Евгений Токтаев - Неугасимый огонь (СИ)
Эвмен своего поверенного Драконом больше не называл. Незадолго до отправки первого посольства в Египет, царский секретарь, заинтригованный познаниями своего раба в истории, расспросил его и, тот, впервые за двенадцать лет произнёс своё настоящее имя -- Итту-Бел. Эвмену не удалось добиться от Дракона откровенности в той мере, на которую он рассчитывал. Итту-Бел рассказал, что попал в рабство, когда персы жестоко подавили восстание его родного Сидона. Жители города сражались отважно, но были побеждены из-за предательства своего царя Теннеса, который поверил обещанию Артаксеркса Оха сохранить ему жизнь. Слова Ох не сдержал. Теннеса персы казнили, и вместе с ним перебили сорок тысяч сидонян, остальных обратив в рабство.
Свой род Итту-Бел назвать отказался, сказав, что после двенадцати лет рабства кичиться славными предками глупо. Тем не менее, Эвмен видел, что сидонянин получил прекрасное образование, а потому явно происходил из семьи знатной. Итту-Бел продемонстрировал кардийцу великолепное знание истории, он знал язык египтян, умел на нём читать, на память называл имена фараонов, такие, что язык сломаешь повторить. Причём помнил иногда не одно, а два и даже три имени, сообщив, что всего каждый владыка Двойной Короны имеет их пять. Эвмен безотлагательно предложил царю отправить финикийца вместе с Птолемеем. Александр согласился.
Итту-Бел стал ценнейшим помощником, но пока он сам же и предложил не рисковать и воспользоваться услугами хуррита, бывшего придворного Пиллии, владевшего пятью языками.
Расположились так, чтобы никто не чувствовал себя приниженным.
Александр заговорил первым. Он ещё раз обратил внимание наследника на то, что не желает войны, предложил признать право македонян на Киццувадну, но не успели Хуцция и Муваталли хоть как-то отреагировать на эту речь, резко переменил тему.
-- Известно ли тебе, достойнейший Хуцция, о той войне, что развязала Страна Реки? Ты упоминал в титуле своего царственного отца, что он является повелителем земель до Каркемиша? Знаешь ли ты, кто теперь имеет полное право себя так называть?
Хуцция поджал губы.
-- Да, нам это известно.
-- Царь Тутмос, известный, как Менхеперра или на вашем языке Манабхарра, завоевал всю Страну Пурпура, но на этом не остановился. Его воины пошли на восток и одержали победы, достойные увековечения в поэмах.
Успехи Тутимосе, Тутмоса, от македонян не стал скрывать Тутии. Встретившись с Александром в начале лета, когда египетская армия достигла Евфрата (поход к тому времени длился уже полтора месяца), наместник во всех подробностях рассказал ему суть предприятия. Дабы произвести впечатление.
Преуспел. Александр ощутил укол ревности. Однако раздражение быстро прошло. Брошен вызов. Он будет принят. Кто помнил бы сейчас об Ахилле, не стой на пути его Гектор? Кто восхищался бы Алкидом Амфитриадом, если бы он не совершал то, что выше человеческих возможностей?
Но сейчас силы слишком неравны. Птолемей привёз из Египта рассказы об устройстве государства Тутмоса и его могуществе. Царь слушал его, мрачнея все больше. Противник слишком силен. Его царство многолюдно, невероятно богато. Сражаясь с ним, можно выиграть битву, но в войне не победить.
Ну что ж, для начала Александр построит такое царство, какое Египту не одолеть. Боги преподали урок:
"Вспомни, кто твой отец, Александр".
Филипп создал Македонию из грязи. Полуварварская страна, раздираемая на части соседями, ослабленная борьбой Аргеадов с линкестийскими князьями, стала его стараниями гегемоном в Элладе. Филипп был очень терпелив. Заливал уши нужных людей сладкими речами, будто мёдом, показывал кое-кому полновесный золотой статер, а для того, чтобы этих статеров было много, иной раз и брал в руки ксистон[19].
О политике отца Александру не раз и не два напомнил Парменион и впервые царь высокомерно не одёрнул старого полководца, не вспылил, выслушал внимательно. Лишь ближайшие друзья знали, чего это ему стоило. Он всегда был прям, как стрела, и зачастую осуждал отцовское коварство. Но именно отец, хитрый, как лиса, изворотливый двуязыкий одноглазый хромец из ничего создал армию, с которой Александр дошёл до Тира. Дошёл бы и до края Ойкумены, если бы не вмешательство богов...
Но ведь и Ахиллу боги не позволили взять Трою! А преуспел в том Одиссей. Хитроумный Одиссей.
Так кем следует стать? Идти напролом, уподобившись предку? Покрыть себя славой и умереть без пользы, не увидев победы? Или принять иную судьбу?
