Елена Хаецкая - Семеро праведных в раю хозяина
…зловоние…
Пиф отпрянула, приложила ладони к горлу.
– Что там, мама? – осведомилась Аглая.
Ангел снял ребенка со своей шеи, и они оба, мужчина и девочка, держась за руки, тоже заглянули в колодец. Потом одновременно повернулись к Пиф, которая все еще давилась ужасом.
Аглая была теперь очень серьезна; Хозяин ухмылялся.
– Что это было?– спросила Пиф.
– Это чей-то ад, мама, – сказала девочка.
– Но ведь здесь рай, – сказала Пиф.
– Для праведных, – уточнил ангел.
– Но кто праведен?
– Вот уж не мне решать, – ответил ангел и пожал плечами. – Сами разбирайтесь.
Первый вопрос таков: какой была Пиф?
Ответ. Первой вошла она в рай Хозяина и показался ей рай похожим на свалку. Невысокого роста была она, с черными волосами. Умерла же от собственной руки, в отчаянии и одиночестве, оплаканная впоследствии друзьями.
Второй вопрос: каким был Комедиант?
Ответ. Вторым вошел он в рай Хозяина и показался ему рай похожим на расселенный дом на окраине большого города. Высокого роста, худой был он, с темными волосами и безгласный. Голос сидел у него на плече, имея могучую силу и самовольный нрав. Умер же Комедиант оттого, что разделился с Голосом.
Третий наш вопрос звучит: каков был Карусельщик?
Ответ. Третьим вошел он в рай Хозяина, и предстал ему рай ярмаркой в захолустном городке. Среднего роста был он, костлявый, с фурункулами по всему телу, лицом нечист, плотью немощен, душу свою носил в шарманке. Отравился плохой водкой, купленной у спекулянтов, отчего и умер, найденный утром у карусели в луна-парке.
Четвертый же вопрос: кем считать Аглаю?
Ответ наш. Четвертой появилась она в раю и можно считать ее избранной, ибо Хозяин принес ее на руках и сам положил на колени к Пиф. И когда вошла она в рай, показался он ей колыбелью.
Пятый наш вопрос: каким назовем мы Беренгария?
Ответ. Воистину, назовем мы его безумным и отважным. Красив и подвижен лицом он, светел волосом, ростом высок, худощав, хорошего сложения. Сгорел на пожаре, не принеся своей гибелью ровно никакой пользы. Пятым вошел он в рай Хозяина, и раем предстало его глазам то, что увидел он.
Шестой вопрос: какова Мирра?
Ответ: бела лицом, черна волосом, красива телом, а душу свою потеряла и сама заблудилась. И монастырем показался ей рай Хозяина, когда вошла она туда.
Седьмой вопрос же таков: каким был Упрямец?
Ответ. Седьмым и последним вошел он в рай, обуянный духом противоречия, и показался ему рай психушкой. И кричал Упрямец, что не верит, и бит был, и не поверил. Ростом же высок, сложением крепок, а убит был случайно, в пьяной драке.
Вот семеро праведных, собранных в раю Хозяина.
– Они гонят меня, – бормотал Мэтр, захлебываясь слезами, – они смеются надо мной…
– Я пролился как вода, – сказал Пастырь. – Все кости мои рассыпались; сердце мое сделалось как воск…
– Они кричат мне вслед поносные слова, – жаловался Мэтр.
– Сила моя иссохла, как черепок, – сказал Пастырь.
– А этот демон, скользкий, как студень!.. И Комедиант носит его на плече… Они говорят отвратительные вещи, – плакал Мэтр.
– Можно было бы перечесть все кости мои, – сказал Пастырь, – а они смотрят и делают из меня зрелище.
– Спаси меня, святой отец! – закричал Мэтр, прижимаясь головой к грязной коричневой рясе Пастыря. – Защити меня, прошу тебя, уведи меня из этого места! Почему я никак не могу уйти отсюда?
– Если я пойду и долиною смертной тени, не убоюсь зла, – сказал Пастырь. – Господь – мой пастырь.
– Есть тут кто? – горланили под окнами. – Эй, люди!.. Есть кто живой?
Беренгарий приподнял голову. В матрасе, на котором он лежал, хрустнула солома.
– Живых нет, – сказал Беренгарий приветливо. – Входи, жмур.
– Нечего пускать кого попало, – прошелестел Комедиант и сердито отвернулся.
Дверь внизу грохнула, по ступенькам затопали, и, окутанный пыльным солнечным светом, показался в дверном проеме рослый парень в черных сатиновых трусах и рваной майке с красной розой на животе. Была эта роза оставлена разбитой бутылкой, на которую напоролся животом, когда по пьяному делу дрался с лучшим другом, не поделив девицу.
– Зря мы из-за Надьки сцепились, – сказал он сумрачно. – Хватило бы Надьки на двоих. Да и водка была дрянь.
– Забудь про свою Надьку, – отозвался Голос. – Ты всё, подох. Сюда всяким надькам вход закрыт.
Парень прищурился, выглядывая, кто там вякнул в полумраке.
