Аватар Х (СИ) - "lanpirot"

— Спокойно, юноша! — произнес Лазарь Елизарович, тоже почувствовавший неладное. — Без резких движений! Голову на подушку, закройте глаза и расслабьтесь! — распорядился он, а я поспешил последовать его советам. — Я постараюсь купировать болевые ощущения.

Уже закрывая глаза, я заметил, как Медик, вытянув руки, начал водить раскрытыми ладонями над моей головой. И его ладони едва видимо светятся. Меня обдало мягким теплом, прогоняя из моей вновь разболевшейся головы чугунную тяжесть. Через некоторое время отступила и боль, а мое тело вновь наполнилось легкостью и блаженством…

[1] Цитатата из мультфильма «Винни-пух и день забот», «Союзмультфильм», 1972 г.

[2] Цитата из выступления комика Михаила Евдокимова.

Глава 5

Едва только боль вновь отступила, странное «единение» и ассоциация со стариком, изображенным на первой полосе «Правды» рядом с товарищем Сталиным, как-то утратила свою остроту. Я больше не чувствовал себя им — прямо, как наваждение какое-то закончилось!

Я — это опять только я! Вот только, кто я? Я уже начал приучать себя к мысли, что я — Мамонт Иванович Быстров! Мне же надо как-то дальше жить, а если я даже в собственном имени буду сомневаться… Ничем хорошим это для меня не закончится! Кстати, а как этого героического старика зовут, я так и не узнал…

— Вам лучше, молодой человек? — поинтересовался Медик, когда я открыл глаза.

— Спасибо вам, доктор! — от души поблагодарил я Рыжова.

— Не стоит благодарностей, — произнес главный врач, — это моя работа. А вот ваш случай, милейший юноша, просто уникален для моей практики. Если вы позволите понаблюдать за вами некоторое время, уже я буду вам благодарен.

— Наблюдайте на здоровье, Лазарь Елизарович! — Я улыбнулся. — До пятницы я совершенно свободен[1]!

— А почему именно до пятницы? — удивился Медик. — У вас на пятницу какие-то планы?

А я и сам не мог сказать, отчего я ответил именно так, а не иначе. Похоже, что это опять началось…

— Не знаю, — мотнул я головой, — как-то само выскочило… Я даже не в курсе, какой сегодня день недели и, вообще, какая сегодня дата!

— Интересно-интересно… — протянул доктор, внимательно наблюдая за моими реакциями. — Сегодня восьмое февраля, вторник, — сообщил он мне между делом.

— Спасибо, доктор, буду знать! — поблагодарил я его. — Что зима на дворе я и так, между делом, догадался, а вот какое сегодня число — пока оставалось тайной.

— Вот видите, как все здорово складывается! — оптимистически заявил Лазарь Елизарович. — Еще одной тайной для вас стало меньше.

— Ну, хоть что-то, — согласился я с ним, вновь разворачивая газету, которую так и не выпустил из рук.

— Этот выпуск «Правды» был посвящен нашей победе, — сообщил мне Медик. — Я поэтому его и храню. Так сказать, для потомков, и для истории…

А я вновь погрузился в изучение праздничного экземпляра газеты полугодовой давности, стараясь не смотреть на изображение старика. Чтобы «соблазна» не было в очередной раз словить такой красочный прѝход.

Прѝход? Вот опять! Что за словечко-то такое? На церковный прихо̀д похоже, только ударение другое и абсолютно иной смысл. Смысл я прекрасно понимал, но словечко, тьфу мерзость — растереть и забыть! Уголовно-наркоманское арго. Нам такого и даром не нать, и с деньгами не нать!

Но я не стал отвлекаться от текста газеты и, в первой же прочитанной мною строке, стало сообщение о нашей победе:

«Вчера наш великий народ, народ-победитель праздновал день полного торжества своего правого дела».

— Значит, девятого августа победили? — просипел я, когда к горлу подкатил комок, да так там и застрял.

Ведь я неожиданно вспомнил, как мы мечтали на фронте об этом, как тогда казалось — недостижимо далеком дне. Но мы верили, что он обязательно наступит! И мы сделаем все, даже невозможное, чтобы он наступил, как можно скорее!

