Физрук-4: назад в СССР (СИ) - Гуров Валерий Александрович
— Ага! — поддакнул я. — Опередила свое время, лет эдак на десять— двенадцать…
Глава 5
Допив чай-кофе, мы с Машуней, покинули ресторан. Время было еще детское, поэтому можно еще погулять по ВДНХ. Заглянуть в пару павильонов. Благо мы были сыты, согреты и успели отдохнуть. Особых предпочтений лично у меня не имелось, а Вершковой захотелось посетить павильон «Космос».
«Космос» так «Космос». Благо недалеко идти. Через несколько минут мы уже входили в громадное здание, купол которого возвышался над всей Выставкой. И с первых же шагов стало понятно, что и холод в нем тоже космический. Не знаю, чисто технически не могли нагреть это помещение или может быть экспонаты требовали низкой температуры, но пар вовсю вырывался изо рта, и на внимательное рассматривание каждого межпланетного аппарата и скафандра у посетителей в это время года явно не хватало духу. По крайней мере, у некоторых — точно.
Экскурсоводы простуженной скороговоркой перечисляли даты, названия, имена и технические характеристики, а экскурсанты нетерпеливо переминались с ноги на ногу. Комсомольского задора моей спутницы, восторгающейся достижениями советской науки и техники, хватило ненадолго. Мы проскакали галопом по всему павильону, не задерживаясь у одного экспоната более трех секунд, и через полчаса снова были на улице, холодрыга которой отличалась от той, что царила в «Космосе» только наличием ветра. Под его-то порывами мы и кинулись к ближайшему автопоезду, который должен был доставить нас к выходу.
Непонятно было, что делать дальше? Гулять по улице — холодно. В ресторане мы только что были. В театр уже не успеем. Значит — в кино. Вчера нам помешал этот безумный ученый Цыпкин, сорвавший операцию КГБ. Надеюсь, сегодня не помешает? Ему сейчас не до охоты за шпионами. Он, небось, бьется над расшифровкой Илгиных каракулей из записной книжки и записанного на аудио мычания Кирюши. Тем более, что до ближайшего в округе кинотеатра с оригинальным названием «Космос» можно было дойти пёхом, не особенно напрягаясь.
В «Космосе» показывали «Пиратов ХХ века» — культовый фильм эпохи, поспособствовавший развитию мегапопулярности карате в СССР. Зал при этом был не слишком забит народом. Будний день. Взяв билеты, мы потолкались в фойе до начала сеанса, полюбовались афишами и фотографиями известных киноактеров. Наконец зрителей пригласили в зал. Мы уселись посередке девятого ряда.
Погас свет. Начался киножурнал «Наука и техника». После бодрого дикторского рассказа о последних советских изобретениях и открытиях, почти без перехода, начался фильм. Под вой полицейских сирен в порт неизвестной капиталистической державы вкатили несколько грузовиков, груженых мешками с опиумом. Груз предназначался для Советского Союза.
Маша видела фильм впервые и потому очень переживала за судьбы героев. А я вспомнил свои мальчишечьи впечатления. Как я ненавидел подлого и жестокого пирата в исполнении Талгата Нигматулина и преклонялся перед отважным советским моряком, которого играл Николай Еременко-младший. Как я мечтал научиться драться также, как и они оба! И вот теперь я умею, и что? Вернее — даже не я, а Санек Данилов, тело, биография и разные навыки которого взяты мною на прокат. Пацаны дальше того, чтобы накидать по сопатке своим обидчикам, обычно в своих мечтах не заходят и не думают о том, что взрослая жизнь редко состоит из побед.
— Красиво живут, — вздохнула моя модельерша, когда мы вышли из кинотеатра. — Море, солнце, приключения… Отважные мужчины выручают из пиратского плена красавиц…
— Так только в кино бывает, — отмахнулся я. — А в жизни, чаще всего, побеждают разные отморозки…
— Ну это у них там, на Западе, — убежденно возразила она. — А у нас всегда побеждает закон и справедливость. Ведь так?
Спорить я не стал. Хотя знал, скольким из них, выросших с убеждением, что живут в самой лучшей стране мира, придется испытать жестокое разочарование, когда меньше, чем через десять лет все начнет разваливаться. А от отморозков, которые окажутся похлеще этих кинопиратов, совсем житья не станет. Но пока все хорошо, и сейчас СССР, лично для меня, действительно одна из лучших стран мира…
Мы дошли до станции метрополитена, спустились в его теплое, грохочущее нутро. Маше впервые пришлось воспользоваться эскалатором. Она замешкалась на краю, там где ступени движущейся лестницы уходили под гребенку. Сзади тут же скопилась очередь рассерженных пассажиров. Пришлось мне сгрести эту провинциалку в охапку и вместе с нею отважно ступить на эскалатор.
