Егор Гайдар - Государство и эволюция
Еще сложнее обстояло дело с собственно имущественными, прежде всего, конечно, земельными отношениями.
В XVII веке характер земельных отношений в России устойчив, хотя и неэффективен. Их основа – поместная система*, закрепощение всего населения государством, всеобщая обязанность службы: для дворян военной и чиновной, для крестьян – податной. Ростки частной собственности слабы и еле различимы, земли одновременно и царские, и дворянские, и крестьянские. Все имеют на них пересекающиеся претензии. Конечно, как и везде, появляются тенденции к приватизации: помещики – условные. собственники, стремятся закрепить землю за собой, сделать наследуемой, расширить свои собственнические права. Но этой тенденции противостоит и противоположная – государственный контроль, перераспределение земель.
* Поместная система – существовавший в России в конце XV – XVIII в. порядок, при котором государство за несение военной и государственной службы предоставляло дворянам условное земельное владение – поместье – без права продажи, обмена и наследования.
В начале XVIII века заимствование европейского опыта, традиций придает дворянской приватизации мощный импульс. Оказывается, частная собственность – священное право. Из сложной структуры пересекающихся прав без исторической эволюции, по решению власти из цепочки собственников вычленяется одно звено – помещик, дворянин. Неожиданно для подавляющей части общества – крестьян – дворянство получает все права собственности.
Происшедшая в исторически сжатые сроки аграрная революция, начатая законом Петра I от 1714 года о единонаследии, приравнявшим поместья к вотчинам*, подтвержденная указами 1731 и 1736 годов Анны Иоанновны, закрепленная манифестом 1762 года Петра III о вольности дворянства и жалованной грамотой Екатерины II в 1785 году, по форме сблизила российские земельные отношения с европейскими. Но на деле эта реформа законсервировала крепостничество, затянув, пожалуй, один из самых тугих узлов противоречий в российской истории.
*Вотчина – древнейший вид феодальной земельной собственности в России, родовое имение, переходившее по наследству.
Не проросшая, как в Европе, через века традиций, а насажденная разом государством взамен традиционной феодальной, смешанной, дворянская частная собственность никогда не имела глубоких корней, исторической легитимизации, гарантий правовой устойчивости. Баланс земельных отношений допетровской Руси был резко нарушен. Дворяне держали землю от государства за службу. Если они теперь не обязаны служить, то и крестьяне свободны от своих государственных обязательств их содержать. В обыденном сознании дворянскому праву на землю противостоит имеющее ничуть не меньше оснований крестьянское право. Эту железную, опирающуюся на традиции логику никакими розгами не выбьешь. Конфликт вокруг дворянских и крестьянских прав на землю является постоянной угрозой стабильности и тормозом экономического развития.
Помещичья (вообще частная) земельная собственность в России никогда не воспринималась как вполне легитимная. Это было свойственно всем классам общества, что блестяще зафиксировано в произведениях Л.Н.Толстого, во всем его "дворянско-крестьянском" мировоззрении. Между тем ясно, что до XX века в России практически можно ставить знак равенства между понятиями "земельная собственность" и просто "собственность". Отсутствие традиции глубокой легитимности собственности – вот что трагически отличало Россию от Европы. Отсутствовал, по сути, главный психологически-культурный стержень, на котором крепилось все здание европейского капитализма. Поэтому, естественно, и учения, уже во всем блеске новейшей "европейской рациональности" отрицавшие легитимность частной собственности, наспех переведенные с немецкого, принимались в России как родные…
Екатерина II, хорошо знавшая и понимавшая Европу, ее дух, немало сделавшая для перенесения на российскую почву рыночных институтов (от ликвидации внутрироссийских пошлин до перехода к новой, более свободной, стимулирующей промышленной политике), разумеется, понимала, какой архаикой, каким историческим тупиком является крепостничество. Чтобы увидеть это, достаточно внимательно перечитать ее знаменитый "Наказ". Но, четко и безоговорочно закрепив за дворянами право частной собственности на землю и крепостных, начав, таким образом, именно с дворян формирование свободного сословия, аналога европейских граждан, она и ее преемники сами оказались в историческом тупике.
