезжего англичанина, но доказать ничего не смогли.
Наверняка Хакет, подумал Стас. По определению Кощея, помесь глупости и беспощадности…
Пользуясь известными только ей указаниями на корешках, Любовь Архиповна достала другую папку. Там лежали: заявление Валериана, сына покойного Никодима, что его отец – незаконнорожденный сын князя Никиты Телепнёва, причём старший сын; справка канцелярии Дворянского собрания, что у князя Никиты законных потомков мужского пола не было; обращение к государыне. Судя по пометкам на полях, Валериан добился возвращения ему прав потомственного дворянина.
Дальше архивариус откопала самую интересную бумажку: потомком Валериана был князь Иван Телепнёв-Гроховецкий, муж феноменальной образованности, знавшийся с царями: и с Павлом, и с Александром Первым, – почётный житель Вологды, погибший в 1812 году при Бородине. А ему, Стасу, мама ещё в детстве говорила, что герой Бородина князь Телепнёв-Гроховецкий – его, Стаса, прямой предок, прапрапрадед его отца, князя Фёдора. Вот и вышло, что он сам – потомок Кощея.
Да-а-а… Тут следовало перевести дух. Любовь Архиповна со свежезаваренным чаем и любезнейшей улыбкой на порозовевшем лице подоспела как раз вовремя.
Едва взявшись за никелированный руль своего BMW-R11, он почувствовал что-то неладное. Повёл глазами, принюхался, прислушался – обычные сумерки губернского города. Но некий знак опасности присутствовал, и Стас не мог им пренебречь: ему приходилось уже ловить этот знак, и всегда перед смертью. А к смерти здесь следовало относиться всерьёз.
Бросил руль, отошёл в сторонку, погулял вокруг – вроде отпустило… Не садиться, что ли, сегодня за руль?..
Из архива вышла Любовь Архиповна, целый день помогавшая ему копаться в напластованиях времён, зевнула, перекрестив рот, спросила, запирая дверь на три замка:
– Что такое, Станислав Фёдорович? Не заводится?
– Нет, просто хочу малость подышать свежим воздухом, – беспечно отозвался он.
– Да уж подышите, наш-то воздух свежий, северный, не то что в Москве. Только затемно не гуляйте без нужды, неспокойно у нас тут, а мы с вами засиделись…
– Ничего, – улыбнулся Стас. – Может, вас проводить или подвезти?
– Нет, мне здесь в двух шагах, благодарю.
Она скрылась за углом. Город погружался в темноту. Тенями мелькали вдоль стен редкие прохожие. Одинокий тусклый фонарь на площади как ни тужился, однако же много света дать не мог. Покидать город в ночь действительно не стоило. Надо найти отель.
Он снял мотоцикл с сошек и повёл его за руль. Курс выбрал в сторону вокзала, там, по крайней мере, должны водиться какие-нибудь люди, у которых можно будет спросить про ночлег.
Предчувствие беды или какого-то жестокого события не оставляло его. Это, может быть, оттого, что гроза собирается, подумал он, и у попавшегося навстречу паренька в кепке и драном пиджаке весело спросил:
– Малый, есть здесь какой-нибудь отель?
– Отель? – осклабился тот. – Так ты уже приехал!
– Где? – Стас повернул голову в направлении, куда парень указывал пальцем. А там таких парней было уже несколько.
От страшного удара, который он получил в спину, всё в нём опустилось, он даже сознание потерял на секунду. Парень, с которым он беседовал, поймал его на встречный, ударил со всей дури в скулу. Стас завалился на мотоцикл, и они с железным другом рухнули на мостовую. Посыпались удары ногами, не очень болезненные, потому что уже стало темно и прицелиться было трудно; нападавшие молча сопели, пока кто-то из них, промахнувшись, не влупил ногой по радиатору, после чего завопил и повалился на дорогу, схватившись за ногу.
