Курсант. На Берлин (СИ) - Барчук Павел

Эско Риекки несомненно «приятно» удивится. Очень скоро у него не останется ни одного подозрения на мой счет. Именно из-за того, что я им тут в Хельсинки устрою локальный бразильский карнавал.

По сути, именно так Панасыч обозначил первый этап нашей секретной операции. Привлечь нужное внимание в нужном месте. А уж какими методами я этого добьюсь — извините. Война — фигня, главное — маневры.

Приступить решил сразу после обеда. Не будем оттягивать.

— Что господин Витцке желает? — С тоскливым лицом поинтересовался тот самый Олав, которому доверил мою персону начальник сыской полиции.

Из ресторана, спустя час, грустный администратор проводил меня по месту назначения. Судя по кислому лицу, данный факт причинял ему неимоверную душевную боль.

Как только мы оказались в номере, я сразу понял, почему. Это было что-то типа «люкса». Две комнаты, душ, туалет, дорогая мебель все с теми же вензелями, ангелочками и позолотой, на полу лежал огромный ковер. Окна номера выходили прямо на парк, который располагался возле гостиницы. То есть вид — шикарный.

Рядом с огромной кроватью с балдахином я заметил небольшой столик. На столике — ведерко со льдом и шампанским. Чуть в стороне — вазочка с черной икрой. Получается, раз я русский, то на другие варианты демонстрации гостеприимства ума у персонала не хватило. Шампанское и чёрная икра… Хоть бы водки тогда с блинами притащили.

Но дело не в этом. Просто, думаю номер был занят далеко не обычным, рядовым гражданином. Или гражданкой. А Олаву пришлось подсуетиться и выпроводить гостя ради какого-то непонятного бомжа.

Я окинул номер оценивающим взглядом, потом стянул сапоги и прошёлся по большой комнате-гостиной. При этом лицо Олава стало совсем печальным. Потому как снятые сапоги вообще ни разу не улучшили ситуацию. Портянки выглядели еще хуже, чем обувь.

— Господин Витцке желает, чтоб ему принесли новый костюм. — Ответил я администратору.

Сам при этом отодвинул шторку и посмотрел в окно. На всякий случай оценил расположение. Да, парк. Этаж — третий. Внизу густо растут деревья, жухлой листвы на них почти нет. Здесь, конечно, немного теплее, чем в Москве, однако, весна только началась.

Тем не менее, в случае крайней необходимости, свалить через окно можно. Не факт, что благополучно, но бывают ситуации, когда лучше плохо, чем вообще никак.

— Костюм? — Бестолково переспросил Олав, глядя на меня по-совиному округлившимися глазами.

— Костюм. — Я повернулся к финну лицом. — Что вас удивляет в этом слове или кажется непонятным? Вы вроде бы неплохо изъясняетесь по-русски. Мне нужен новый костюм. Желательно, приятного, серого цвета. И сорочку, пожалуйста, будьте любезны. Белую. А! Ну и обувь, конечно. Сам понимаете, в том, что имеется, я не могу отправиться в приличное заведение.

— Но… Где я вам такое…

— Послушайте, милейший. — Перебил я Олава. — Вы же видели, кто привел меня в вашу чу́дную гостиницу. Как думаете, сильно ли расстроится господин Риекки, если я пожалуюсь ему на плохое обслуживание? Вы хотели, видимо, спросить, где вам взять новые вещи? Придумайте. А стоимость запишите на счет господина Риекки. Уверен, он у него здесь открыт. И не забивайте мне голову подобной ерундой. Идите уже.

Я взмахнул рукой, указав администратору на дверь.

Олав тяжело вздохнул. Смотрел он так, будто в этот момент очень сильно хотел пожелать нам обоим, и мне, и господину Риекки провалиться к чёртовой матери. Однако, профессиональная выдержка оказалась сильнее.

— Хорошо, господин Витцке, все будет.

Финн попятился назад, собираясь выйти из номера.

— Ах, да! Вот еще что… — Остановил я его. — Мне нужно денег. Ссудите, будьте добры. Собираюсь приятно провести этот вечер. Ну и тоже запишите на счет начальника сыскной полиции. Он точно не будет против.

Олав просто молча кивнул и исчез за дверью.

