Барин 2 (СИ) - Соловьев Роман Васильевич

— Пока весьма скромно. Но мы окрылись всего три недели назад, перспективы имеются. Все зависит от строительства в близлежащих районах…

— А как общая ситуация? Мужики не бунтуют? Слышал, в вашем уезде две усадьбы сожгли…

— В Новореченском и соседних поместьях спокойно. Крепостные трудятся на заводе, осваивают новые специальности. Когда мужик при деле, он и пьет меньше, и посторонние мысли в голову не лезут…

— А вот это вы правильно заметили…– кивнул губернатор.– Праздность — мать всех пороков. Я и сам сплю по пять-шесть часов, и частенько даже в выходные работаю…

Губернатор посмотрел на часы, намекнув, что аудиенция закончилась.

— Ну что же, удачи вам, господа!

Когда мы вышли из кабинета, Аксаков улыбнулся:

— Кажется, вы произвели впечатление на Матвея Львовича. Он даже пометил ваше имя в особой тетради.

— Мне действительно важно, чтобы предложения по модернизации вооружения армии дошли до военного министра.

— Как только приедет инженер Дягилев, постарайтесь ему все подробно объяснить. От этого будет зависеть успех всего предприятия.

В здание вошли еще двое господ. Полненький важный господин в цилиндре сразу направился в кабинет губернатора, даже не обратив внимания на помощника, а второй господин, худощавый, с цепким взглядом и в идеально подогнанном черном сюртуке, подошел к нам и кивнул Аксакову:

— Здравствуйте, Кирилл Андреевич, не познакомите меня со своим спутником?

— Андрей Иванович Никитин. Помещик из Новореченского. А это граф Бекмешев.

Граф пожал мне руку:

— Владислав Сергеевич Бекмешев. Постойте… вы тот самый Никитин, который недавно открыл кирпичный завод?

— Так и есть.

— Видно само провидение свело нас сегодня вместе…– улыбнулся граф.

Я заметил, Аксаков слегка брезгливо посматривает на Бекмешева.

— Господин Никитин, продолжил граф.– Дело в следующем. Затеял большое строительство в усадьбе. Уже договорился с рабочими, а кирпичный завод в Царицыне закрылся на реконструкцию, на целых две недели… Теперь на вас только одна надежда…

— И много вам нужно кирпича?

— Для начала тридцать тысяч.

— Хорошо. Приезжайте дней через пять, посмотрите. Если качество устроит — оформим сделку.

— А вы когда назад, в Новореченское?

— Завтра утром собираюсь.

— Тогда прошу, заезжайте в мое поместье, в Орешкино. Это почти по пути. Весьма буду признателен.

— Хорошо, обязательно заеду…

Когда мы с Аксаковым ехали на горчичный завод, я все же спросил:

— Мне показалось, вы слегка не ладите с графом Бекмешевым…

— Вам правильно показалось. Граф мне действительно неприятен, как человек несколько аморального образа жизни. Он скупает по губернии юных девушек, девочек, устроил в усадьбе настоящий гарем. Говорят, у графа почти двадцать наложниц моложе пятнадцати…

— Разве закон позволяет сожительствовать с малолетними?

Аксаков тяжело вздохнул:

— Андрей Иванович, в смутное время живем… бывает такое, крепостные сами дочерей к Бекмешеву приводят, а он еще и отбор устраивает… Не советую вести с графом дружбу… мутный и подозрительный тип… В его усадьбе крутятся странные личности, связанные с преступным миром…

— Я и не собирался с ним дружить. Только сугубо деловые отношения….

По дороге мы проезжали судоверфь. Я попросил Кирилла Андреевича остановиться и немного подождать.

Рабочие у пристани притягивали тросами буксир. Я спросил как найти начальника судоверфи Балицкого и мне показали тучного человека в черном кителе и картузе. Он стоял на причале и наблюдал.

Я быстро поднялся по ступенькам:

— Господин Балицкий?

— Да… с кем имею честь?

У начальника судоверфи белесые глаза на выкате и сизый нос с прожилками, как у алкоголика со стажем.

— Помещик Никитин. Мой крепостной погиб на вашей судоверфи около месяца назад.

