Андрей Архипов - Поветлужье
— Так... Токмо серебра этого никто не видит уже который год. Все мехом расплачиваются, векшей той же. Ну, Новгород еще как-то живет, денарии с заморской торговли и закамское серебро имея, а на полудне... худо с монетами, одни обрезки от старых дирхемов остались.
— Опять же бог с ним, с Новгородом... Что в итоге имеем? Юрий Долгорукий в Суздале получит часть дани своей от кугуза заранее, черемисы нам меха потом эти зачтут припасами на зиму и людом работным по весне. И мерян к тому же нам осенью в Сосновку осадят. Тех, кто захочет, конечно... Только чего же не захотеть, если почти на все готовое придут да вольными притом останутся? Их старосту мы с собой взяли — пусть ходит, смотрит...
— А как ты князя ростовского назвал? Долгоруким?
— Ну да, именно так... Я про князей мало знаю, да Вячеслав надоумил, что его у нас так и называли.
— А отчего Долгорукий? Не стар еще, едва за два десятка перевалило, не свершил ничего и не прославился ничем... Али опять тут твои тайны начинаются?
— Они самые... Да ты сам послушай сотника суздальского, Трофим. Хватка у этого князя железная, и руки... длинные да загребущие. И не скажу, что это плохо в такое время. Ну, да вернемся к нашим... мерянам. Тридцать семейств мы расселим, ничего страшного я в этом не вижу... а вот как будем мы перед тысяцким ростовским оправдываться потом? Не ровен час, от него кто в гости к нам пожалует да мерян тех углядит...
— Придется выкуп заплатить. Скажем, что можем по черемисским землям беглых тех найти... будто бы для себя. Но, мол, дело то зело трудное, да и сбегут они опять же без пригляда кугуза. Мужей и баб у мерян под шесть десятков душ будет... Три сотни и три десятка гривен кун потребовать за них могут по Правде Русской[34]... даже ежели дорогу мы им покажем, не то что на землю к себе осадить без спроса. Однако мерян уже нет на землях ростовских, и поди их найди в лесах ветлужских... Коли на полсотне гривен сойдемся, надо выкупать их.
— Ха, мертвые души... — горько засмеялся Иван. — Говорю, пустое место выкупаем... Да только прав ты — землями ростовскими, судя по всему, тысяцкий ныне распоряжается от имени князя, а у того совсем другие цели... повеличественнее, что ли. Так что подношение лишним не будет. Только вот чем? Первый чугун лить будем из самой лучшей руды, которую в самом начале нашли. Пойдет она на отливку деталей всяких для пилорамы, мельницы да домницы. Может, что и останется, но только для пробной партии всяких там сковородок и чугунков... Хотя нет, скорее Николай их на отливки чушек пустит, чтобы остался про запас чугун хорошего качества, да сталь из него же попытается получить. А вот следующие плавки пойдут уже из руды обычной, богатой фосфором, ее из соседнего болота натаскали и отяки начали подвозить. Но той тоже только на две или три плавки хватит. Каждая, правда, на тонну или полторы... Это, ну... где-то на семьдесят с гаком пудов. Вот эту руду на посуду как раз и можно будет извести всю. Деревянные заготовки для нее Вовка с Фомой уже нарезали почти перед самым нашим уходом. Николай должен был уже посадить ребятишек формы этими чушками выдавливать для будущих отливок. Правда, им нужно было сначала на домну кирпича наделать... А сколь такая посуда стоить будет, сказать сможешь?
— Да кто его знает... По доспеху кольчатому расклад могу дать. Тот же пуд уклада железного, из коего кузнец строит козни[35], на гривну кун потянет. Из него две легких кольчуги по две гривны серебра каждую мастер за год сделает. А то и одну. Что еще? По весу десяток сковородок в тот пуд уберется, а вот по цене... Хм-м, вот... Шелом вою в полтора десятка кун встать может, а железа на него на две ногаты изведешь, али пять кун. А вот можно ли сравнить его с мелкой посудиной, и что из них сложнее ковать[36]? Железа на них схоже потратишь, да тот же котел брать все людишки будут, не токмо вои. Он и для ратника в походе необходим, и для охотника, и для бабы какой... Овцу ту же не глядя за котелок небольшой отдадут, а та шесть ногат стоит. По мне, так полгривны кун просить надобно, а не найдется охочих людей до той цены — так по два десятка кун отдавать. Али у Никифора спроси, Лаймыра того же. Не забудь токмо, что пошлину с каждого котелка заплатить придется, а продашь ли ты весь товар свой, не знает никто.