И вот я держу в руках газету в которой говориться о нашей победе… Но поверить в это никак не могу. Я почувствовал, как по моему лицу скатываются запоздалые слезы счастья, но я ни капельки их не стыдился. Ведь это радость со слезами на глазах…

День Победы! День Победы! День Победы! — Неожиданно у меня в голове заиграла до боли «знакомая» мелодия и такие родные слова… Но я точно знал, что до этого никогда не слышал этой песни. Но её слова, словно огнем вспыхивали в моей вновь начинающей раскалываться голове, отпечатываясь, наверное, на самой подкорке головного мозга:

— День Победы, как он был от нас далёк,

Как в костре потухшем таял уголёк.

Были вёрсты, обгорелые в пыли,

Этот день мы приближали как могли.

— Что это? — с изумлением спросил меня Лазарь Елизарович, вновь начиная водить слегка светящимися ладонями над моей головой.

— Песня… — хрипло прошептал я, почувствовав, как магический дар Медика вновь возвращает мне способность соображать, прогоняя острую боль. — День Победы…

— Никогда такой не слышал, — признался доктор, прикоснувшись теплой и сухой ладонью к моему лбу, покрытому холодной испариной.

— Я тоже не слышал, — ответил я, — но её слова сами собой проявились у меня в голове… И ощущение возникло, что я давным-давно и прекрасно её знаю…

— А ещё что-нибудь оттуда же мне напеть сможете? — спросил он, не отнимая руки.

— Наверное… — Пожал я плечами.

— Пожалуйста, если не затруднит, — попросил доктор, накладывая свои ладони уже на мои виски.

— Этот День Победы, — как мог, запел я. Хотя это пение больше походило на хрип умирающего:

— Порохом пропах,

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах.

— Стоп! — резко скомандовал доктор, и я замолчал.

Медик отнял руки от моих висков и встряхнул их. Я отметил, что лоб главврача тоже покрылся крупными каплями пота, а лицо раскраснелось, словно он мешки с картошкой грузил.

— Интересный эффект… — задумчиво произнес Лазарь Елизарович, промакивая вспотевший лоб платочком, который достал из кармана. — Сначала я считал, что мне показалось… Но, нет…

— Что нет, товарищ доктор? — слегка напрягшись, переспросил я его.

— Очень интересный эффект у этих ваших «несуществующих воспоминаний», — ответил он. — Едва вы начинаете их «воспроизводить», как активность вашего мозга чудовищно ускоряется! Не знаю, с чем это связано… Возможно, это повлияла травма, нанесенная вам вражеским Мозголомом. А возможно и нет — с таким эффектом я сталкиваюсь впервые! Но такое стремительное повышение активности головного мозга негативно влияет на ваше текущее самочувствие, — сообщил мне врач.

— А, выходит, именно поэтому у меня так голова трещит? — уточнил я.

— Да, именно поэтому. — Кивнул Лазарь Елизарович. — А песня хорошая, — неожиданно добавил он, — даже очень! Вы мне потом слова перепишете и мелодию?

— Слова, если вспомню — конечно, напишу, — заверил я его. — А вот с мелодией… Здесь проблема имеется — мне ведь в детстве медведь на ухо наступил.

— О! А это-то вы откуда знаете? — «подловил» меня доктор. — Значит, вспоминаем потихоньку!

Я вновь развернул газету, чтобы дочитать статью, но Лазарь Елизарович меня остановил:

— Подождите читать, молодой человек! У меня никаких Сил не осталось. Весь Резерв исчерпался, чтобы погасить вашу головную боль. Весьма затратное обезболивание получается. Вы ведь не знаете, что после Победы в Энергетическом Эфире творится черте что! Зачастую привычное пополнение Резерва Силой через Источник весьма проблематично, увы! Приходится использовать Накопители, а со снабжением сами понимаете, вечные проблемы — не хватает ресурсов… — И он виновато развел руками.

— Источник, Резерв, Сила… Можете не объяснять, доктор, — разочаровано вздохнул я, — для меня все это пустой звук.

— Ничего — вспомните еще! — произнес Рыжов с чрезмерной оптимистичностью. Ну, по крайней мере, мне так показалось. — Вообще чудо, что вы в себя-то пришли! Я, признаюсь, даже в самых смелых ожиданиях себе такого и представить не мог! Знаете, что меня до сих пор терзают угрызения совести, что я вам не смог помочь… Тогда в сорок третьем…