Долгие годы в изголовье постели царь хранил "Илиаду". Она была той богиней, за которой он следовал. Но она вела в никуда.
Он проклят, обречён скитаниям на краю света, без надежды вернуться. С горсткой соратников он вынужден бороться против невероятно сильных врагов, могущественных настолько, что меч против них не подмога. Но все же есть у него оружие, что способно одолеть их. Это оружие -- разум.
Боги, сколько сходства... Неужели он всю жизнь ошибался, избрав жребий летящей звезды? Звезда оказалась падающей, а он не увидел иного огня, не столь яркого, но способного гореть всю долгую ночь. Ведь царь Итаки преодолел все препоны, победил всех врагов и его тоже помнят в веках, слагают песни. И кто? Все тот же великий слепец!
Так разве меньше славы обрёл Одиссей? Да, о нём помнят не как о величайшем воине, хотя немало подвигов он совершил под стенами Трои. И все же его слава бессмертна. И стоит в одном ряду со славой Ахилла.
"Значит вот таков мой жребий... Что же, пусть будет так".
Тутмос бряцает оружием, а мы поступим иначе.
-- Известно ли твоему народу, достойнейший Хуцция, поговорка: "Враг моего врага..."
-- "...мой друг", -- закончил наследник.
Он наклонился вперёд, слушая Александра очень внимательно.
-- Ты предлагаешь нам союз против мицри, царь Алекшандуш? Ты собираешься объявить им войну?
-- Нет, -- качнул головой Александо, -- воевать с ними я не собираюсь. Но вы сами видите, как далеко уже зашёл Тутмос.
-- Манабхарра воюет с Митанни, -- заметил Муваталли, -- они давние враги Страны Реки.
-- Воюет и побеждает, -- согласился царь, -- а кто будет следующим?
-- Шанкара, -- пожал плечами Первый Страж.
-- Вавилон, -- подсказал царю Итту-Бел.
-- Возможно, в течение нескольких лет Тутмос возьмёт и Вавилон. А потом?
-- Муваталли, наш царственный гость прав, -- сказал Хуцция, -- мицри все больше наращивают своё могущество. Я не вижу причин, почему бы они отказались от завоеваний, раз одерживают победы.
На "гостя" Александр не обиделся. Пусть шатёр его, но земля, на которой он стоит, принадлежит хеттам.
-- Я предлагаю вам оборонительный союз, симмахию, -- сказал Александр, -- пусть великий царь хатти признает царство Киццувадну не данником, а равноправным союзником. Пусть не оказывает более помощи свергнутому Пиллие, но признает меня законным властителем Киццувадны.
Он понизил голос
-- А поскольку Киццувадна встанет на пути Тутмоса, считаю справедливым, если хатти окажут мне некоторую помощь.
-- Какую? -- спросил Хуцция.
-- И ты, царь, ещё ничего не сказал о величине возмещения, которое желаешь получить, -- добавил Муваталли.
-- Я хочу получить две тысячи лошадей.
Хетты переглянулись.
-- Не высока ли цена? -- усмехнулся Александр.
-- Не высока. -- подумав, ответил Хуцция, -- однако без дозволения отца моего я не могу заплатить сей выкуп. Пусть пленённые тобой воины останутся до поры в заложниках, мы же надеемся, что ты не причинишь им зла.
-- В том нет необходимости, -- ответил царь, -- я отпущу всех ваших людей немедленно, полагаясь на честность хатти, о которой много наслышан. И не будем говорить о выкупе. Пусть будет объявлено, что эти две тысячи лошадей передаются мне по доброй воле, как союзнику. Я же надеюсь, что мы установим тесные дружеские связи между нашими царствами и обязуюсь освободить от пошлин всех купцов хатти, что будут ездить через Киццувадну.
Эвмен составил договор на эллинском, а хуррит-переводчик на хеттском языке. Хуцция ознакомился с ним, протянул папирус Муваталли. Взглянул на Александра.
-- Ты поистине наиблагороднейший муж, Алекшандуш из Аххиявы.
Когда хетты покинули шатёр, Хуцция повторил эти слова, добавив к ним:
-- Это великий день, Муваталли, великое приобретение -- такой союзник.
Первый Страж скептически хмыкнул:
-- Я смотрю, он очаровал тебя? Позволил нам сохранить лицо... -- и добавил совсем негромко, -- не вышло бы так, что мы поставили козла охранителем огорода...
Глядя в спину удаляющимся хеттам, Эвмен прошептал:
-- Бойтесь данайцев, даже дары приносящих...
-- Ты не прав, -- сказал Александр, -- я действительно намерен жить с ними в мире. Наш враг -- Тутмос. Сейчас он намного сильнее нас, потому нам необходимы друзья.