— Эхма... жизнь наша жестянка. Седмица у нас будет сроку на литье это. А потом — кровь из носа выходить в Суздаль надо, чтобы в начале осени туда попасть. Ведь если не расторгуемся, то придется еще в Муром плыть... Но тогда мы без ратников своих остаемся в Переяславке надолго, а этого нельзя допустить, так что с остатками товара придется мне одному туда идти... Эх! Не хотел я по Волге и Костроме-реке плыть, а придется там засветиться — всяко быстрее получится до места добраться. Поэтому сразу захватим с собой людей Лаймыра в провожатые, а кугузу по приходе на место весточку отправим, чтобы выводил остальных своих людей к притоку Костромы, вытекающему из Чухломского озера... Вот посватать для тебя невесту я уже, извини, никак не успею.
— От свадьбы так не отбрешешься, не поможет потом твое виляние хвостом, — улыбнулся Трофим. — И про тряпицу ты мне сей миг все доложишь, что в мешке своем прячешь...
— Ага, прознал, значит. Герб там для нас Радка вышила по рисунку моему. Видал такой знак у Царьграда?
— Это церковный, где черный орел с двумя головами? И Радка такой же сшила? Пошто тебе такая образина? От тех голов ума не прибавится, пусть хоть десяток нарисуют...
— Может, и черная та птица, не знаю. Главное, что на моей родине был похожий флаг, тоже вроде царьградского, с образиной, — ухмыльнулся Иван, наблюдая за парящим в зените орлом. — Тоже не понимал я сего герба, подсмеивался над ним, пока мне один умный человек не подсказал, что тот на самом деле обозначал для страны нашей.
— И что?
— Не один там орел, а два. И стоят они спиной к спине, друг друга прикрывая от врагов, что с разных сторон на страну зарятся. Плотно стоят, оттого от каждого только наклоненные в стороны оскаленные пасти видны. Остальное — как единое целое. Только на нашем гербе я вместо всяких символов щит и меч нарисовал. И фон голубой замыслил — от Ветлуги-реки. Будем в обе стороны оборону держать. Друзей щитом прикрывать, а мечом врагов карать. Вот такие у меня в мешке пироги, дружище.
Конец первой книги
Глоссарий
Беспроторица — безысходность, отсутствие средств.
Благий — добрый, хороший; приятный, красивый.
Борть — дуплистое дерево, в котором водятся пчелы.
Бочаг — глубокое место в реке, небольшое озеро, остаток пересыхающей реки.
Векша, веверица — белка.
Вересень — сентябрь.
Верея — столб, на который навешиваются ворота; косяк у дверей, ворот.
Выя — шея.
Гридень — обобщающее название служилого сословия.
Грудень — ноябрь.
Дващи — дважды.
Десница — правая рука.
Днесь — сегодня.
Дымница — отверстие в крыше для выхода дыма.
Егда — когда; в то время как.
Замятня — замешательство, беспокойство, волнение.
Зане, занеже — ибо, так как, потому что.
Заяти — взять, захватить.
Зело — очень, весьма; точно, тщательно; совершенно.
Истобка, истопка — отапливаемая (зимняя) часть дома.
Кметь — воин.
Ловитва — процесс ловли, добычи.
Людин — свободный общинник.
Мовня — баня.
На десницу — направо, по правую руку.
Овый — один, некий, этот, тот; такой, некоторый.
Одесную — по правую руку, справа.
Оратай — пахарь.
Ошуюю, (ошую — неправ.)— по левой руке, налево, слева.
Пажить — пастбище, место выгона скота.
Поветь, поветка — сарай, хлев; навес, крыша над двором; крытый двор.
Поприще — мера расстояний на местности, как один из вариантов — 750 саженей.
Посконина — домотканый холст из конопляного волокна, часто использовалась для крестьянской одежды.
Посконь (замашка, дерганец) — мужское растение конопли.
Послух — свидетель.
Пошибание — побои, бесчестье, насилие.
Понева (понёва) — род запашной юбки, обычно состоящей из трех полотнищ. Характерна для южных областей на Руси.
Преть — угроза, препятствие.
Присно — всегда.
Раздряга — раздор.
Рота — присяга, клятва.
Руба — общеславянское название комплекта простонародной одежды — рубахи и узких портов.