Вершкова с радостью прижалась ко мне, но я поставил ее на ступеньку повыше, однако совсем от себя не отпуская. Так мы доехали до самого низу. Там мне пришлось Машуню снова, как ребенка, перенести с эскалатора на платформу. Потом мы доехали до станции «Площадь Ногина», где пересели на Таганско-Краснопресненскую линию. Обычный маршрут для миллионов москвичей, для приезжих был своего рода экзотическим путешествием — ведь поезд мчался в темных тоннелях под землей, хотя каждая станция была ярко освещена и ощущения замкнутого пространства не возникало.
Я видел, что моя спутница уже изрядно подустала. Не привычно ей, родившейся и выросшей в маленьком городе, пересекать такие пространства. Мне и то уже хотелось отдохнуть. Хотя я парень крепкий. Всего-то полгода жизни в дальнем Замкадье и я уже отвык от столичной сутолоки. Правда, я жил совсем в другом городе, который больше и комфортнее этого, хотя и кровно связан с ним общей историей и судьбой. Города растут, как люди и также старятся, но куда медленнее и долго-долго не умирают.
«Станция „Тушинская“, конечная», — объявил голос в репродукторах.
Пришлось выметаться. Нам повезло, что почти сразу же к остановке подошел автобус номер 227. Мы втиснулись в битком набитый салон. Пришлось согнать с сиденья патлатого юнца, чтобы уступил место девушке. Натужно воя движками, автобус пополз в направлении МКАД. Надо было не дурить, а ловить тачку. Вот провожу Машуню, и снова придется возвращаться в центр, причем, тем же способом. Одна надежда, что на обратном пути автобус не будет так напичкан, как сейчас. Час пик, будь он неладен. Хотя чему удивляться, даже теперь народу в столице миллионов восемь, и транспорт еле справляется.
Наконец, мы с Вершковой вытряхнулись из салона «ЛиАЗа». С черного неба валил пушистый снег. Мороз смягчился. Машуня умудрилась вздремнуть, покуда мы ползли от «Тущинской» и теперь бодренько топала ножками по свежевыпавшему снежку. Впрочем, ее резвость объяснялась вовсе не тем, что она отдохнула. Я это узнал только тогда, когда мы подошли к подъезду дома, где она жила. Надо было договориться насчет завтрашней поездки к знакомому Антипыча и вертаться к остановке. Модельерша вдруг схватила меня за рукав дубленки, подтянула к себе и пробормотала смущенно:
— Тетя Маша уехала к подруге с ночевкой, и ты можешь остаться сегодня у нас.
— Она у тебя тоже Маша? — удивился я, не слишком вникая в смысл сказанного.
— А что тут такого? Мама назвала меня в честь сестры, — объяснила Вершкова и тут же уточнила: — Так ты переночуешь сегодня у нас? А завтра съездим за этой дурацкой сумкой. И тебе не придется специально заезжать за мною и сегодня отдохнешь.
Предложение было дельным. Я вдруг понял, насколько мне влом сейчас переться обратно. А завтра — снова ехать сюда. И я кивнул. Машуня тут же потащила меня к подъезду. Через несколько минут мы уже входили в тихую, темную квартиру. Включив свет в прихожей, модельерша резво скинула шубейку и сапожки, велела раздеваться и проходить в большую комнату, а сама рванула в ванную. По ее немного суетливыми движениям было видно, как она обрадована тем, что я решил остаться на ночь в квартире ее тети.
С удовольствием разувшись и раздевшись, я прошел в комнату, зажег люстру под потолком, осмотрелся. Стандартный набор мебели, присущий этой эпохе — полированный гарнитур, что состоял из «стенки», объединявшей в себе сразу несколько шкафов, диван, два кресла, телевизор, торшер. В общем — ничего особенного. Подобная же обстановка была и у Телегиной. И точно такую же я намеревался приобрести для нас с Илгой. Чтобы изгнать тишину, я включил телевизор. По первому каналу шло нечто общественно-политическое. По второму — «Спокойной ночи, малыши!». Ладно, посмотрим на Филю и Хрюшу.
