Двуногое всесилие (СИ) - Мамбурин Харитон Байконурович
Как спасся? Отнюдь не чудом. Просто посвятил долю секунды проверке моего пассажира. Она продолжала жрать ананасы!!! Из огромной ярко раскрашенной банки, в которую вцепилась так крепко, что мне пришлось вымазать Ленку слизью, чтобы забрать чертову хрень!
— Убьюююю!!! — тоскливо провыл я тогда, отшвыривая емкость в окно, через которое вломился в дом. Врал, конечно, но понял я это лишь тогда, когда сверхъестественно точная бомбардировка сместилась вслед за улетевшей банкой, позволяя нам задать стрекача куда подальше.
Драпал я, под совершенно безумные завывания Довлатовой, просто без оглядки и изо всех сил. Нахватав попутно кирпичей, железяк и веток для утяжеления себя любимого, пёр по прямой в глушь и леса, забыв про все и всех. Только когда начало смеркаться, я быстро сделал поправку на северо-запад, а потом снова драпал и драпал, пока не начало светать. Ленка к тому времени уже вырубилась и лишь стонала, время от времени пуская изо рта немного белой пены.
Попавшаяся на пути деревня, срочный звонок, просьба об экстренной эвакуации телепортом.
Хмурая Окалина, выслушивающая доклад о нашем провале.
Спасенная посредством целителя Ахмабезовой (второй телепорт!) Довлатова, истерично рыдающая на больничной койке и под капельницей о том, что почти никто не знал, как она любит именно такие консервированные ананасы. Таиландские, крайне ограниченным экспортом.
Это была западня. Хорошая, качественная, чрезвычайно точно просчитанная.
— Изотов, возможно, у нас здесь крот, — хмуро скажет мне Нелла Аркадьевна, закуривая сигарету, — Он очень близко.
Я выругаюсь по-черному.
Глава 4
Привет с того света
Наблюдая через непрозрачное стекло за зарёванной Довлатовой, лежащей под капельницей, я размышлял о том, что в прошлой жизни делал иногда правильные выводы. Особенно, вот этот удался: люди всю жизнь живут, помня, как их баловали в детстве и подсознательно хотят вернуть те времена. Внимание, забота, желание понять и выслушать, вкусняшки, обнимашки… ну, то есть жертву. Себе, любимому. Мы, говнюки эдакие, очень хотим любви. Не обязательно взаимной, главное, чтобы нас любили, холили и лелеяли.
Вот именно на этой почве и столкнулись как-то в «Жасминной тени» слегка поддатый товарищ Коробанов с лирично пьяной товарищем Довлатовой. Слово за слово, звон стаканов, трусы долой, а затем что? Правильно — поговорить. Так и подружились в ускоренном темпе спецагент Кремля, вечно косящая под разбитную панкушку, да бывший продавец самогона из деревни, чуть не угробивший меня несколько раз. Начали встречаться, рассказывать друг другу всякое, спать в одной койке, стирать те же трусы в одном тазике, ну, знаете, как оно бывает? Начало плодотворного общения со всеми вытекающими.
Только вот Коробок у нас был не простой, а с остаточным секретом, как сейчас заявляют эксперты и аналитики перед Окалиной, стуча себя пяткой в грудь. Был он нафарширован чем-то. Способностью, заряженной жидкостью, может просто облучен какой-нибудь херней, позволяющей слышать то, что слышал он. Так и вышел наружу «страшный» секрет панкушки о её лютой запретной страсти к тайландским ананасам. Ну понравился ей битый жизнью дотла Коробок, чего уж там. Поделиться с ним захотелось, хоть и мелочевкой.
Ничего удивительного.
— Ловушка, — мрачно проронила стоящая около меня майор, — На тебя, Виктор. Они предположили, что я пошлю с тобой, балбесом, самого опытного по тихим делам из всех, кто может быть в наличии. Тут вариант один — Ленка, потому что её «уход», так сказать, весьма широко обсуждался в некоторых кругах. Нин, что с ней?
— Тяжелая интоксикация органическим веществом неясной природы, — хмуро проговорила Молоко, стоящая рядом с нами, — Или существом, мы так и не поняли. Эта дрянь была полуживой. Наташка её убила сразу, как только коснулась девочки, но это стало ошибкой, та тут же разложилась на токсины.
— И что с ней теперь? — хрипло спросил я.