– Ну, ты, – проговорил он с угрозой, – ты того…
– Это ты того, – развеселился Голос. – Помер ты. Собутыльники-то твои как увидели, что из тебя кровь течет, бросились бежать. Тебя оставили. Так и подох один на полу, истек кровью. Вот и вся тебе любовь, Упрямец.
– Не верю, – упрямо сказал Упрямец. – Это ты мне в пьяном бреду чудишься.
Он оглянулся и увидел, что в комнату входит врач в белом халате.
– Доктор! – крикнул он, бросаясь к фигуре в белом. – Доктор, опять!..
– Делириум, – удовлетворенно произнес знакомый голос Хозяина. – Белая горячка. Что ж, дело известное.
Он вытащил шприц и приблизился к Упрямцу. И вдруг глаза Хозяина загорелись.
– А ты, пожалуй, братец, мертв, – сказал Хозяин и отбросил шприц. – И не доктор я. Я ангел Божий.
– Ты мой бред, – сказал Упрямец и обхватил голову руками. – Кто-нибудь из вас, кто мне чудится, позовите врача! Пожалуйста, позовите! Ведь кто-нибудь из вас настоящий, правда? Я и правда могу умереть, ведь пырнул меня дурак битой бутылкой в живот, сядет теперь по глупости за убийство… Позовите фершалицу тетю Машу, она в зеленом доме живет, в пятом от разъезда…
– Тетю Машу ему! – рявкнул Хозяин и с размаху ударил Упрямца в челюсть кулаком. Хрястнуло, и Упрямец осел на пол, схватившись руками за живот.
– О… – простонал он. – Сука…
Хозяин пнул его ногой.
– На колени, паскуда! Ты мертв, я ангел Божий!
– Пидор ты, а не ангел, – тихо сказал Упрямец, лежа на полу.
– Молись, говно! Ты хоть молитвы знаешь?
– В задницу… – прошептал Упрямец.
– Повторяй: отче наш, иже еси на небесех…
– Сука… мать твою… сука…
Пятеро праведных сидели кружком и смотрели, как Хозяин бьет шестого. И никто не сказал ни слова.
– Ты умер! – говорил Хозяин. – Ты в раю!
И с каждым новым словом бил Упрямца ногами, и белый халат развевался над армейскими ботинками.
– Молись, паскуда!
– Бляди…
А потом вошла Аглая и взяла Хозяина за руку.
– Что ты делаешь? – спросила девочка.
Хозяин остановился, тяжело дыша.
– Он не верит в Бога. Он не верит в смерть. Он не поверил мне.
– Какая разница, – сказала Аглая тихо.
– Но как же он очутился здесь, если не верит? – спросил Хозяин.
Упрямец открыл глаза. Над ним склонилось детское лицо, ясное, с широко расставленными глазами. Серьезное, спокойное.
– Сестрица, – прошептал Упрямец, – я не буйный, пусть он не бьет меня…
– Не бойся, Упрямец, – сказала Аглая. – Он больше не тронет тебя.
Хозяин дернул ртом и вышел, пробурчав напоследок:
– Если вы такие умные, то сами и вразумляйте этого атеиста…
И хлопнул дверью внизу, и дом содрогнулся.
Упрямец приподнялся на локтях, огляделся, и белые одежды праведных показались ему смирительными рубашками.
Карусельщик глядел на него с пониманием.
– Выпей чаю, – предложил он, протягивая в ладонях буроватую жидкость.
Упрямец жадно глотнул, посмотрел на прыщавое истощенное лицо алкоголика, успокоенно вздохнул.
– Так я и знал, что это вытрезвитель…
– Что ты делаешь, Аглая? – спросила Пиф свою дочь.
Девочка сидела на ступеньке в доме, где были выбиты все стекла. Солнечный свет ломился в оконные проемые, которые были тесны для него. На коленях Аглаи лежала сгоревшая книга, и черными были ее страницы.
– Я читаю, – сказал ребенок.
Пиф села рядом, заглянула в черноту сгоревших листков.
– И что здесь написано?
– О, – сказала Аглая, просияв улыбкой, – всякий раз – разное…
С пустым ведром прошел мимо них наверх Комедиант. Пиф заметила вдруг, как красив он и каким усталым он выглядит.
Набрал полное ведро чаю из ванны и вниз пошел, тяжело ступая. Все немило было ему в раю Хозяина.
А Голос визгливо бранился, сидя на плече Комедианта:
– И чай этот дрянь! – плюнул на пол. – И ванна грязная! – пнул ванну. – И бабы на лестнице сидят, шагу не ступить! – нарочно задел.
Комедиант скрылся за холмом, сложенным старыми консервными банками, и только Голос доносился еще:
– …и рай этот ваш сраный!..
Пиф покраснела от злости и открыла уже рот, чтобы обматерить вдогонку своего давнего друга, как вдруг заметила, что Аглая плачет. Что смотрит Аглая на Комедианта во все глаза и слезы текут по круглым детским щекам.
– Почему ты плачешь? – спросила у дочери Пиф, удивившись.
– О, я жалею его, – ответила Аглая. – Я жалею его, мама.