— Да-да, что-то припоминаю… парень сорвался с буксира и его придавило бревнами…

— Почему вовремя не оказали медицинскую помощь? Доктор приехал только через два дня…

— Такое частенько бывает, господин Никитин… У бурлаков и такелажников на судоверфи это вообще частое явление. Ушиб или растяжение, иногда животом маются. День-два отлежались и снова на работу. Бесплатно у нас пока никого не кормят…

— Вы обязаны были проконтролировать, как начальник предприятия, чтобы вовремя вызвали доктора.

Балицкий побагровел:

— Может еще и в суд на меня подадите из-за крепостного? Страховку ведь мы выплатили…

— Да засунь ты в задницу эту страховку…

— Что⁈ — побагровел Балицкий.– Да я…

— Вы сволочь и подонок, Балицкий. Крепостного даже за человека не считаете. Они вам не рабы и не рабочая скотина! Парнишку уже не вернуть, но знайте — его смерть на вашей совести…

Балицкий хотел еще что-то сказать, но тут же передумал, развернулся и направился в конторку. Пусть только попробует написать на меня жалобу, я его тогда самого бурлачить загоню, урода толстожопого…

Я уже хотел возвращаться к карете, когда заметил в конце пристани, у рыбацких лодок, нескольких жандармов и мужиков. На берегу лежал утопленник, из воды доставали еще одного утопленника в клетчатом сюртуке, запутавшегося в мокрых сетях. Сердце екнуло. У спутника наследника Никитина тоже был клетчатый сюртук, кажется, его звали Григорий…

Я осторожно приблизился.

— Больше никого? — сухо спросил пожилой капитан-исправник у двоих мужиков.

— Никого, ваше благородие… и эти, похоже, дня три под водой были, вон рыбы как лица изъели…

Лица и вправду были распухшими и обезображенными, частично изъеденными рыбой. Но это точно был Григорий и кучер, они приезжали на завод. Я сразу узнал их по одежде.

Интересно, а где же наследник Никитин?

Двое жандармов брезгливо обыскали утопленников и кивнули капитану:

— Совершенно ничего… ни документов, ни денег…

Капитан только сейчас обратил на меня внимание.

— Что вам угодно, господин?

— А кто эти покойники?

— Наверняка проезжие загуляли, денежкой засветили… у нас в Царицыне народец ушлый… наверняка ободрали как липку и концы в воду.

— Их только двое было?

— Больше никого не нашли…

Капитан подошел к покойному Грише, у которого слегка отвисла челюсть и наклонился над ним.

— Как еще коронки золотые не вытащили… надо же, неужто побрезговали…

Что за железные нервы у полицейских… никогда не завидовал их работе…

Капитан обернулся:

— А что, господин хороший, похожи на ваших знакомцев? Или пропадал кто?

— Нет-нет… совершенно не знаю этих утопленников…– пробормотал я и поплелся к карете Аксакова.

— Что там, на берегу? — поинтересовался Кирилл Андреевич.

— Двоих утопленников рыбаки вытащили.

— Да… такое иногда бывает. Даже если сбросят на середине реки, все равно утопленников всегда прибивает к причалу…

— У вас криминальный город?

— Я бы так не сказал… но случается всякое.

Аксаков внимательно посмотрел на меня:

— Кажется, у вас был неприятный разговор с Балицким.

— Моего крепостного на судоверфи придавило, а они вызвали доктора только через два дня… все закончилось трагически, парнишка умер. Думаю этот Балицкий — большая сволочь.

— Полностью с вами согласен, Андрей Иванович… он и вправду скотина редкостная… Балицкому совершенно плевать на рабочих, люди гибнут унего каждый год, а то и чаще…

Пока мы ехали, я думал, а не грохнул ли наследник Никитин своих спутников? Все же он чрезвычайно мутный тип…

Горчичный завод Аксакова занимал огромную площадь. Капитальные склады, навесы, несколько цехов и склады отгрузки. Во всем чувствовался строгий выверенный порядок. Никто из рабочих не шарахался, все занимались делом. Кабинет Аксакова находился на третьем этаже конторы. Он мог прямо из-за стола видеть большую часть предприятия.

— Кирилл Андреевич, мне показалось, губернатор Кожевников слегка прохладно отнесся к моим предложениям по модернизации вооружения.