— Жить будет, Витюша, но встанет очень нескоро, — скривила губы ученая, — Нинка за её жизнь боролась и победила, но вот мышцы, где этого дерьма было особо много… мышцы сильно пострадали. Так что лежачая теперь ваша Леночка, год точно не встанет. Год-то знаете почему? Потому что Ахмабезова периодически к нам забегает, будет помогать. А так до могилы бы лежала.
Твою мать. Ахмабезова, самый сильный целитель на планете. Дайте ей шесть-семь часов — и Ленка бы запрыгала козочкой, но никто не даст. Никогда. У этой тёти Наташи каждая секунда жизни на счету. Могла бы жить проще, могла бы диктовать условия, но не делает этого, потому что в таком случае ей придётся лечить лишь избранных. А я уже знаю, что именно своим лютым распорядком Ахмабезова купила себе целого телепортатора, который и швыряет её по всей стране. Одна Ленка встала бы в десять-двадцать жизней, минимум. Где-то пожар, где-то завалило шахтёров, где-то отравились угарным газом, где-то проблемные роды. Товарищ Ахмабезова уже там. Поэтому не получится полностью восстановить Довлатову, поэтому придётся растянуть её лечение на год.
Посидев и погладив по голове уже почти успокоившуюся Ленку (напоминающую под одеялом обтянутый кожей скелет), я отправился «домой». Там, к счастью, был полный порядок. Девчонки исследовали, программировали и деловито ругались с китайцами, Салиновский страдал тем же, нарабатывая себе стаж и опыт, а его супруги, ворча и стеная, убирали бункер телекинезом, собирая пыль. Важная, кстати, работа. Любой человек — буквально фабрика по генерации отмерших кусков кожи, которые и составляют основу этой самой домашней пыли. Для техники совершенно неполезно.
Все были заняты, делать мне было нечего и ничего, в общем-то, делать не хотелось, так что я, как и любой взрослый ответственный человек, занялся самым важным — охотой на Викусика. Вскоре выяснилось, что беременные трехметровые девушки, несмотря на свой нежный возраст, обладают изощренным коварством и потрясающим талантом прятаться, потому что искомое умудрялось драпать от меня с изумительной скоростью! Если, конечно, верить тем, кого я спрашивал. Верить не хотелось, но деваться было некуда — я продолжал шляться по уровням и нервно курить.
Так и набрёл на совершенно неожиданное зрелище — сидящую на ступеньках лестницы в самом необжитом углу Окалину Неллу Аркадьевну, бухающую в одно жало. Не просто мрачно пьющую в затхлой полутьме, а целенаправленно надирающуюся. Выглядело это так — огромная блондинка смачно зачерпывала стаканом белого порошка из пакета килограмм на пять, а затем, слегка стряхнув лишнего, мрачно доливала в полупустую емкость водки до краев. Затем брала из кармана авторучку, злобно и резко, брызгая по сторонам, смешивала «спирт-плюс» с водкой, одним махом выпивала получившуюся жижу, замирая на пару секунд, а затем лезла за сигаретой. Выкуривала её хоть и неспешно, но в три могучих тяги, а затем вновь тянулась за стаканом.
— А… Витя… — наконец, заметила он неподвижно стоящего меня, — Ты не вовремя…
— Что-то сомневаюсь, что вы тут наше чудесное спасение празднуете, — ухмыльнулся я, снимая маску, — Могу выслушать, могу уйти.
— Ой, да иди ты на х*й… — тут же воспользовалась предложением начальница, явно пребывающая в упадке духа, — Садись, выпей и слушай. Жопа у нас, Вить. Полная.
А ведь я не то, что сходить, я даже стакан в руки взять не успел. Хотя, через десять минут выслушивания товарища майора, уже сам не глядя загребал опьяняющего порошка, доливал в него водку, мешал пальцем и пил. Новости были сногсшибательные. В буквальном смысле.
Нелла Аркадьевна не была политиком, никто из её окружения не был. Вся команда стакомовских ликвидаторов, весь НИИСУКРС, никогда не затачивались на управлении чего-либо. Поэтому во всех игрищах, идущих обычно в Москве, Окалина участия не принимала. Она выдвинула ультиматум, его приняли — всё, занялась своими делами, гоняя крыс из города. Однако, верхи, разные там ответственные работники и прочие министры, тут же поняли, что в тихом омуте высоких кресел, где принимаются самые ответственные решения, возник неподконтрольный и опасный актив. Черная дыра. Непредсказуемое образование.
