Антон Требунский - Ганза. Книга 1
Мы дружно усмехнулись — мастер Фридрих Штейнман был главой ганзейских магов, членом Верховного Магистрата Союза и близким другом Иеронима Боля. Методы его работы зачастую могли вызвать суеверный, или того хуже — религиозный ужас у неподготовленного человека. Я сам, неплохо разбирающийся в тауматургическом искусстве, в некоторой мере был знаком с мастером Фридрихом и не мог представить себе пределов его возможностей. Его знали во всей Европе, иногда приглашая в университеты читать лекции о магической науке. Сейчас он преподавал в Пражском, но глава Магистрата поддерживал с ним постоянную связь.
— Ваша задача, — мастер Боль стал серьезным, — узнать, что произошло. Было бы великолепным, если вы сможете вернуться, прихватив с собой кого-нибудь из наших тамошних представителей. Себастьян знает, кого, — фон Вормсвирген кивнул, соглашаясь. В присутствии мастера Боля он вел себя тихо, не давая клокочущей в нем непоседливой энергии вырваться бурлящим потоком наружу.
— Хотя главное, конечно, чтобы вернулись вы сами. Или смогли бы передать хоть какую-то весточку о том, что вам удалось разузнать.
Никто из нас не высказывал никакого возмущения подобным отношением к себе. Мы шли на опасность и рисковали жизнью за плату. Не знаю, как насчет Себастьяна или Дитриха, но уж я-то точно был доволен своей.
— Вы отправитесь в Амстердам на «Толстой Кэтти», судне под французским флагом. Его капитан — Батист Камбеа — один из купленных нами людей. Но не стоит ему напоминать об этом слишком часто. В случае конфликта с голландскими властями, вы назоветесь посланцами Родерика Виндорта, капитана наемной рейтарской роты, которые посланы для вербовки новых людей в отряд. Те, кто должны вам помочь, узнают вас по этому рассказу. А для всех остальных это будет звучать достаточно убедительно, чтобы вы не внушали особых подозрений. Если уж совсем припрет, можете кого-нибудь и впрямь завербовать — до границ империи или до ближайшей сточной канавы, как вам будет удобней. Ваш корабль отходит завтра в полдень, так что готовьтесь к пути уже сегодня. Все остальные необходимые инструкции получит Себастьян сегодняшним вечером. Все.
Мастер Боль кивком головы попрощался с нами и вышел спешным шагом из залы. Ожидавшие по ту сторону двери мушкетеры Черной роты отсалютовали ему, и, звеня доспехами, последовали с ним далее по коридору. Трое шагали впереди, двое замыкали шествие. У них у всех были обнажены длинные валлонские мечи работы миланских мастеров, выполненные по особому заказу Верховного Магистрата Ганзы.
Когда гулкий звук их шагов, вволю пометавшись по комнате, стих в одном из углов, Дитрих поднялся из кресла. Лицо его оставило где-то свою обычную надменность и равнодушие к происходящему. Радостно улыбаясь встрече, наш старый вояка протянул нам руки.
IV
«Любезный друг, вот уже месяц как я, одержимый страстью, жажду отправить это письмо Вам. Я надеюсь, что Ваши столь милые мне ручки коснуться его и Вы вспомните о Вашем покорном слуге. К сожалению дела мои не позволили мне отправить его раньше сегодняшнего дня, но каждая минута моя была наполнена мечтами и грезами только о Вас.
Те надежды, которые Вы возлагали на меня, умоляя решить Ваши дела наиболее безопасным для Вас путем, так вот, эти надежды оправдались. С этих пор Вы можете считать себя свободной ото всех обязательств перед ненавистным Вам человеком, так подло обошедшимся с Вами. Он Вас более не побеспокоит.
Мое страждущее сердце наполняет боль из-за того, что я, увы, не смогу посетить Париж этой весной и повидаться с Вами. Но я могу сказать Вам, не боясь нарушить данного слова, что встреча наша, столь ожидаемая и мной и Вами, состоится не позже июня месяца.
Именно поэтому я вынужден нижайше просить Вас удовлетворить мою скромную просьбу. Она тесно связана и с Вашими, и с моими интересами.
Вы наверняка помните того человека, просто очаровавшего меня своим живым умом и бесконечной энергией. Сейчас, как Вы знаете, он положен в чин кардинала. Как кажется мне, да и многим нашим общим знакомым, он достоин гораздо большего, учитывая его столь непоколебимую жажду действовать на благо Франции. Особенно жажду, подкрепленную ненавистью к грозящей нам всем империи дома Габсбургов, вознамерившейся пожрать, подобно зверю Откровения, всю Европу.