Освободить крестьян без земли, которую они считают своей, – значит теперь лишь усилить социальные противоречия, деревенскую нищету, к тому же с трудно прогнозируемыми последствиями для государственных налоговых поступлений. Но освободить крестьян с землей, принудить дворян к ее отчуждению – это нарушение дворянских прав, произвол. Первое право, которое решительно отстаивает новое свободное сословие, – священное право частной собственности на свои земли. Корона боялась дворянского заговора (судьбы Петра III и Павла I хорошо помнили!) никак не меньше крестьянских восстаний.
История проектов аграрной реформы, внутренней полемики, тайных комитетов периода Александра I и Николая I – история попыток найти решение этой трудноразрешимой задачи.
Не подтвержденное, но и не опровергнутое историей предание свидетельствует, что Николай I перед смертью взял с Александра II слово разрубить этот узел, освободить крестьян. Вне зависимости от достоверности оно характерно. Крымская война, унизительное поражение, обнажившее отставание архаичной империи от быстро развивающейся Европы, в полной мере выявили и бесперспективность попыток предшествующих десятилетий, и настоятельную необходимость научиться перенимать не только внешние формы, но и внутренний дух европейских установлений.
III
После Крымской войны для большей части российской политической элиты стало ясно, что пришло время новых интересов, новых планов, что России жизненно необходим цикл реформ, обеспечивающих предпосылки капиталистического развития. Именно в последующее шестидесятилетие эволюция российских общественных институтов – отмена крепостного права, судебные, военные реформы, становление земского самоуправления, укрепление гарантий собственности – максимально сближает их с европейскими, прокладывая дорогу быстрой индустриализации, успехам в экономическом развитии. В этот период на передний план в формировании социально-экономической стратегии выходит один ключевой вопрос: в какой мере свободным от государственной опеки должен быть российский капитализм, российский рынок, и в первую очередь в ключевой для экономики сфере-в сельском хозяйстве, в земельной собственности?
Наследие крепостничества – долгосрочный, растянутый во времени социальный фон. Спустя десятилетия после освобождения крестьян его следы очевидны в экономической жизни, быте, политике. И сегодня, сопоставляя карту итогов выборов 1993 года, выделяя регионы поддержки рыночных реформ, с удивлением обнаруживаешь бросающиеся в глаза совпадения с картой расселения не знавшего крепостничества черносошного крестьянства*.
* Черносошные крестьяне – в русском государстве ХIV-ХVII вв. лично свободные крестьяне, владевшие общинными землями и несшие феодальные повинности.
Само освобождение крестьян привело к вынужденно компромиссному решению, не устраивавшему ни ту, ни другую сторону в вековом диспуте о земле. Как нередко бываег, с такой реформой всегда связаны надежды, которые объективно не могут быть удовлетворены. В результате и крестьяне, и помещики недовольны реформой. По убеждению первых, им дали слишком мало, а по убеждению последних – отняли слишком много. Часть земли принудительно отчуждена у помещиков и передана крестьянам, которые связаны выкупными платежами и становятся в полной мере свободными лишь после их выплаты. Сохранена община с ее круговой порукой как механизм регулирования податных и выкупных обязательств крестьян. Больше того, именно в ее распоряжение переданы земли. Крестьяне усечены в правах, без разрешения общины не могут получить паспорта, уехать на работу в город, их всегда можно вытребовать обратно на двор с полицией. Частный оборот земли, выход из общины жестко ограничены. В бумагах, удостоверяющих права крестьян на собственность, не определены ни местоположение, ни четкие границы. Домохозяин после своего освобождения не собственник, а государственное должностное лицо, работающее под надзором. Мощные эгалитаристские*, антиприватные установления распространяются на основную массу населения, продолжают действовать.
* Эгалитаризм – мелкобуржуазная утопическая идея об устранении противоречий капитализма путем уравнительного (эгалитарного) передела частной собственности.
Неудивительно, что в противоположность обретшей наконец свободу и стимул к развитию городской промышленности в сельском хозяйстве наблюдаются растянувшиеся на десятилетия кризис, стагнация. Отсутствие стимулов к эффективным нововведениям, росту производительности здесь сочетается с высоким налоговым бременем, круговой порукой, увеличением аграрного населения, территориальная, трудовая мобильность которого искусственно сдерживается. Соответственно с ростом малоземельности, все более настойчивыми становятся требования нового перераспределения земли.