— Вот и хорошо… — Протянул я и направился к ванной комнате.

Дел не в проворот. Эско Риекки должен быть сильно во мне заинтересован. А ничто так не бодрит людей, как крепкая и здоровая конкуренция. Поэтому я намерен познакомиться с местной русской интеллигенцией, если говорить образно. А если конкретно, то с членами РОВС.

Финляндия, Хельсинки, март 1939 года

Эско Риекки всегда считал себя умным человеком. Пожалуй, даже мудрым. Именно поэтому он в любых обстоятельствах старался держать свои настоящие чувства и эмоции под контролем. Любые непозволительные всплески злости, агрессии или, не дай бог, расстройства — это верная помощь врагам, которые непременно воспользуются слабостью начальника сыскной полиции. А такого допускать никак нельзя, когда за спиной вся страна смотрит и надеется только на Эско.

Но вот сегодня, именно сегодня, господин Риекки вдруг почувствовал то, чего давненько в его жизни не бывало. Он почувствовал, как теряет контроль. Ему до ужаса, до зубовного скрежета хотелось взять что-нибудь потяжелее и со всей силы разбить об стену.

Виной всему был этот чертов коммунист. Если, конечно, Алексей Витцке вообще является коммунистом. Эско мог дать обе руки на отсечение и, возможно, даже ногу, что парень, которого он отправил в гостиницу, такой же приверженец учения Маркса, Энгельса и Ленина, как и сам Риекки. То есть — никакой.

От Алексея не просто веяло, от него бессовестным образом несло чем-то очень, очень знакомым. Чем-то далеким, но крайне раздражающим. И господин Риекки знал наверняка, настоящие коммунисты у него таких ощущений не вызывают. Они — идейные. Их вдохновляют совершенно нелепые, где-то даже опасные мысли, но в их присутствии Эско не испытывал и десятой доли того, что вызывал в нем этот русский парень.

И вроде бы логично. Судя по короткой информации, предварительно полученной от Витцке, он все эти годы просто вынашивал мысль о мести за гибель родителей, соответственно, притворялся. Конечно, истинным коммунистом он быть не может. Но дело не в этом. Точно не в этом.

Дело в том, что рядом с парнем, который в разы младше самого Эско, начальник сыскной полиции почему-то чувствовал себя… идиотом. Да. Вот именно так. А подобные чувства у него возникали лишь единожды. Когда по истечению обстоятельств ему пришлось близко познакомиться с некоторыми представителями РОВС. С их верхушкой. В частности, с Алексеем Петровичем Архангельским, потомственным дворянином.

Вот тот смотрел на господина Риекки, так же, как и Алексей. Свысока, уверенно, нагловато. Хотя внешне старался соблюдать приличия.

Но там еще понять можно. В восприятии Архангельского, по старой привычке, Финляндия, как и сам Эско, — это маленькая, крохотная, не особо достойная внимания, часть бывшей империи, с которой приходится сотрудничать исключительно в силу обстоятельств. Задворки, можно сказать.

Смех да и только. Главное — скитаются по Европе, как бедные родственники, а гонору не убавилось. Российской империи уже в помине нет, даже дураку понятно, вряд ли удастся ее возродить в прежнем виде, а они все носами крутят. Вот что-то подобное вызывал у начальника сыскной полиции грязный, чумазый парень, с вещевым мешком за плечами.

Вроде бы Алексей разговаривал вполне уважительно, но у господина Риекки за время их не сильно продолжительной беседы возникло ощущение, будто Витцке над ним форменным образом издевается. И даже, что совсем уж ни в какие ворота не лезет, насмехается. Но так умело он это делал, что подкопаться не подкопаешься.

Именно поэтому, если говорить откровенно, начальник сыскной полиции слишком быстро «свернул» их встречу в «охранке». Ему ужасно не понравилось чувствовать себя глупым. И даже возникло подозрение, что его наглейшим образом дурят.

Эско решил поступить следующим образом. Витцке от отправил в гостиницу, в лучший номер. Естественно, за этим номером очень пристально приглядывали. Он крайне удобно устроен для подобных мероприятий. Особенно, если знать, что одна из картин, украшающих стены в спальне, прикрывает слуховое окошко, ведущее в соседний номер.