Я прошу Вас, ради нашей любви, исполнить мою просьбу и использовать все Ваши связи для того, чтобы этот человек был одарен королем властью его достойной.
Тем более, что люди, которые могут Вам в этом помочь, уже обратили внимание на этого дворянина. Вам же, мой милый друг, стоит только подтолкнуть их к принятию окончательного решения. Если пожелаете, то Вы можете использовать все мои деньги, оставшиеся во Франции — мне они сейчас ни к чему — Вы знаете, где и у кого они находятся.
Я свято верю Вашей способности помочь мне и, страдая все больше и больше с каждой минутой, с нетерпением ожидаю конца весны, чтобы окончить все свои дела и отправиться в Париж для встречи с Вами. Смею надеяться, что и Вы с Вашей стороны ждете ее с не меньшим нетерпением.
Вечно помнящий Вас, Ваш неизменный поклонник, Март, пятое число, 1624 год от Рождества Христа»Гонец, скакавший в Париж из Кельна несколько дней, чтобы вовремя доставить письмо своего господина, рассчитывал на хорошую награду за выполненное поручение. Он был верным слугой, готовым умереть за своего хозяина, если это потребуется. Гонец легко нашел дом нынешней королевской фаворитки. Каково же было его удивление, когда дама, которой он доставил письмо, прочитала его, мечтательно улыбнулась и разорвала лист бумаги, исписанной убористым, аккуратным почерком, в мелкие клочки. Бросила их в камин и почти незаметно двинула кистью.
Тотчас же стоявший рядом с гонцом ее охранник — здоровый детина, лицо которого не выдавало наличие хоть какой-либо доли сообразительности — резко дернулся в сторону посланника. Ему хватило всего одного движения. Спрятав в рукаве тщательно протертый об одежду убитого стилет, охранник вновь занял свое место у двери, невозмутимый и спокойный, как прежде.
Спустя несколько месяцев простые жители Парижа, да и весь высший свет, были возмущены чудовищным убийством последней фаворитки короля Людовика XIII — очаровательной Шарлотты де Мениль. Бедняжка была заколота стилетом в своей спальне, ожидая прихода швеи. Несмотря на гнев короля, убийца так и не был найден.
Человек, служивший объектом страстей в письме, так никогда и не узнал, каким путем он занял пост главы королевского совета Французского королевства и кому он этим обязан.
Примерно в то же время среди ближайшего окружения Якова I, короля Англии и Шотландии, становится неожиданно популярным Роберт Кавендиш, герцог Монмаут. Монарх приближает его к себе, советуется с ним о государственных делах, называет не иначе как мой Роберт. Пущенный слух о причастности герцога к владельцам Ост-Индской компании не находит поддержки при дворе.
— Разгружайте!
Угрюмого вида саксонец, отдавший это приказание, достал пистолет и слез с телеги. Оглядел ночную улицу столицы государей всея Руси, усмехнулся. Он облокотился на высокую кирпичную ограду, окружающую неприметную московскую усадьбу и подождал пока трое слуг не перетащат ящики на землю, рядом с воротами.
Когда с разгрузкой было покончено, саксонец отослал слуг вместе с телегой, а сам постучал особым образом в ворота усадьбы.
Через несколько минут на его стук откликнулись. Неприметную калитку в заборе открыл огромный мужик, подозрительно оглядевший пришельца.
— Проходи, — прохрипел мужик, отодвигаясь.
Во дворе уже успевшего спрятать пистолет саксонца встретила богато одетая женщина. Несмотря на позднее время и одежду, призванную скрыть ее личность, гость удивленно приподнял бровь.
— Бумаги? — властно спросила Ксения Годунова.
Пришелец протянул царской сестре несколько свитков. На лице его обосновалась удивленная полуулыбка. Царевна? Здесь?
— Деньги? — оторвалась от чтения Ксения Борисовна.
— Привез, госпожа, — акцент в речи гостя почти не был слышен. — Господин просил передать вам свою искреннюю признательность за любезную вашу поддержку в его начинаниях. Он надеется, что вы по прежнему находитесь в добром здравии и не сомневается, что ваша мудрая политика обеспечит процветание вашего государства.
Ксения, не слушая его, приказала челяди затащить ящики в дом.
V
Раскинувшие крылья по всему полю разноцветные палатки больше напоминали городскую ярмарку или огромный цыганский табор, чем лагерь многотысячного войска.
Пикинеры и мушкетеры грелись у костров, ожидая когда будет готов ужин. Они отдыхали от многодневного перехода, от тяжести доспехов, от усталости, прочно обосновавшейся в ногах и руках. Наконец-то можно было свободно разогнуть спину, потянуться, не чувствуя веса оружия и прочей амуниции, стесняющей движения.
